вы еще…
Аня идет поздним вечером по улице поселка. Фонарик светит ей в лицо.
Голос Костюка: «Стой!»
Он появляется из темноты.
Костюк(грубо). Ты что тут ходишь? Забыла про полицейский час?
Аня. А у меня ночной пропуск.
Костюк. Предъявь!
Аня подает ему пропуск. В пропуске — туго сложенный лист бумаги. Костюк гасит на секунду фонарик. Зажигает его снова. Возвращает пропуск. Бумаги в пропуске нет.
Костюк. Все в порядке!
Аня улыбается.
Из-за плетня вдруг доносятся озорные мальчишеские голоса:
Век не видел подлеца я
Хуже гада полицая…
Костюк. Догоню — уши оборву! (Ане.) Слыхала? Иди…
Аня, Люся и Ян в Люсином саду.
Люся (поет, развешивая белье),
Ох, война, война, война,
Ты моя разлука!
Ох, весна, весна, весна —
Еще больше скука…
Ян Маленький подвязывает бельевую веревку к яблоневой ветке.
Ян(угрюмо, Люсе). Сколько времени прошло?
Люся. Больше недели. Не так уж много…
Ян подходит к Ане, тянет веревку.
Ян(многозначительно). Ох, какие ночи стоят! Летние ночи…
Аня. Не торопись, Ян. Мы свое сделали.
Ян. Янек Большой и Вацек ругаются, говорят, у вас нет никакой связи.
Аня. Пусть поворчат.
Ян(тянет веревку к Люсе). Они говорят — зря рисковали.
Люся(зло). И ты так думаешь?
Ян(тихо). Я узнал тебя, значит, не зря… (Тянется к ней.) Но все-таки…
Люся(отодвигается). Увидят! (Поет.)
Ох, война, война, война…
Ян тянет веревку к Ане.
Аня мечтательно смотрит через плечо Яна на цветущий сад, на Яна — такой мы Аню еще не видели.
Аня. «Все пройдет, как с белых яблонь дым…» И война пройдет…
Люся. И весна пройдет…
Ян не замечает этого взгляда. Лицо его вдруг темнеет.
Над садом с ревом, заглушая песню, пролетает «юнкере». Тень его мелькает на лицах Люси и Яна, гасит сияние яблонь.
Через забор перемахнули два летчика-немца. У одного из них — большой шрам на лице. Не обращая внимания на Яна, Аню и Люсю, они обламывают ветки яблонь и галантно передают их девушкам-связисткам, поджидающим своих кавалеров.
Ян(в бессильной ярости). Я… я должен бы избить их… А я тянусь перед ними!
Люся. Подумаешь! Сколько они этих яблонь на дрова спилили!
Люся берет его за руку, увлекает в глубь сада.
Немцы уходят. Замолкает их смех. Аня с ненавистью смотрит им вслед.
Ян(Люсе). Не нужно меня утешать. Неужели ваши так и не прилетят?
Люся. Аня говорит — нужно терпеть. План базы уже в лесу, у радиста…
Ян(поднимает камень и в сердцах бросает его в воду текущей за садом речушки). Сколько можно терпеть?
От брошенного камня по воде разбегаются концентрические круги.
Аня сидит у раскрытого окна. Поздний вечер, но еще светло. Вдали вращаются крылья пеленгатора.
Скрещиваются лучи прожекторов. Аккордеон наигрывает немецкий романс.
Подходит отец. Кладет Ане руки на плечи.
Щелкает соловей.
Отец. Ждешь?
Аня(кивая). Соловей в роще… Папа!
Отец. Да, дочка.
Аня. Кажется, понравился мне один человек…
Отец(со вздохом). До того ли теперь! Дурные вести, дочка. Опять наступает немец. Может, и не дождемся?!
Над домом с грохотом пролетает «юнкере».
Аня. Это на Москву. А мы опять не смогли предупредить!..
Лицо Ани суровеет. Она молча встает, плотно закрывает окно.
