Карающим мечом рабоче-крестьянской революции был он, и нужны были богатырские силы, чтобы выполнить эту роль с такой исключительной силой, с какой выполнил ее Феликс Эдмундович. Он был бестрепетен в те решительные минуты, когда перед ним с одной стороны на чаше весов лежали кровные интересы рабочего класса, шансы благоприятных перспектив гигантской мировой борьбы революционного пролетариата, а на другой — цепи и охвостья старого мира…
«Неужели это он, — думал я в часы и дни первого знакомства с Феликсом Эдмуидовичем, всматриваясь в топнкие черты его лица и любуясь его открытыми, спокойными, ясными голубыми глазами. — Вот этот высокий, стройный человек в скромной солдатской шинели, с таким исключительно добросовестным вниманием прислушивающийся к своему собеседнику, — это и есть знаменитый Феликс?»…
Мое личное знакомство с Феликсом Эдмундовичем имело место почти исключительно на почве хозяйственных вопросов. Первый бурный всплеск революционных волн завершился и трансформировался в стихиях громадного советского хозяйственного строительства. Республика рабочих и крестьян, только что одолевшая гигантское военное напряжение, казалось, изнемогала от тяжких ран экономической разрухи. Миллионы людей страдали от голода, топливный кризис свирепствовал с небывалой силой, транспортный кризис заставлял В. И. Ленина часами размышлять над движением маршрутных грузов, спасающих красную Москву от гибели в двойных роковых объятиях голода и холода. Валюта стремительно катилась вниз…
Хозяйственная работа в эти начальные годы восстановительного хозяйственного процесса являлась настоящим полем брани. Это была вторая ставка всего вражеского лагеря пролетарскому миру — не выдержат, погибнут!
Феликс Эдмундович не мог не быть участником борьбы на самых передовых позициях. Не выпуская из рук «винтовки», он должен был стать в ряды хозяйственников, и приказ В. И. Ленина, назначивший его главой транспорта, реализовал лишь то, что неизбежно должно было случиться в той или другой форме по воле самого Феликса Эдмундовича. С этого момента и началось мое общение на хозяйственной почве с Феликсом Эдмундовичем, началась новая эра деятельности этого замечательного человека, сумевшего с такой исключительной быстротой занять самое выдающееся положение среди наших хозяйственников и навеки сочетать свою рыцарскую фигуру с ответственнейшими этапами нашей борьбы с великой разрухой.
В чем же секрет этого изумительного успеха, этой изумительной трансформации воина в мирного работника?
Прежде всего разгадка в том, что работник на поле пролетарского хозяйственного строительства не может не быть одновременно воином. Наше строительство есть непрестанная борьба, требующая великого напряжения и разума и воли. Закаленный десятками лет революционной борьбы, вынесший на своих плечах муки подполья и каторги, Ф. Э. Дзержинский был как раз типом того строителя, строителя-вождя, который требовался внутренней логикой послеоктябрьских событий.
* * *
Мне пришлось наблюдать то душевное смятение, которое охватило Феликса Эдмундовича на первых порах его знакомства с делами транспорта.
Огромный транспортный механизм скрежетал во всех скрепах и грозил окончательным распадом. Достаточно было беглого проезда по любой дороге, чтобы видеть агнию транспорта. Развороченные мосты на деревянных срубах под железными фермами, явные перекосы полотна, выправленные линии рельсов, убийственные стоянки — кладбища разбитых вагонов и паровозов, грязные развалины станций, движение поездов по вдохновению, а не по расписанию, наглые хищения грузов, угрожающий рост крушений, «энергетика» на сырых дровах с самопомощью пассажиров, катастрофическое падение производительности труда, двойные, тройные комплекты бездействующего персонала, совершенная неувязка по линии промышленности и финансов…
За что взяться, где решающее звено — шпалы или паровозы, топливо или служебный регламент, вливание новых средств или поиски собственных ресурсов?
Даже самый опытный инженер-транспортник, будь он матерым железнодорожным волком, дрогнул бы и смутился, если бы ему сказали, что отныне он ответствен за судьбы этого транспорта… А ведь для Феликса Эдмундовича было ясно, что дело не просто в транспорте: здесь, на этих рельсах, решались судьбы Республики Советов, за бытие которой сложили свои честные головы тысячи и тысячи передовых борцов… Явления полупаралича были налицо, паралич знаменовал бы полнейший крах. Враги рабочего класса, контрреволюционные «специалисты» и маститые профессора — апологеты российского капитализма во главе с Гриневецким предсказывали, что выхода для Советской власти из транспортной разрухи нет и быть не может.
Феликс Эдмундович не был ни знатоком профессором, ни железнодорожным специалистом. В его железнодорожном стаже, кроме печального знакомства с великой Сибирской магистралью по обстоятельствам «каторги и ссылки», значилась всего одна железнодорожная партизанская вылазка. В один из голодных кризисов лютой зимы надо было вывезти из необъятной Сибири несколько десятков миллионов пудов хлеба. То была последняя надежда для голодающего центра. Приказами действовать уже нельзя было. Вначале должно было стоять дело, а не слово. Надо было с бешеной энергией сбить маршруты из всего действующего состава железных дорог, поставить во главе их отважного человека и бросить в ледяные поля Сибири, маршалом всего этого «хлебного корпуса», решавшим его судьбы, был назначен Феликс Эдмундович. И с горстью отважных он реализовал это чудо — сибирский хлеб, спас нас от трагической развязки…
Это, однако, было лишь героически-партизанское ударное действие. Теперь же требовалось стократно усилить удар, в обстановке неимоверно более сложной, при ясном сознании, что партизанщиной на этот раз не вылезть, что лишь глубоко и верно задуманный план, рассчитанный на ряд лет, может создать необходимое подъемное движение. Здесь было от чего дрогнуть перед великой ответственностью.
Период становления нового комиссара транспорта был недолог. Уже после двух-трех бесед с ним на волновавшие нас транспортные темы я был всецело убежден, что на этот раз на самом опасном пункте нашего хозяйства был надлежащий человек.
Честный солдат-гражданин не мог успокоиться, пока сам, не щадя своих сил, не исследовал с величайшей энергией и безбоязненностью самые больные участки транспортной разрухи. Не щадя своих сил!.. Да, Феликс Эдмундович мог с полным правом эту свою беспощадность к себе выдвинуть в качестве решающей характеристики самого себя. А разве не в этом главный секрет успеха всех великих организаторов знаменательных времен первого пролетарского строительства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
