– Ничего, Ульяна привыкла голодать. Прошла школу выживания, можно сказать. Так что пусть Рустем себе спасибо скажет.
Леван замолчал. Две чашки кофе остывали на столе между ними, дымилась в пепельнице забытая сигарилла. Этери, спохватившись, сердито затушила ее.
– Это большие деньги, – вновь заговорил Леван.
– Пятьдесят кусков? – насмешливо спросила Этери.
– Нет, не пятьдесят кусков, – досадливо поморщился он. – У Рустема стоят на кону большие деньги. Такие деньги, что если ты не скажешь, где Ульяна, отдавать придется тебе. А я ничем не смогу помочь. У меня таких денег нет.
«Маскулинная психология», – всплыли в памяти Этери слова Евгении Никоновны.
– Ты тоже считаешь, что женщина – расходный материал? – спросила она.
– Какая женщина? – не понял Леван.
– Любая. Я, например. Ладно, не суть. Я все равно не знаю, где Ульяна. Вы с Рустемом можете меня хоть зарезать…
– Не говори таких слов, – перебил ее Леван. – Ты мать моих детей…
– Наконец-то вспомнил! Передай своему нанимателю, пусть во всех своих бедах винит только себя.
И опять Леван недовольно поморщился.
– Какой наниматель, что ты несешь? Обратился уважительно, попросил помочь…
– Но я ничем помочь не могу. Кстати, а как вы узнали, что Ульяна у меня? От Гюльнары Махмудовой?
– Кто такая Гюльнара Махмудова? – спросил Леван.
– Ты не знаешь? Одна противная девчонка из женского приюта. Ульяна там пряталась какое-то время. Гюльнара вечно шпионила за мной, а недавно сбежала. То есть это мы думали, что сбежала, а на самом деле, как я теперь понимаю, ее Рустем увез. Так вот, передай ему, чтоб он ее отпустил. Девчонка дрянь, но Рустема даже она не заслуживает. И она больше ничего не знает.
– Верни Ульяну, и он вернет эту Гюльнару.
– А не в падлу тебе, Леван, заложников брать?
– Это не я, это Рустем…
– Но ты в деле. Переговоры ведешь от его имени.
– Я не хочу, чтобы в заложники попали мои сыновья.
Сумрачный взгляд Этери полыхнул неистовой яростью.
– А такой вариант рассматривается?
– Да пойми ты наконец, ему позарез нужны эти деньги!
Этери поднялась из-за стола.
– Мы прошли уже по третьему кругу, мне надоело повторять одно и то же. Я не знаю, где Ульяна. Попробуй втолковать это своему клиенту. Расплатись за кофе. Денег хватит?
Она помчалась домой в страхе, с дороги позвонила, но Валентина Петровна заверила ее, что дома все тихо, мальчики тут, на месте.
– Никого не впускайте, – приказала Этери. – Никого.
– Хорошо-хорошо, а что случилось? – встревожилась экономка.
– Ничего не случилось. И не случится, – добавила Этери.
Она позвонила матери и договорилась, что та увезет мальчиков в Грузию. Все равно учебный год уже кончился, нечего им торчать в Москве.
Опять просить у Левана «разрешение на вывоз»? Этери позвонила Понизовскому.
– Павел Михайлович, а нельзя ли получить доверенность года на три? Чтобы каждый раз не дергать вас и Левана?
– Проще уж оформить единоличную опеку над детьми. Но я попробую взять доверенность, – пообещал Понизовский. – У вас что-то случилось?
Сказать ему? А чем он может ей помочь?
– У меня все в полном порядке, – солгала Этери. – Просто хочу отправить детей на каникулы и вечно вспоминаю в последнюю минуту, что надо разрешение брать.
– Я поговорю с вашим бывшим.
– Об опеке пока не надо. А вот доверенность получить было бы неплохо.
– Я постараюсь.
Через два дня посыльный привез Этери доверенность с несколькими нотариально заверенными копиями.
Эти два дня она провела дома с детьми, никуда не отлучаясь. И прошли эти дни в лихорадочных хлопотах: собрать вещи, купить билеты, забронировать гостиницу в Киеве. Этери выяснила, что есть стыковой рейс на Тбилиси, но на всякий случай забронировала гостиницу и билеты на следующий рейс: вдруг не успеют? Времени между самолетами было уж больно мало. А еще она наняла охрану из четырех человек.
Мальчишки таращились на нее, ничего не понимая, она насильственно улыбалась. Старалась представить это как приключение, чтобы они не испугались, шутила с ними, подмигивала.
– Мам, а ты?
– Я к вам потом приеду, у меня скоро выставка открывается. А пока поедете с бабушкой.
– А я хочу с тобой, – нудил Никушка.
От ужаса и паники Этери хотелось кричать, но она заставила себя улыбнуться.
– Я скоро к вам приеду, Никушенька, а пока слушайся бабушку. Обещай мне.
– Хорошо.
– Вот и молодец.
– Но ты скоро-скоро приезжай!
– Обещаю.
С Сандриком было не так просто.
– Это из-за папы? – спросил он, когда она пришла пожелать ему спокойной ночи накануне отъезда.
– Из-за папы? – изобразила неведение Этери. – Нет, с чего ты взял?
– Не знаю… Просто подумал.
– Он тебе звонил? – встревожилась Этери.
– Нет, не звонил. Он нас совсем забыл.
– Он много работает…
А что еще она могла сказать?
– Он и раньше работал, – гнул свое Сандрик, – но он нас не забывал. А ты на мое день рождение приедешь?
– Мой, – машинально поправила его Этери. – Мой день рождения. Конечно, приеду! Думаешь, забуду твою днюху?
Мать и сын засмеялись. Она не разрешала мальчикам пользоваться интернетовским жаргоном, одергивала их, а тут сама сказала. Сардрик, даже не умея это выразить словами, понял, что мама хочет его подбодрить, показать, что она своя. Что ни говори, а все-таки классная у него мама!
– Спи, сынок. – Этери поцеловала его на прощанье. – Завтра рано вставать.
На следующий день Этери благополучно отправила сыновей с нанятой охраной в аэропорт. К вечеру того же дня мать позвонила ей из Тбилиси. Они успели на стыковой рейс, гостиница не понадобилась. И охрана отзвонилась, что все в порядке.
У Этери словно камень с души упал. В Грузии Рустем их не достанет. Там все свои. Она обзвонила друзей, попросила, чтобы приглядывали за мальчиками. Потом поговорила с Дарьей и Марьей. Позвала их в большую хозяйскую кухню попить чайку, пересказала свой разговор с бывшим мужем и предложила им на время перебраться обратно в приют.
– Это ж на какое такое время? – спросила Марья. – Нет уж, мы тут с тобой останемся. Нет, ну каков подлюга, а? Скажи, Даш?
– Нас-то не тронут, – не отвечая на риторический вопрос, заговорила Дарья. – Мы прислуга, что мы ему? А ты-то как?
– А что он мне сделает? Все никак уразуметь не может, что я не знаю, где его бывшая, – отмахнулась Этери.
Говорила, а сама думала: «А ведь они знают. Знают ровно столько же, сколько и я. Знают, куда я увезла Ульяну. А может, и нет… Я не говорила, что в Грузию. Но и особого секрета не делала… Знают или нет? Да какая разница? Она из Грузии могла уехать куда угодно».
