к Вам самые лучшие чувства. С глубоким почтением к Вам и Вашему милому семейству и искренней, хотя и неумело выраженной благодарностью остаюсь, сударыня, преданный Вам Луи Ферран».
Первым побуждением Шелтона было разорвать письмо, но, подумав, он решил, что не имеет права это сделать. Вспомнив к тому же, что миссис Деннант знает французский язык лишь очень поверхностно, он почувствовал уверенность, что ей никогда не понять тонких намеков молодого иностранца. Он вложил письмо в конверт и лег спать, все еще чувствуя на себе взгляд Феррана.
И тем не менее Шелтону было очень не по себе, когда, отослав рано утром письмо с лакеем, он спустился вниз к завтраку. Миссис Деннант сидела за австрийским кофейником, наполненным французским кофе; опустив четыре яйца в немецкую кастрюльку, она повернулась к Шелтону, приветствуя его ласковой улыбкой.
– Доброе утро, Дик. Хотите яйцо? – спросила она, взяв пятое яйцо с тарелки.
– Нет, благодарю вас, – ответил Шелтон и, сделав общий поклон, сел.
Он немного запоздал: за столом шел оживленный разговор.
– Дорогая моя, у тебя нет никаких шансов выиграть, – говорил мистер Деннант своей младшей дочери. – Ну ни малейших!
– Какие глупости, папа! Вы же отлично знаете, что мы вас наголову разобьем.
– В таком случае я, пожалуй, съем лепешку, пока не поздно. Шелтон, передайте мне лепешки!
Но при этом мистер Деннант упорно не смотрел на него.
Антония тоже избегала встречаться с ним глазами. Она беседовала с каким-то ученым знатоком искусств о призраках и, казалось, была в наилучшем расположении духа. Шелтон встал и, подойдя к буфету, положил себе кусок куропатки.
– Кто этот молодой человек, которого я видел вчера на лужайке? – услышал он вопрос знатока искусств. – У него… мм… на редкость интеллигентная физиономия.
Его собственная интеллигентная физиономия, чуть приподнятая кверху, чтобы легче было смотреть сквозь висевшее на носу пенсне, выражала полное одобрение. «Удивительно, как это всюду встречаешь интеллигентных людей», – казалось, говорила она.
Миссис Деннант застыла со сливочником в руке. Шелтон впился внимательным взглядом в ее лицо: в нем, как всегда, было что-то заячье и вместе с тем высокомерное. К счастью, она ничего не заподозрила! Шелтон почувствовал странное разочарование.
– Это мосье Ферран: он обучал Тоддлса французскому. Добсон, подайте мне чашку профессора.
– Надеюсь, я еще увижу его? – проворковал знаток искусств. – Он очень интересно говорил о молодых немецких рабочих. Оказывается, они кочуют с места на место, чтобы выучиться ремеслу. А кто он по национальности, смею спросить?
Мистер Деннант, к которому он обратился с этим вопросом, поднял брови и сказал:
– Спросите об этом Шелтона.
– Фламандец.
– Очень интересный народ. Надеюсь, я еще увижу его.
– Нет, не увидите, – внезапно заявила Тея. – Он уехал.
Шелтон понял, что только благовоспитанность помешала им всем добавить: «И славу богу!»
– Уехал? Неужели? Вот уж…
– Да, весьма неожиданно, – сказал мистер Деннант.
– А знаешь, Алджи, – зажурчала миссис Деннант, – это письмо, которое он оставил, совершенно очаровательно. Бедный молодой человек, должно быть, потратил на него не меньше часа.
– Мама! – воскликнула Антония.
А Шелтон почувствовал, как кровь прилила к его щекам. Он внезапно вспомнил, что Антония знает французский гораздо лучше матери.
– У него, по-видимому, была необыкновенная жизнь, – заметил профессор.
– Да, – эхом отозвался мистер Деннант, – у него была необыкновенная жизнь. Если хотите знать подробности, спросите нашего друга Шелтона, это очень романтично. А тем временем, милейший, не выпьете ли еще чашечку?
Профессор, человек рассеянный, но не лишенный коварства, попробовал продолжить разговор. Повернув в сторону Шелтона свои укрытые за стеклами глаза, он промурлыкал:
– Ну-с, мистер Шелтон, слово, видимо, за вами.
– Мне нечего сказать, – проговорил Шелтон, не поднимая глаз.
– Мм… В таком случае это скучно, – заметил профессор.
– А вот когда он бродил голодный по Парижу – разве это не трогательная история, милый Дик?
Шелтон взглянул на Антонию – лицо ее было непроницаемо. «Будь оно проклято, ваше самодовольство!» – подумал он, глядя на ученого мужа.
– Нет ничего более увлекательного, чем голод, – сказал тот. – Рассказывайте же, мистер Шелтон.
– Я не умею рассказывать, – отрезал Шелтон. – Никогда не умел.
В эту минуту Шелтона очень мало беспокоил Ферран, его присутствие или отсутствие, да и вся его история: он смотрел на Антонию, и на сердце у него становилось все тяжелее.
Глава XXX. Отщепенка
Утро было пасмурное и душное, парило. Антония занималась музыкой, и в комнате, где сидел Шелтон, тщетно пытаясь увлечься книгой, слышно было, как девушка с яростью разыгрывает гаммы, отчего на душе у него становилось еще сумрачнее. Он не видел ее до второго завтрака, да и тогда она опять села рядом с профессором. Она была бледна и болтала со своим соседом, пожалуй, слишком оживленно; на Шелтона она по-прежнему не глядела. Он чувствовал себя очень несчастным. После завтрака большинство гостей разошлись, а остальные принялись судачить о соседях.
– Тут живут еще Фолиоты, – сказала миссис Деннант, – но к ним никто не ездит.
– Ах, Фолиоты! – протянул знаток искусств. – Фолиоты… это те самые… мм… которые… да, конечно!
– Это, право, пренеприятно! Она так мило выглядит на лошади. Ко многим людям с худшим прошлым все же ездят гости, – продолжала миссис Деннант, затрагивая скользкую тему с той откровенной уверенностью, которую могут позволить себе известные люди при известных обстоятельствах, – но пригласить их к себе все равно невозможно: вдруг придут еще гости?
– Разумеется, – согласился с ней знаток искусств. – Я когда-то был знаком с Фолиотом. Ужасно жаль! Говорят, эта женщина была очень красива.
– О нет! – воскликнула миссис Деннант. – Я бы сказала, скорее интересна, чем красива.
Шелтон, немного знавший даму, о которой шла речь, заметил, что о ней говорят так, словно ее уже не существует. Он не глядел в сторону Антонии: хотя его немного смущало, что этот разговор возник в ее присутствии, он боялся убедиться, что она сидит и слушает со своим обычным безмятежным выражением лица, точно Фолиоты не люди, а существа совсем иной породы.
На самом же деле в глазах ее притаилось любопытство, в еле заметной улыбке читался нетерпеливый вопрос, пальцы непроизвольно катали хлебные шарики. Вдруг она зевнула и, пробормотав извинение, поднялась из-за стола. Шелтон догнал ее у двери.
– Куда вы?
– Гулять.
– А мне можно с вами?
Она покачала головой.
– Я возьму с собой Тоддлса.
Шелтон открыл перед ней дверь и вернулся к столу.
– М-да, – говорил знаток искусств, потягивая херес, – боюсь, что для молодого Фолиота теперь все кончено.
– Как жаль! – вздохнула миссис Деннант, и на ее добром лице отразилось искреннее огорчение. – Ведь я знала его еще мальчиком. Конечно,
