Разочарованная, я уже собиралась уходить. Если я не найду ее, то мне придется искать место, чтобы переночевать. Вот только где?
Но я не хотела терять надежду. Я зашла во внутренний двор и огляделась по сторонам. Может быть, тут был еще какой-нибудь вход?
И, действительно, я нашла еще одну дверь, но она была закрыта. Я посмотрела наверх.
Возле окна стояла женщина в халате и фартуке. Она развешивала белье на одной из веревок, которые были натянуты поперек двора. То белье, которое уже висело на веревке, казалось мне сероватым — наверное, от жирного черного дыма, который выходил из труб.
— Ну, чего ищешь, девочка? — на странно звучавшем берлинском диалекте спросила женщина, заметив меня.
— Ингу Мартин, — ответила я. Мой голос глухо отражался от стен дома. — Я не нашла ее фамилии на табличке возле звонка.
— Неудивительно. Ее теперь зовут Броккманн, она опять вышла замуж.
— Большое спасибо! — ответила я и вернулась в предыдущий дом.
Я испуганно отпрыгнула назад, когда на меня залаяла маленькая собака.
— Дай этой шавке хорошего пинка, тогда она не будет больше гавкать! — посоветовал мне мужчина, проходивший мимо.
Неужели здесь тоже верят в то, что если убьешь собаку, это принесет тебе удачу?
Сторонясь маленькой лающей собаки, я поднялась по лестнице. Фамилию Броккманн я отыскала на третьем этаже. Оказавшись наверху, я почувствовала, что у меня кружится голова, и, кроме того, у меня опять заурчало в желудке. Сахарной лепешки хватило ненадолго.
Я расправила на себе платье, прокашлялась, а затем нажала на кнопку звонка. Раздался громкий звук. Немного погодя послышался детский плач. Какая-то женщина сердито закричала, и кто-то, тяжело ступая, подошел к двери. Я уже испугалась, что дверь откроет муж Инги, однако на пороге появилась женщина с темными волосами и зелеными глазами. Она была примерно того же возраста, что и Ариана. В первый момент мне даже показалось, что это ее сестра, но в ее произношении не было французского акцента.
— Что тебе надо?
— Я… я Ханна, — представилась я. — Я… Мне дала ваш адрес Ариана. Ариана Дюваль.
Глаза мрачно смотревшей на меня женщины округлились. На какой-то миг она, по-видимому, растерялась, но затем покачала головой, словно пытаясь отогнать от себя неприятные мысли.
— Ну, и что тебе тут надо?
— Ариана сказала, что вы, может быть, возьмете меня к себе.
— Что это взбрело ей в голову?
Я почувствовала, что женщина начинает сердиться. Может, она все же не была подругой Арианы?
— Я что, похожа на человека, который может принимать у себя кого попало? И вообще, где ее носит? Я уже восемь лет ничего о ней не слышала. С тех пор как попала сюда.
Да, действительно, это было очень давно.
— Она… она умерла. Неделю назад.
Плечи женщины опустились. На ее лице появилось растерянное выражение. Всего секунду назад она казалась достаточно сильной, чтобы спустить меня с лестницы, а теперь даже зашаталась, и ей пришлось схватиться за дверной косяк.
— Ариана умерла? — спросила женщина, словно не поняла меня.
Я кивнула.
— И она велела тебе прийти ко мне?
По ее виду нельзя было сказать, что она очень мне обрадовалась. Если бы я призналась, что нашла ее адрес в вещах Арианы, она бы немедленно меня прогнала. Так что я ответила утвердительно и на этот вопрос.
Женщина глубоко вздохнула:
— Ну ладно, на одну ночь ты можешь остаться. Но завтра чтобы мухой вылетела отсюда, поняла?
Это выражение насчет мухи я уже знала, девочки в «Красном доме» употребляли его. Я кивнула, после чего Инга впустила меня внутрь и закрыла за мной дверь.
— Так что же случилось с Арианой? — спросила она, проводя меня в кухню — маленькое, пропахшее старым жиром помещение с покрытыми плесенью обоями.
Я села за кухонный стол, который был довольно шатким и на столешнице которого виднелись следы, оставленные какой-то едкой жидкостью, и пятна воска.
Инга поставила чайник на плиту и подкинула в огонь пару деревянных поленьев. Я смущенно сложила руки на коленях. Что известно этой женщине? Ариана никогда не рассказывала мне о том, как давно она работала в борделе. Неужели Инга тоже раньше жила в «Красном доме»?
— У нее было воспаление легких, — начала я с неизбежного. — Врач выписал медикаменты, но они не помогли.
Инга опустилась на стул напротив меня, и он сердито заскрипел.
— Я знала, что жизнь в борделе убьет ее. Хоть Ариана этого и не заслужила.
Она подумала и добавила:
— Я говорила ей, чтобы она смывалась от Хансена. Понятно, просто так ей бы это не удалось, но какой-нибудь выход нашелся бы. Ты тоже там была?
Я окаменела. Неужели по мне это было видно? Неужели на мне был какой-то знак, который обличал во мне проститутку?
— Не бойся, я просто угадала, — сказала Инга, словно прочитав мои мысли. — Можешь не стесняться, я сама там была. Но я удрала оттуда, как только появилась возможность. У Хансена есть несколько борделей. А старая драконша Жизель все еще там?
Я стыдливо кивнула. От воспоминаний о ней я лишилась дара речи.
— Она любовница Хансена. Говорят, раньше Жизель была красивой, но бардак кого угодно состарит. Удивительно, что Хансен не нашел себе никого моложе.
Не успела она продолжить, как засвистел чайник.
— Я могу предложить тебе только «Muckefuck»[16], хочешь?
Я кивнула, хотя и не имела ни малейшего представления, что это такое.
Через пару минут в металлической кружке передо мной дымилась коричневая жидкость. По запаху она немного напоминала кофе, которым моя мать когда-то угощала гостей в салоне.
— А как ты вообще попала в Гамбург? — спросила Инга и сдула пар, поднимавшийся от кружки. — Судя по твоему виду, ты не здешняя.
Я рассказала ей о торговцах людьми, и она огорченно покачала головой.
— Таких сволочей, как Хансен, надо вешать! До чего дошли — отлавливают девчонок у них на родине! — Она сжала руку в кулак. — Но что сделаешь в мире, которым командуют мужчины?!
Она задумалась и через мгновение сказала:
— Когда я решила бежать оттуда, то хотела забрать с собой Ариану, но она побоялась. Она пообещала мне, что приедет ко мне позже, но так и не появилась.
Я рассказала Инге о том, что Хансен приказал открутить ручки от окон.
— Что касается тебя, он, наверное, проявлял особую бдительность. Раньше большинство девочек могли свободно передвигаться по городу. Многие из них уже были сломлены или убеждены в том, что не умеют делать ничего другого, кроме как раздвигать ноги. Рано или поздно в это начинаешь верить. Может быть, и с Арианой произошло то же самое.
