— Дядя был скуповат, — сказала Гортензия. — И кое-кто говорит, что мой поступок сократил его жизнь. Однако из-за этого он не лишил меня своего состояния…
О, да, настаивал Данби, если король хочет, чтобы с его казной было все в порядке, следует быть осторожным с такой женщиной.
Но по всей стране шли разговоры о последней королевской любовнице. Сэр Карр Скроуп написал в прологе к пьесе Этериджа «Модник», поставленной в том году в Королевском театре:
«Из иностранок нам зачем нужны лишь худшие,
Когда готовы нас любить свои и лучшие?»
И зрительный зал ревел от восторга по поводу этих строк, хотя большинство народа было того мнения, что пусть будет кто угодно, лишь бы мадам Карвел осталась с носом.
Но Карл терял терпение. Он настоял на том, чтобы ей выплачивалась пенсия, а так как не было никакой надежды, что Гортензии удастся убедить Людовика заставить ее мужа увеличить ей содержание, она приняла предложение Карла и стала его любовницей.
Луиза совсем обезумела. Нелл пожимала плечами. Она начала понимать свое положение при дворе. Она бывала при дворе, когда ее приглашали, всегда готовая развлечь окружающих и повеселиться сама. Она никогда не упрекала Карла за нарушения верности. Она была уверена в своем положении и в том, что никакая временно царствующая красавица не займет ее место. Прежде всего потому, что Карл никогда с ней не расстанется. Во-вторых, она была комедианткой, королевской шутихой, не говоря уж о других причинах.
Битва между Луизой и Гортензией назревала, и все шансы на победу были у Гортензии. Она была так красива, что люди ждали на улицах, чтобы взглянуть на нее, когда она проходила или проезжала мимо. Она была очень чувственной. Луиза по натуре была холодна и вынуждена была притворяться, что разделяет удовольствие, получаемое Карлом во время их любовных свиданий. Гортензии не было нужды притворяться. Луиза постоянно должна была помнить об указаниях из Франции, и король знал это. Гортензии не надо было думать ни о чем постороннем, а только о непосредственном своем удовлетворении. Гортензия никогда не выражала зависти к Луизе, Луиза же постоянно завидовала Гортензии. Гортензия давала не только сексуальное наслаждение, но и покой. В этом смысле она была похожа на Йелл. Но у нее не было материнской самозабвенной любви к детям, свойственной Нелл и присущего Нелл постоянства, хотя в тот период это и не было очевидным.
Эдмунд Уоллер написал небольшой цикл стихов под названием «Поединок трех», в котором изобразил трех главных любовниц, борющихся за первенство. Страну это забавляло, королевский двор тоже. У Карла появилось новое прозвище — петушок Шантеклер, и все следили за тем, как развиваются события. Барбара уехала во Францию, и Карл дал, наконец, ей понять, что хочет прекратить их отношения.
— Единственное, о чем я вас прошу, — сказал он, — это ведите себя как можно тише, а уж кого вы будете любить, мне безразлично.
У Луизы, ожидавшей ребенка, случился выкидыш, и она появилась при дворе похудевшая и больная. Один глаз у нее был болен, и кожа вокруг этого больного глаза потемнела.
— Похоже на то, — сказал Рочестер, — что ее милость, сознавая необыкновенную привлекательность темных глаз мадам Мазарини, хочет стать брюнеткой.
Королевский двор подхватил эту шутку. Все были счастливы повторять колкости в адрес мадам Карвел.
Луиза по-настоящему грустила. Она опасалась, что этот кошмар, когда ей казалось, что она теряет власть над Карлом, становится реальностью. Она жила под страхом, что Гортензия убедит короля отправить ее, Луизу, обратно во Францию и он, будучи не в состоянии отказать своей последней любовнице в ее просьбе, согласится на это. Однако Луизе не стоило волноваться по этому поводу, так как Гортензия никогда не смогла бы себя заставить просить о чем-либо подобном.
Нелл, как всегда оживленная, появилась при дворе в трауре.
— Кого вы оплакиваете? — спросили ее.
— Я скорблю об отставной герцогине и ее погибших мечтах, — объяснила Нелл с недоброй усмешкой.
Король узнал об этом, и его это позабавило. Временами ему действительно хотелось, чтобы Луиза вернулась к себе во Францию, но с Нелл он не собирался расставаться ни при каких обстоятельствах. Ему было приятно помнить, что она всегда рядом и готова, позабыв взаимные упреки, повеселиться.
