Банковское дело тоже расширялось, и тому были две причины. Во-первых, в обращение вошло множество различных монет, сравнительное достоинство которых было настолько сложно установить, что для этого вскоре потребовались профессиональные менялы. Во-вторых, купцы предпочитали хранить свободные средства в надежном месте. Когда эти две функции объединились в одних руках и появилась возможность снимать или делать вклады, родилось современное банковское дело.
Родиной новых коммерческих операций стала Италия, прежде всего Генуя и Тоскана; здесь же, в Италии, в XIII–XIV вв. возникли первые письменные руководства по банковскому делу. Равным образом, в Италии появились и первые описания иностранных портов и торговых путей, а также словари с переводом итальянских слов и фраз на восточные языки. Наконец, именно в Италии молодые люди могли изучать основы коммерции не просто как подмастерья солидных торговых компаний, но в школах и университетах; в течение многих столетий жители северных стран Европы приезжали в Италию учиться этому искусству.
С развитием новых методов коммерческой деятельности появились и новые установки сознания: рациональный расчет в организации экономического предприятия, цифровые, математические оценки возможностей, а также рациональные, математически выверенные методы коммерции стали считаться рецептом успеха. По сообщению Виллани, во Флоренции в 1345 г. от 8 до 10 тыс. мальчиков и девочек учились чтению, а в шести школах 1000 или 1200 мальчиков (девочек, это, естественно, не касалось) – пользованию абаком и арифметике. Но Флоренция, Венеция, Генуя и несколько других итальянских городов далеко опережали прочие города Европы. Большинство населения, и даже основная часть купечества, оставались традиционалистами: их вполне устраивала жизнь, которую вели их предки. Новое отношение к труду укоренялось очень медленно. Долгое сопротивление повсеместному использованию арабских цифр является наглядным примером фундаментального консерватизма, свойственного даже самым образованным людям того времени. Тем не менее обращение к рациональным методам и рациональной организации торговли, укреплению которых способствовал итальянский городской патрициат, дало мощный импульс общему стремлению к рациональности, которое стало заявлять о себе почти в каждой сфере интеллектуальной деятельности, специфически окрасило и в конечном счете определило все развитие европейской цивилизации.
Система монархического управления
К 1200 г. эпоха быстрого образования «империй» (обширных государств) фактически завершилась, чему имелись существенные причины. В монархиях Западной и Южной Европы королевская власть все более и более укрепляла свои позиции. Королевские советы еще оставались тем органом, в котором крупнейшие светские и духовные вассалы короля (по крайней мере те, которых он решал пригласить) высказывали свое мнение по вопросам государственной политики. Но в то же время эти советы уже начали превращаться в государственный орган, ведавший государственными делами и в отсутствие самого короля. Деятельность советов затрагивала две основные сферы политики – правосудие и королевские финансы; но и внутри них также стала намечаться дифференциация. В Англии уже во время правления Генриха II (1154–1189) было создано руководство по работе казначейства – «Диалог о казначействе». Суд по гражданским искам в Вестминстере рассматривал частные дела, а Суд Королевской скамьи – уголовные преступления и дела, затрагивавшие права короны, с XIII в. он стал также рассматривать апелляции нижестоящих судов. Кроме того, королевские судьи разъезжали по всей стране, сотрудничали с местными судами присяжных и постепенно заменяли собой феодальные суды крупной знати.
Во Франции эти процессы начались несколько позже, чем в Англии, но шли даже быстрее. Так, вплоть до 1295 г. орден тамплиеров распоряжался французской королевской казной. Но уже к 1306 г. французские «счетные палаты» насчитывали больше членов, чем английское казначейство. Приблизительно в то же самое время в Верховный суд Французского королевства, «Парижский парламент», входило в семь или восемь раз больше судей, чем в Суд по гражданским искам и Суд Королевской скамьи вместе взятые.
