— Ясно, — взвесила на руке биту Лима. — Она же неудобная.
— Чем неудобнее твое оружие, — оскалилась женщина-воин, — тем лучше для тебя и тем хуже для твоего врага. Сейчас я пущу мячик и ты должна его поймать, скользя по ледяной дорожке. Запомни, мяча касаться руками нельзя. В игре можно, но сейчас я тебе запрещаю. Задача понятна?
— Куда уж понятнее, — нахмурилась Олимпиада.
Марина, помнится, каталась хорошо, но Лима никогда не могла встать на коньки. Табу, которое она так и не смогла переступить, как бы не хотела. Ее болезнь на многом в ее жизни поставила крест. И сейчас Сирена ломала крест, ломала зверски где-то даже варварски. Все то, что для девушки казалось несбыточной мечтой, стало реальностью. Если бы ей до того как она попала в открытые миры сказали, что она будет кататься на мотоцикле, махать мечом как лихой казак или разбираться в технике покруче механика, девушка бы засмеялась ему в лицо. Тогда, но не сейчас.
Желтый яркий как одуванчик шарик, громко заверещав и хихикая, даже где-то обзываясь, бросился прочь. Девушка, едва встав на коньки, навернулась на копчик. Походка Лимы всегда напоминала медвежью неуклюжую и косолапую поступь. Теперь придется изображаться из себя умирающего лебедя.
Сирена нетерпеливо следила за ученицей, изредка подходила и толкала ее в спину, так что Лима далеко и надолго ускользала. Подняться в воздух казалось фантастикой, но воительница на редкость упрямая. Хотя чему тут удивляться? Она всегда была нетерпеливой и упрямой. Она подняла силой мысли визжащую ученицу в воздух на высоту потолка, не хилого даже по меркам вампира. Женщина повела бровью и девушка начала стремительно падать. Такое экстремальное обучение способствовало быстрому усвоению материала. Либо больно шлепнешься, либо будешь помимо воли скользить на появляющейся ледяной дорожке.
— Не забывай ее плавить позади себя, иначе можешь, в конце концов, врезаться в созданную тобой преграду! — крикнула Сирена.
Лима старалась делать то, что говорила ей преподавательница. Но это было чудовищно сложно, тем более, когда у тебя столько препятствий на пути. Она уже несколько раз едва лоб не расшибла. Воительница бросила в нее кирпич, и на этот раз он нашел цель. Лима просто физически не успевала увернуться от него, хотя и почувствовала, как он летит в нее.
Под конец тренировки Олимпиада поймала мячик зубами и свалилась на пол без сил.
— Ладно, на сегодня хватит, завтра продолжим, — похлопала ее плечу Сирена и вышла из зала. — Можешь погулять по городу, если хочешь только… осторожно.
Стоило девушке уловить двойное дно, но от усталости мозг отказывался соображать и нормально мыслить. Город все еще напоминал галдящий улей, пришлось стать невидимой, чтобы не попасться кому-нибудь сильно воинственному на глаза. Случайно или случайно она обнаружила стайку серых. Они куда-то собирались и открывали потайные двери. Любопытство так и замучило девушку, она не удержалась, последовала за мужчинами.
Впервые Лима решилась пойти в логово врага без Сирены. Ей очень хотелось знать, кто управляет серыми. Она очутилась в каком-то храме, где стены исписаны старинными письменами и рисунками. Девушка стала присматриваться, и ее едва не вырвало. В подробностях в картинках описывалось, как выпотрошить ребенка, не потратив при этом ни капли его драгоценной крови. Становилось понятно, кому именно поклонялись сектанты. Уж точно не свету. Ей казалось, что она попала в обитель садиста. Лима никогда не могла предположить, что существует столько варварских способов убийства и пытки людей.
Зажав рукой рот, девушка продолжала спускаться.
Она завизжала, когда ее внезапно атаковали, радиус атаки был столь огромен, что девушка не сумела увернуться. От боли юный вампир лишился сознания. Олимпиада пришла в себя на алтаре, связанная по рукам и ногам в темном помещении с горящими свечами. Над ней стоял чернобородый мужчина в черной мантии.
— Так-так кто к нам пожаловал? — проговорил он холодно. — Неужто, вампир?
— Что вам надо? — воскликнула Лима и попыталась вырваться, но у нее ничего не получилось
— Всего ничего, мы принесем тебя в жертву за удачный исход войны, — улыбнулся.
— Кто вы?
— В народе меня называют некромантом, тебе же незачем знать мое имя. Ты считай, без пяти минут труп.
— Я вам ничего не сделала.
— А разве нужно что-то делать? Тебе не повезло, потому что ты вампир, а нам нужен вампир для жертвоприношения.
Он достал красный кинжал, исписанный письменами. Прежде чем Лима сумела осознать и потянуть время, красный металл вонзился ей в грудь. Девушка заорала от чудовищной боли.
Многие молодые люди заинтересованы темной стороной, темной силой и искусством. Им кажется романтичной некромантия и темная магия, демоны и им же подобные привлекают гораздо сильнее, чем ангелы. Интересная, неизведанная тьма. Но она перестает быть привлекательной, когда ты видишь ее отвратительное истинное лицо. И тогда свернуть уже невозможно, она оплетет несчастного тонкой и прочной сетью.
Лима видела ее, и от облика того становилось страшно. От боли и страха некуда бежать. Она плакала, пыталась вырваться и не чувствовать ничего, найти покой, лишь бы боль прошла. Казалось, что ей дробят кости, ломают позвоночник и измельчают в порошок, из живой плоти достают внутренности и копошатся в них. Она задыхалась как прежде, когда страдала астмой. Страх и детский ужас вернулись к ней втройне. О да, это было искусство, но какое извращенное искусство. Жестокость и есть темная сторона. Жестокость без моральных устоев, в чистом виде. Когда некромант, хохоча, может кинуть в костер пищащего младенца и с удовлетворением смотреть, как он изворачивается от боли. Противно? Но без этого не стать настоящим профессионалом, только так можно получить от тьмы огромную энергию. Нельзя играть в полсилы и думать, что если ты одним пальчиком ковырнешь грязь, то не запачкаешься целиком.
— Что за?…
Лима видит сквозь красную пелену боли, как некроманту в челюсть врезается кулак. Противный хруст костей, крики гнева и ужаса, а затем зловещая тишина. Из ее груди вынимают кинжал. Она истерически плачет и прижимается к спасителю.
— Плачь, тебе станет легче, все хорошо, — гладит ее по голове.
— Си-и-ире-е-ена-а-а, — воет девушка, никогда еще в своей жизни ей не приходилось испытывать такого сильного кошмара.
— Я здесь, я с тобой. Боль прошла, успокойся.
Боль может, и прошла, но страх еще крепко держит сердце и разум. Лима еще полчаса истерично плачет, пока не затихает и лишь иногда всхлипывает.
— Мы должны с ними бороться, нельзя чтобы это продолжалось дальше, — шепчет девушка с холодной ясностью.
