Кантака, лежавшая у бока Бинабика, встала, потянулась и, мягко ступая, направилась к Саймону. На морде ее были видны капельки крови какого-то несчастного животного, составившего ее утреннюю трапезу, но последние следы уже исчезали, смывались ее длинным розовым языком. Она деловито подошла к Саймону, как будто с каким-то важным поручением, постояла минуту, пока он ее гладил, и тут же свернулась около него, сменив одно место для сладкого сна на другое. Она была такой крупной, что, привалившись к нему, чуть не столкнула его с камня.
Он кончил есть и открыл рюкзак, чтобы достать бутылку с водой. Вместе с ней из рюкзака он извлек какой-то ярко-голубой моток, запутавшийся в шнуре от бутылки.
Это был шарф, подаренный Мириамелью, тот, что был на нем, когда он взбирался на Драконью гору. Джирики снял шарф, когда ухаживал за ним после ранения, но сохранил его вместе с немногими прочими пожитками. Сейчас он ощутил его в руке, как кусочек неба, и вид его чуть не вызвал слез. Где она, Мириамель, в этом огромном мире? Джулой в тот краткий миг общения этого не знала. Где же бродит принцесса в Светлом Арде? Думает ли она когда-нибудь о Саймоне? А если думает, то что? Может быть так: «Зачем отдала я свой прелестный шарфик этому кухонному мальчишке?» Ему на миг стало себя жаль. Нет, он же не просто судомой. Слудиг же сказал, что он, хоть и с кухни, а поразил мечом дракона и заколол великана. Хотя в данный момент он бы с большим удовольствием оказался в теплой кухне в Хейхолте и больше ничего бы не желал.
Саймон повязал шарф Мириамели на шею, заправив его концы за ворот поношенной рубашки. Он глотнул воды и снова пошарил в рюкзаке, но не смог найти того, что искал. Он вдруг вспомнил, что положил его в карман плаща и пережил мгновение паники. Когда только он научится аккуратности? Оно же просто могло выпасть тысячу раз! Он облегченно вздохнул, нащупав его сквозь ткань, и вытащил на свет.
Зеркало Джирики было холодно, как лед. Он потер его о рукав, потом поднял, взглянув на отражение. Борода его стала гуще с того времени, когда он смотрелся в зеркало последний раз. Рыжеватые волоски, почти каштановые в неясном свете, начали покрывать его скулы, но нос, торчавший над бородой — все тот же, и те же голубые глаза смотрели на него из зеркала. Становясь мужчиной, таким образом ты просто становишься немного другим Саймоном, что вызывает некоторую грусть.
Борода также скрыла большую часть прыщиков, что даже очень хорошо; если не считать одного или двух пятнышек на лбу, он, по собственному мнению, вполне мог сойти за молодого мужчину. Он наклонил зеркало так, чтобы была видна белая полоса в его рыжеватых волосах, оставленная драконьей кровью. Она старит его? Делает более мужественным? Трудно сказать. Волосы его уже вьются по плечам. Надо попросить Слудига или кого-нибудь подстричь их, как у большинства рыцарей. Хотя к чему это? Может, они все погибнут, прежде чем волосы отрастут настолько, чтобы мешать.
Он опустил зеркало на колени, глядя в него, как в лужицу воды. Рамка начала, наконец, нагреваться под пальцами. Что же Джирики говорил ему? Что зеркало будет простым зеркалом, пока Саймону не понадобится сам Джирики. Именно так. Говорил Джирики, что Саймон сможет поговорить с ним с помощью зеркала? В зеркале? Через зеркало? Это не очень ясно, но сейчас Саймону очень нужно поговорить с Джирики, попросить его помощи. Мысль наползла на него произвольно, но из ее когтей было не вырваться. Он позовет Джирики и попросит его о помощи. Король Бурь — враг, которого смертным одним не одолеть.
Но Короля Бурь здесь нет, думал Саймон, а Джирики знает все о том, как складывается ситуация. Что я ему скажу? Что ему нужно срочно бежать обратно в горы, потому что кухонный мальчишка испугался и хочет домой?
Саймон продолжал смотреть в зеркало, помня, как оно показало ему Мириамель. Принцесса стояла на палубе, глядя поверх поручней на затянутое тучами небо, серое и грозное…
Он смотрел в зеркало, и снова увидел это затуманенное небо с клочьями облаков, заслоняющими его отражение. Казалось, мимо проносится туман, и он уже не мог отделить себя от отражения. Его слегка покачивало, как будто он падал в зазеркальное пространство. Звуки лагерной жизни становились тише и смолкли совсем, когда дымка стала плотной серой завесой. Она окружила его, затмив свет.