Луиза посмотрела на короля полными слез глазами. Она так много плакала в последнее время, что ее и без того небольшие глазки, казалось, и вовсе запали. Ее недавний выкидыш и прошлогодняя болезнь значительно подорвали ее здоровье, и Карлу было бы ее очень жаль, если бы она сама не жалела себя до такой степени. Хотя он и был добр, как всегда, Луиза чувствовала, что мысли его далеко, она была уверена, что с Гортензией. И она вообразила, что заметила в его глазах неприязнь к себе.
Ни одна из любовниц Карла — даже Барбара — не была такой стяжательницей, как Луиза, и ныне она утешалась тем, что она и ее сестра Генриетта, которую она привезла в Англию и выдала замуж за развратного графа Пемброка, были очень богаты. И что же — только это и должно быть единственным утешением для той, которая так старалась стать королевой?
— Я служила вашему величеству от всего сердца, — начала Луиза. Она его не понимала. Упреки подавляли в нем жалость.
— Вы являетесь другом королей, — сказал он. Она обратила внимание на то, что он употребил множественное число, — и ее надежды улетучились.
Человек менее добрый назвал бы ее шпионкой Людовика.
Она сказала:
— Я пришла просить ваше величество отпустить меня в Бат. Тамошние воды, я думаю, помогут мне поправить здоровье.
А в глазах ее стояла мольба: «Запретите мне уезжать. Скажите же мне, что вы настаиваете на том, чтобы я была рядом с вами».
Но Карл оживился.
— Дорогая моя толстушка, — сказал он, — непременно поезжайте в Бат. Это один из моих любимых городков. Не сомневаюсь, там вы поправите здоровье. Отправляйтесь, не теряйте время. Луиза печалилась, готовясь к путешествию. Она не знала, что увлечение короля Гортензией значительно уменьшилось. Она была красивой — самой красивой женщиной в королевстве. И он готов был это признать. Но красота — это еще не все. Она поселила в своем доме французского крупье Морэна и научила англичан карточной игре. Король возражал против увлечений азартными играми. Он всегда старался увести своих любовниц от столов, за которыми играли в эти игры. В конце концов дешевле обходилось устраивать для них маскарады и банкеты. Поэтому он был недоволен Гортензией за то, что она познакомила англичан с новой азартной игрой.
Маленькая графиня Сассеская, дочь Барбары, но будто бы и Карла, была совершенно очарована Гортензией. Она постоянно старалась быть рядом с ней, и Гортензия, которой нравилась эта малышка, посвящала большую часть времени играм с ней. Это было очень мило, но часто, когда Карлу хотелось побыть наедине с Гортензией, она никак не могла расстаться с его дочерью.
Это было еще одной из причин, из-за которой отношение Карла к ней изменилось. У нее был любовник. Это был молодой и красивый принц Монако, посетивший Англию. Он приехал, как говорилось, из далекого Монте-Карло специально для того, чтобы сделать Гортензию своей любовницей.
Гортензия не смогла устоять против его миловидности и юности. Молодой человек стал постоянно бывать у нее в доме, так как Гортензия была слишком беспечна, не заботилась о будущем и не скрывала своего увлечения им.
У Барбары бывали возлюбленные; когда она была официальной любовницей короля, но он снова и снова возвращался к Барбаре, однако то были другие времена. Теперь ему перевалило далеко за сорок — он был уже не так молод, и даже его удивительная половая потенция начала снижаться. Похоже, что, излечившись от своей болезни, он утратил способность к деторождению, так как после дочери Молл Дэвис у него не родилось ни одного ребенка.
Он старел, поэтому бурное увлечение Гортензией, вспыхнув так неожиданно, так же непредсказуемо пошло на убыль. Ему хотелось развлечься. Луиза не была в состоянии развлечь его. Она только ноет и перечисляет свои болезни. Поэтому он отправился в дом Нелл на Пел Мел.
Нелл была счастлива, что он пришел. Она всегда была готова играть роль королевской шутихи: да, посмеяться над ним, несчастным возлюбленным, разочаровавшимся в своих любовницах, но и утешить, и среди всех этих насмешек и бравурности обнаружить поистине материнское к нему отношение и показать, что она по-настоящему сердита на Гортензию за то, что та предпочла принца Монако.
В доме у Нелл часто бывал Бекингем. И Монмут тоже. Шафтсбери также заглядывал. «Нелл связалась с вигами», — думал Карл.
Но было приятно, когда Нелл танцевала и пела для них, а когда Карл увидел, как она изображает леди Данби с Бекингемом в роли мужа леди Данби, король обратил внимание на то, что так хохочет, как не хохотал уже несколько недель. Он осознал, что было очень глупо с его стороны пренебрегать таким тонизирующим средством, которое можно получить только у Нелл.
