Но вначале он должен остаться джентльменом и дать Элизе высказаться.
– Конечно, – тихо продолжала его бывшая возлюбленная, – цвет глаз и волос Уолтера, да еще эти его кудряшки подогревали сплетни. Но он – точная копия своего дедушки. Сходство с его детским портретом просто необыкновенное. И если бы кто-то действительно хотел, а они, разумеется, не хотели, достаточно было бы произвести простой подсчет. – Она глубоко вздохнула. – Он был зачат почти месяц спустя после твоего отъезда в Америку. По иронии судьбы это случилось в первый раз, когда мы с Дугалом… были вместе. Когда он узнал, что я была и с тобой, мы расстались. А через неделю снова были вместе. Он сказал, что так сильно любит меня, что понял: даже если я беременна от тебя, он будет любить этого ребенка как своего. Я не только поверила ему, но и еще больше полюбила за эти слова. Мы поженились по специальному разрешению через несколько дней.
Грегори не сказал ни слова. Его переполняли чувства. Они вместе, и у них нет друг от друга тайн. Каково это – вот так вот доверять другому человеку?
– Дугал долгое время ненавидел тебя, – грустно продолжала Элиза, – но потом я убедила его, что он неправ. Я сказала ему, что вина была целиком моя. Не твоя. Я плыла по течению и сама сделала свой выбор. При этом я точно знала, что делаю. Мои родители хотели, чтобы мы поженились. Я была несчастна, но покорилась им. Тебе. А на следующее утро не могла не думать о том, что напрасно приношу в жертву свою жизнь, и там, в саду, сказала Дугалу, что люблю его. На самом деле, Грегори, это я погубила тебя, а не наоборот.
Он взглянул на нее:
– Нет, Элиза. Причины, по которым я собирался жениться на тебе, тоже были неправильными. Ты заслуживаешь человека, который любит тебя. И если тебе от этого станет легче, знай, что я уже полностью оправился. Более того, я влюблен.
– Ох, Грегори. – Она быстро смахнула слезинку. – Я так рада за тебя.
– Не плачь, – сказал он. – Все хорошо. Я по-прежнему сожалею, что Дугал не был со мной откровенен. Но это в прошлом, и я готов двигаться дальше. Жить дальше. Все прощено. Если, конечно, и ты простишь меня.
– Ну конечно. – Она взяла его руку и прижала к своему сердцу. – Мне наплевать, что сейчас все глазеют на нас. Почему, ты думаешь, нас пригласили сюда и уговорили взять с собой ребенка? Чтобы понаблюдать за развертыванием драмы. Дураки.
Грегори поневоле усмехнулся. Эта энергичная Элиза так отличалась от той тихой дебютантки, которую он знал.
– Что ж, я только рада дать им то, чего они так жаждали, – продолжала она. – Но чего они не знают или не желают знать, что это не спектакль с актерами, а реальная жизнь с реальными людьми, и их сердца все еще нуждаются в исцелении.
Это верно. Увидев малыша Уолтера, Грегори по-настоящему осознал, насколько он уязвим. Он просто реагировал на события в своей жизни, по сути, отстраняясь от них, отгораживаясь. Он жил не там, где бьет копытом пегий жеребец, где ярко сияют все его надежды и мечты, освещая путь к судьбе, которую он мог бы сотворить, если бы у него хватило смелости.
Элиза отпустила его руку.
– Мы с Дугалом понятия не имели, что ты будешь здесь, и, даже если поначалу это показалось гигантской катастрофой, подлостью, сейчас я рада. Очень рада. Я и не сознавала, каким бременем это было, сколько ночей я лежала без сна, гадая, как ты там. Сколько раз я смотрела на своих мужчин, Дугала и Уолтера, и сожалела, что тебя нет в их жизни.
Остальные гости потихоньку разбрелись. Возможно, присутствие улыбающегося младенца на руках леди Тарстон заставило их устыдиться того, что двухгрошовая драма, которую они рассчитывали увидеть, на самом деле, скорее, кульминация – или новая версия – настоящей трагедии, и поспешили почтительно отвести глаза.
Всех, кроме Дугала, который стоял, застыв, рядом с руинами и следил за ними настороженным взглядом.
В этот раз, встретившись с мужем Элизы глазами, Грегори не отвел их в сторону. И в тот же миг вихрь чувств и эмоций, порожденных чудесными годами их с Дугалом дружбы, пронесся по нему и, словно метла, вымел все дочиста, оставив только одну-единственную мысль: лучшие друзья.
Разве это ничего не значит? Очень много. Точно так же, как и брат.
И тут наконец-то до Грегори дошло, почему Дугал и Питер не были откровенны с ним. И почему не была откровенна Элиза. Он просто не давал им такой возможности. Не впускал к себе в душу. Он никому не позволял узнать его… с тринадцати лет.
Воспоминания больно резанули Грегори:
«Поклянись, что никому не расскажешь, дорогой. Это только ранит папины чувства».
«Клянусь, мама. Я никогда никому не расскажу. Никогда».
– Что случилось, Грегори? – обеспокоенно спросила Элиза.
– Ничего. – Но это была неправда. Все было неправильно. Его защитная маска трещала, грозясь развалиться на куски. Но он не должен этого допустить. Не должен.
– Дугал! – Элиза крепко ухватила Грегори за руку, чтобы он не сбежал, как сделала бы мать. – Иди скорее сюда!
В зеркальной поверхности озера Грегори увидел отражение безмятежного мира. Мира, существования которого он желал бы. Здесь, на берегу, вновь пытаясь дышать, он вдруг понял, что с тех самых пор, как умерла мама, он словно заходил все глубже в воду… и медленно тонул.
Следующее, что он осознал, это что Дугал с ним рядом.
– Все в порядке? – Он пристально посмотрел на Грегори, в глазах вспыхнула озабоченность.
Дугал хороший человек. Он готов был принять ребенка Элизы, и ему было все равно, что этот ребенок мог быть сыном Грегори.
А что, если…
Что, если и отцу все равно, что Грегори был зачат кем-то другим?
Ну конечно же, ему не все равно, иначе мама не просила бы его так настойчиво сохранить это в тайне. И голос ее не звучал бы так пристыженно…
Но ведь Дугал готов был принять чужого ребенка и воспитывать его как своего. Наверняка он не единственный такой на свете.
В душе Грегори зажглась крошечная искорка надежды.
– Да, все хорошо, – отозвался он. – Правда. И я хочу извиниться перед тобой, Дугал. Ты всегда старался быть мне добрым другом. А я… я не до конца позволял тебе. Если бы позволял, мы бы никогда не пришли к тому, к чему пришли.
Дугал рассмеялся:
– Ну и наворотили мы дел, да? Я тоже хорош. Я должен был сказать тебе, что люблю Элизу. Я понятия не имел, что она отвечает мне взаимностью, до того самого дня у нее в саду. – Дугал и Элиза переглянулись. – А потом пути назад уже не было.
– Мы больше тебя не оставим. – Элиза решительно взяла Грегори под руку.
– Ни за что, – подхватил Дугал. – Но это означает, что ты должен быть крестным отцом Уолтера.
– Да, – сказала Элиза. – Это подразумевает великое множество обязанностей. Он обожает, чтобы его носили, как мешок с картошкой. И подозреваю, что, когда подрастет, потребует, чтобы ты построил с ним крепость. Поскольку ты архитектор, разумеется.