В казино. Геббельсовский фильм «Покорение Европы». Кадры немецкой кинохроники показывают действия люфтваффе в дни, когда мрачная слава гитлеровской авиации была в зените.
В рядах оживление. На экране Гитлер, Геринг вручают кресты летчикам. Среди них подполковник Хейдте, Счастливчик Эрих.
Голоса. Смотрите, смотрите, это наши! Барон, а вон Счастливчик Эрих!..
Вернер(садясь, Арвайлеру). Хорошие новости. Наши бьют русских на юге! Советы бегут! Они совсем выдохлись!
За дверями — нарастающий вой сирен воздушной тревоги. Вернер глядит на Арвайлера. Тот совершенно спокоен.
Баулейтер(нервно). Опять вечернее благословение!
Сосед(отмахиваясь). Русь фанер!
И вдруг оглушительный взрыв. Гаснет свет. Темнота. Вылетают стекла окон. За окнами — огненные вспышки. В отблесках видно, как вскакивают Арвайлер и Вернер.
У здания казино часовой с лихорадочной поспешностью надевает каску. Прячется за плакат «Покорение Европы». На плакате играют зловещие всполохи пожара. Из казино выбегают офицеры.
Пулеметная строчка вспарывает плакат. Из-за плаката выкатывается пробитая осколком каска часового.
Рвутся бензоцистерны в роще. Озеро горящего бензина. Он стекает в знакомую нам воронку. Загорается щит с надписью «Achtung! Minenfeld!»
В небе скрещиваются прожекторы. Отблески зениток. Гул моторов над авиабазой. Сирены.
К обочине дороги жмутся Венделин и Альфред.
Проносится черный «опель» с факельщиками.
Альфред(волнуясь, смотрит на небо). Черт подери! На этот раз, кажется, дело серьезное. Эти детские фокусы уже не помогут. Смотри! Смотри! Горит бензин в роще. Бомбы ложатся в цель.
Венделин(улыбается). Да… кажется, я не ошибся.
Альфред. О чем ты? В чем не ошибся?
Венделин. В главном. Идет второй эшелон. Смотри!
Почти прямое попадание фугаской в черный «опель». Грузовик горит. Падают, разбегаются уцелевшие факельщики.
Аэродром. Яркий свет ракет. Ровные ряды немецких самолетов. Над ними появляются черные тени штурмовиков. Расстреливают самолеты на земле. Падают бомбы.
Мчится по взлетной дорожке открытая легковая машина. В ней подполковник Хейдте. Машину стремительно настигает тень штурмовика.
Пулеметная очередь. Она дробит переднее стекло, поднимает фонтанчики пыли за машиной. Хейдте откидывается на подушки.
Потерявшая управление машина с ходу врезается в самолет. Взрыв. Пламя. Дым. Пылают самолеты.
У раскрытого окна Аня и ее отец. Отец пытается увести Аню.
Отец. Ну, пошли в щель, Анюта!
Аня, обняв отца, молча, торжествующе следит за бомбежкой. Ее отблески играют на развешанном во дворе, залепленном грязью белье.
Аня. Это наши бомбы! Это мои бомбы!
По лицу ее текут слезы.
Отец. Аня! Смотри, Наталка!
По улице, шатаясь, едва бредет Наталка. Одной рукой она хватается за забор, другой слабо хлопает по тлеющей, дымящейся юбке.
Аня выбегает к Наталке, ведет ее в сад, в щель. Анин отец нагоняет их, окатывает Наталку водой из ведра.
Наталка(садясь на дно щели). Ничего, ничего. Оглушило малость, стеклом поцарапало. Домишко мой горит… А здорово, а?!
Аня(вытирая окровавленную щеку Наталки). Жить ты у нас будешь…
Гул самолетов.
Аня прячет голову Наталки у себя на груди.
Наталка. Боялась сказать тебе — дом наших поляков вдребезги…
Аня потрясена. Подругц молча, в горестном отчаянии смотрят друг на друга.
С аэродрома в панике разбегаются
