– Да единитесь вы с кем хотите! Но почему обязательно человек?! Почему не олень, не буйвол, не суслик и не мамонт?!
– Амма создавал мир усилием воли своей. Она у него есть, будет и была изначально. Голова, руки и ноги есть и у людей, и у животных, но воля, способность создавать нечто, чего не было раньше, есть лишь у Аммы и человека. Как же можешь ты говорить об уподоблении животных? Даже могучий бхаллас лишь обозначение, лишь форма, лишенная сущности!
– Ну, ладно, а мучить-то зачем?!
– Амма безгрешен в своем величии, люди же слабы и беспомощны. Потому и жертва человеческая должна быть омыта страданием.
– Ладно, поставим вопрос иначе. Чтобы спасти свой народ, ты хочешь задобрить духов-демонов, которых вы называете ультханами. Для этого ты хочешь исполнить их волю, их желание. Разве они сказали тебе о нем? Как ты узнал об этом? Неужели они снизошли до разговора с тобой?!
– Ты лишь раз предпринял путешествие. Я же путешествовал множество раз. Разве не понял ты, кто отделяет народ темагов от вечного спасения?
– Это я, что ли?!
– Власть над ультханами имеет лишь Амма. Ему уподобившись, можно изменить свою участь.
– Нет, Мгатилуш, нет! Человек является образом Аммы, ибо сотворен он по его подобию. Человек призван к вечности, к божественной жизни, и потому использование одного человека другим для достижения собственных целей, принесение его в жертву для того, чтобы самому искупить грехи и стать богоподобным, – беззаконие! Вечность жертвы ничуть не меньше вечности жертвователя, ибо та и эта суть всемогущий творец Амма! Беззаконно одной жизнью искупать иную или иные, отдавать чью-то вечность за вечность других!
Вы отождествляете себя с жертвой, а саму жертву уподобляете телу творца-вседержителя. Надеетесь достичь единения с Аммой через вкушение этого символа. Какая наивность! Просто глупость какая-то! Ни за что вам не отождествиться с жертвой таким способом! Вы прямо как дети малые! Неужели непонятно?! Ведь жертва ваша – иная личность, то есть маленькое, самостоятельное воплощение Аммы. Это я, очищенный и невинный, соединюсь с ним в вечности, а вы останетесь ни с чем. Даже более того, пресекая силой, ради собственной выгоды, жизнь другого человека, вы отдалитесь от Аммы, ибо он создавал, а вы разрушаете! Отрицая же наличие божественной сущности жертвы, вы тем самым отказываетесь признавать ее и в самих себе! То есть вы отвергаете создавшего вас, уклоняетесь от путей его, отворачиваетесь от лица его!
– Так много слов, и так мало смысла, – покачал головой Мгатилуш.
И подал знак.
Был ДЕНЬ ВТОРОЙ.
Еще раз потерять сознание Семен смог только вечером.
А дождь так и не начался…
В это утро его несли от самого входа в пещеру. Они видели, что он может двигаться сам, но, наверное, слишком боялись.
Вновь в глаза било солнце. Гудели мухи. Их заботливо отгоняли – зачем-то…
«И этот день – не последний. У меня обширные повреждения кожных покровов, а кое-где, наверное, и мышечной ткани. Но не глубоко. Кровью не истечь. Останавливать сердце волевым усилием я не умею. Не могу даже отказаться от воды и пищи, когда пихают в рот. А они поят меня, кажется, какой-то обезболивающей дрянью. По одной из версий, Христу нечто подобное предложили перед распятием, но Он смог отказаться. Правда, Его распинали один раз, а меня каждое утро – заново…»
– …беда ваша, грех ваш великий перед Аммой в том, что вы забыли главное! Главное! Вы утратили память о том, что человек есть образ Творца! Вы растворились в мире животных и уравняли себя с ними. Уравняли, принизили настолько, что и человека стали рассматривать как жертву! А ультханы лишь духи или демоны, такие же тварные, как и вы! Исполняют ли они волю Аммы или противостоят ей? Вы выбираете, кому служить, кому поклоняться?! Не великий Творец вас интересует, но твари его?! Неужели не ясно, что это лишь искушение, проверка?! Конечно, гораздо легче задобрить ультханов, отдав им то, чего хотят они!
– Разве могут ультханы противостоять воле Аммы? Что говоришь ты?!
– Еще как могут! А чем они лучше вас? Чем, каким местом они ближе к Амме? Я жил в будущем! Оттуда далеко видны тропы, которыми тысячи лет шли люди. Эти пути различны, но рано или поздно каждый приводит к развилке!
Один путь, одна дорога ведет к Амме. Это когда человек, осознав свое подобие Творцу, стремится это подобие усилить, увеличить, проявить. Это сделать можно лишь через уничтожение в себе всего, что этому подобию не соответствует. Это – принесение в жертву себя самого! Оно длится всю земную жизнь человека!
Другой путь ведет в мир духов, что копошатся у ног вашего Аммы. Они вредят людям или помогают, с ними можно договариваться, принуждать к чему-то или задабривать…
– Как и мы, творения Аммы нуждаются в пище! – перебил жрец. – Можем ли мы лишать их ее?!
– Да-да, конечно! Эти ультханы столь же тварны и частичны, как человек. Конечно, человеческая жертва накормит их лучше, чем бык, медведь или антилопа, ведь они вкусят частицу самого Аммы! Может быть, они насытятся? Может быть, в благодарность за это отведут народ ваш от края бездны?! Не надейтесь! Вы только окажетесь еще дальше от Аммы, вы станете дерьмом, которое никому не нужно!..
Наверное, жрец все-таки подал знак, сочтя дискуссию исчерпанной. А может, и нет… Только следующий миг был очень длинным.
Тлеющая головня еще не коснулась кожи, а Семен уже заорал и рванулся изо всех сил. Как обычно в начале пытки, зрители закричали вместе с ним, и голоса своего он не услышал. В безумной вспышке отчаяния и боли правая рука вдруг обрела легкость. «Оторвал кисть», – понял он и открыл глаза.
Он открыл глаза и увидел, что из груди хьюгга, держащего головню, торчит стрела с черными перышками стабилизатора. А вторая – с белыми – пробила насквозь шею.
Правая рука оказалась цела – он просто выдернул кол, к которому она была привязана. Наверное, расшатал в предыдущие дни… Семен изогнулся, перекрутив собственный позвоночник, дотянулся до второго кола, ухватил обоими руками и вывернул из земли. Потом несколько бесконечных секунд освобождал ноги из ременных петель.
Вскочил и рванулся туда, где возле костра сидел закутанный в шкуру старик, где лежал на земле его посох. Сейчас он хотел только одного: зажать в ладонях гладкую древесину, почувствовать знакомую, привычную тяжесть и…
И бить! Бить!! БИТЬ!!!
За все эти дни. За всю боль. За все унижение.
Он схватил посох.
Исчезло все – и вес тела, и земля под ногами. Только послушная тяжесть в руках.
Бурые, безбородые лица хьюггов. Глаза, полные ужаса. Вскинутые для защиты руки…
А Семен порхал над землей, метался по площадке вокруг кострища и бил, бил…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