Серая дымка постепенно растаяла, как пар, вырывающийся из-под крышки, но когда она совсем рассеялась, он понял, что видит не свое отражение. На него глядела прищуренными глазами женщина — прекрасная женщина, одновременно молодая и старая. Морщины на ее лице смещались, как будто она была видна сквозь рябь воды. Волосы под сеткой из драгоценных цветов были седыми, взгляд горел, как расплавленное золото, а глаза были яркими и задумчивыми, как у кошки. Она была стара, очень стара, он знал это, но тем не менее в лице ее ничто не говорило о преклонном возрасте, только натянутая линия скул и рта, хрупкость черт, как будто кожа туго обтягивает кости. Глаза ее отражали древнее знание и бесконечное богатство воспоминаний. Высокие скулы и гладкий лоб делали ее похожей на статую…
— Прошу вас, ответьте мне, — проговорила она. — Я прихожу к вам второй раз. Прошлый раз вы не обратили на меня внимания. Пожалуйста, забудьте былые обиды, как бы справедливы они ни были. Слишком долго между нашим домом и домом Руян Ве существовали недобрые чувства. Теперь у нас общий враг. Мне нужна ваша помощь!
Ее голос отдавался в его голове слабо, как будто она говорила из конца длинного коридора, но несмотря на это, в нем была покоряющая сила, как в голосе валады Джулой, но звучал он глубже, более плавно, в нем не было резких тонов голоса колдуньи, хоть тот и был убедительным. Этот голос так же отличался от голоса Джулой, как она сама от Саймона.
— Я уже не обладаю той силой, что имела когда-то, — просила женщина. — А та небольшая, что сохранилась, понадобится для борьбы с Тенью на Севере, и вы должны об этой тени знать, тинукедайя! Дети Сада, пожалуйста, отзовитесь! — Голос женщины замер на молящей ноте. Последовало долгое молчание, и если ответ и прозвучал, Саймон этого не узнал. Внезапно эти глаза, искрящиеся золотом, как бы впервые увидели его. Сладостный голос вдруг исполнился подозрения и озабоченности: — Кто это? Это смертное дитя?
Застыв от испуга, Саймон ничего не сказал. Лицо в зеркале устремило на него пристальный взгляд. Потом Саймон почувствовал, как что-то тянется к нему сквозь дымку, какая-то сила, рассеянная, но мощная, как солнце за облаками.
— Скажи мне, кто ты.
Саймон попытался ответить: не потому что хотел, а потому что было невозможно удержаться, так настойчиво отдавались в его голове эти слова. Но что-то его остановило.
— Ты забрался туда, где тебе не место, — сказал голос. — Тебе здесь не место. Кто ты?
Он пытался говорить, но что-то заглушало его ответ, как не дали бы ему произнести ни слова пальцы, сжимающие горло. Лицо перед ним зарябило, когда через него начал проникать бледный голубой свет, стирая облик прекрасной старой женщины. Холодная волна пробежала по нему, угрожая превратить самые внутренности его в черный лед.
Раздался новый голос, резкий и холодный:
— Кто он? Это посторонний, Амерасу.
Первое лицо теперь совсем исчезло. Серебряное свечение всплыло из глубины зеркала. Возникло лицо, все оно было — блестящий металл, неподвижный и ничего не выражающий. Он видел это лицо раньше на Дороге снов и ощутил сейчас тот же тошнотворный ужас. Он знал ее имя: Утук'ку, королева норнов. Как он ни пытался отвернуться, не мог. Его держали в тисках, из которых не вырваться. Глаза Утук'ку не были видны за маской, но он ощущал их пристальный взгляд, как ледяное дыхание, на своем лице.
— Это дитя человеческое лезет не в свои дела, — каждое слово было резким и холодным, как ледышка. — Как и ты, внучка. А таким не будет места, когда придет Король Бурь.
Существо в серебряной маске засмеялось. Саймон почувствовал, как холод молотом стучит в его сердце. Ядовитый озноб начал неумолимо проникать снизу: из пальцев в руки и выше, к плечам. Скоро он доберется до его лица, как смертельный поцелуй серебряных, искрящихся инеем губ.
Саймон уронил зеркало и повалился вслед за ним. Земля была недосягаемо далеко и падение бесконечным. Кто-то закричал. Он закричал.
Слудиг помог Саймону встать, и он стоял, качаясь и задыхаясь. Через минуту он стряхнул руку риммера. Его покачивало, но он не хотел ничьей помощи. Тролли стояли вокруг, явно смущенные.
— Что произошло, Саймон? — спросил Бинабик, пробираясь к нему. — Ты ударился?
Ситки, не отпуская руки Бинабика, смотрела вверх на этого странного низоземца, как бы пытаясь определить его болезнь по глазам.
— Я увидел лица в зеркале Джирики, — сказал Саймон, не в силах совладать с дрожью. Ситки протянула ему его плащ, который он с благодарностью принял. — Одно из них было лицом королевы норнов. Она меня тоже видела, мне кажется.