Те, кто ведал королевскими делами в канцелярии, в казне и судах, теперь являлись в основном профессионалами; и хотя в целом они были, как прежде, духовными лицами, образованные миряне начали весьма успешно конкурировать с ними. В Германии короли и территориальные князья, герцоги и епископы набирали таких служащих из среды полузависимых вассалов, традиционно «поставлявшей» домашних слуг и личную прислугу. Такие служащие назывались ministeriales. Весьма часто их вознаграждали землей, как и прочих феодальных вассалов, и они тоже стремились сделать свои владения, а иногда и свои обязанности наследственными. Так возник новый класс мелкой знати, которая по обычаям времени не считалась совершенно свободной. Этот факт – еще одно напоминание историкам о том, что феодализм не был «строгой» системой социальных отношений, ибо включал множество противоречивых форм и явлений. Лишь очень постепенно, в течение XIII и XIV вв., немецкие ministeriales обрели статус свободного рыцарства.
Разрушение средневекового универсализма
Растущая сложность и профессионализация центральной власти, а также ее более тесные связи с местной администрацией укрепляли чувство общности и стабильности политических структур. Рост благосостояния и широкое распространение образования способствовали оформлению небольших регионов в жизнеспособные политические единицы, в отличие от XI–XII вв. теперь было гораздо проще найти профессионалов, способных решать задачи управления.
Именно в этом заключалась одна из основных причин регионализации Европы в противоположность универсализму прошлых столетий. Тем не менее транснациональная интеграция не была преодолена совершенно: скорее, две противоположные тенденции в течение следующих нескольких столетий стали определять развитие Европы.
В XIII в. эти процессы вызвали ряд существенных новшеств. Прежде всего, агрессивным правителям стало гораздо труднее захватывать новые территории; когда им все же удавалось нечто подобное, гораздо труднее было включить приобретения в свои владения. Во-вторых, поскольку власть становилась более централизованной и более эффективной, она привлекала все больше людей для участия в управлении обществом. Эти две проблемы мы обсудим более подробно.
Завоевания
Франция
Нигде проблема завоеванных территорий не стояла так остро, как во Франции. Мы можем вспомнить, что английский король владел большей частью Западной Франции – от Нормандии на севере до Аквитании на юге, которые считались вассальными землями французской короны. В 1202 г. король Филипп-Август заставил свой феодальный суд принять постановление, лишающее английского короля Иоанна всех французских ленов. Французские вассалы Иоанна не поддержали его, поскольку и он сам, и его брат Ричард Львиное Сердце использовали их в собственных честолюбивых намерениях. Не удивительно, что Иоанн уступил сюзерену всю Нормандию и Анжу (1204) (сохранив только Гиень на юго-западе). Точно таким же образом Генрих Лев в 1180 г. уступил все свои владения сюзерену Фридриху Барбароссе. Но если Барбароссе пришлось тут же разделить Саксонию между крупнейшими вассалами Генриха, то Филипп-Август мог присоединить Нормандию и Анжу к собственным владениям. Правда, эти провинции сохранили многие местные законы и установления – точно так же, как Лангедок, Пуату, Тулуза и другие области, присоединенные французской короной путем захвата, наследования или покупки в течение XIII и в начале XIV в. Вплоть до самой революции 1789 г. Франция оставалась страной полуавтономных провинций, над которыми возвышалась все более усложнявшаяся централизованная монархическая власть.
Англия и Британские острова
Объединение новых земель под властью короны для английских королей оказалось более трудной задачей, чем для французских. На Британских островах никогда не существовало традиции всеобъемлющей монархии – наподобие той, которую династия Капетингов унаследовала от своих каролингских предшественников. Английские короли притязали на господство над Ирландией, но в самой Ирландии это намерение принимали к сведению лишь в той мере, в какой королям удавалось осуществлять его на практике. Англо-нормандские рыцари, захватившие значительные земельные наделы в Ирландии во время правления Генриха II, были столь же мало склонны оказывать королю какие-то услуги помимо лицемерного выражения верности, как и местные ирландские вожди, говорившие на гэльском языке.
В Уэльсе сложилась примерно такое же положение, хотя местная церковь была более тесно связана с английской. Только Эдуарду I (1272–1307), политически самому одаренному английскому королю со времени Генриха II, удалось окончательно подчинить Уэльс: для этого потребовался целый ряд военных побед и возведение сложной системы замков. Но даже несмотря на это, в языковом, культурном и административном отношении Уэльс продолжал оставаться в значительной мере чужеродной и автономной частью королевства.
