— А какая она была в юности?
Не ответив, он повернулся и посмотрел ей в глаза. Она поняла.
— И тем вечером, когда я пришла к вам на ужин, вы изменили свое мнение. Вы решили, что не допустите, чтобы это повторилось, а для этого я должна была узнать правду о Дэвиде и Треворе, какой бы ужасной она ни оказалась.
— Может быть, — сказал он. — Я больше не мог наблюдать, как Тревор затягивает людей в свои сети.
Она ощутила острое разочарование.
— Я не понимаю вас. То вы ненавидите его — я почувствовала это даже тогда, — то вы его защищаете.
— Вот это-то самое невыносимое. Видите ли, он был по-своему добр ко мне. Когда мы учились в школе, там был мальчик, отец которого держал кондитерскую лавку. Тревор заставлял его воровать конфеты. И он всегда отдавал мне часть своей добычи. Я не знаю, что там между ними было, но этот мальчик жутко боялся его. Когда я об этом узнал, я перестал брать конфеты, но не мог выдать Тревора. Так было с самого начала, так было всегда. Он устроил меня на работу, дал мне кров и пищу.
— Но неужели вы не видите, что это его метод, — с напряжением проговорила Стелла. — Так он поступает со всеми. Так он поступил и с Дэвидом. Всячески ему помогал. Дал ему денег взаймы, а потом вдруг повернулся к нему спиной и втянул его в это дело. Он связывает людей чувством признательности. Взять хотя бы вас. Вы не можете причинить ему боль, потому что должны быть ему благодарны, потому что вы ели конфеты, которыми он вас угощал, потому что у вас самого на совести мертвая деревня. Он растоптал вашу жизнь. Я просто уверена, что он вас не любит.
— Не знаю, что он чувствует, — медленно вымолвил Энтони. — Я и не подозревал, что ненавижу его, пока вы мне об этом не сказали. Я разочаровался в нем, но… он чувствует, что я не оставлю его.
— Вы должны. Иначе он погубит вас.
Мимо дома вверх по дороге проехала машина. Фары на миг осветили лицо Энтони. Он был бледен и выглядел уставшим, а во взгляде его сквозили страх и ожидание.
Стелла протянула к нему руки. Ей открылся весь ужас его положения. Ее сердце стремилось к нему, и в этот миг она готова была пожертвовать собой ради него.
— Вы правы, — сказала она. — Мы не можем ничего сделать. Только наживем лишние неприятности. Он выпутается.
Лицо Энтони исказилось.
— Вы полагаете? Вы уверены? Я — нет.
— Да, уверена. Совершенно, — твердо проговорила она. — Не смотрите на меня так. Ужасно, что он избежит наказания. Ни единой царапины, ни страха, ни ночных кошмаров. Но здесь мы бессильны. Просто признаем, что это ужасно, и все забудем. Не надо тяготиться этим. Забудьте обо всем.
Какое-то время они молчали. Стелла смотрела на длинные стручки огненных деревьев, черневшие среди молодых побегов. Нужно вернуться в общежитие, подумала она. Ей вспомнилась маленькая комнатка с полинявшим покрывалом на кровати, ящерка на потолке. Память вернула ее к первым дням в Марапаи, и вдруг она сказала:
— Интересно, что случилось с Джобом?
В этот самый миг он беседовал с Тревором Найалом, который не пошел на собрание, а медленно ехал вдоль берега.
— Что я мог сделать? — С раздражением говорил Найал. — Вы думаете, мне нравится все это? Может быть, вы воображаете, что это доставляло мне удовольствие?
Джоб мусолил мокрый окурок.
— Сдается мне, не надо было отправлять на дело этого парня, Вашингтона, — сказал он. — Не понимаю, зачем вы это сделали. Нервный тип. Надо разбираться в людях. Следовало пришить его.
— Следовало, — согласился Найал. — Я и подумать не мог, что Вашингтон растает. Он был слишком жаден.
— Я рад, что она вернулась, — тихо проговорил Джоб. — Хорошенькая малышка, прямо картинка.
— Вы рады! — Тревор бросил на него мимолетный взгляд, даже не пытаясь скрыть удивления и негодования. Машина провоняла Джобом. Тревора раздражало, что приходилось выдерживать предельно любезный тон с этим типом. — Тогда не жалейте о потерянном золоте. Это неприятно, но что нам оставалось? Нам повезло, что мы вышли сухими из воды. Мы чисты, так возблагодарим за это звезды.
Джоб затянулся обслюнявленным коричневым окурком, выплюнул его на пол машины и придавил носком ботинка.
— Я-то не потерял золото, мистер Найал, потеряли вы.
— Какая разница? Если вы придумаете, как заставить администрацию вернуть его, ради бога. Когда я обещал вам долю Уорвика…
— А вы мне не обещали, мистер Найал. Мистер Уорвик сам отдал ее мне. Отдал все за милую душу.
Найал стиснул зубы. Он держал себя в руках, но внутри, стоило ему подумать о том, что наделал Уорвик, закипал неукротимый гнев. Что за глупое, бессмысленное, сентиментальное раскаяние? Слабый, истеричный, издерганный дурак, который не мог жить под гнетом собственных грехов. И это письмо больному старику, приведшее их всех к позорному концу, к унижению перед этим отъявленным негодяем, сидящим рядом.
А Джоб тем временем продолжал:
— Так вот, чтобы получить золото, мне достаточно предъявить администрации письмо мистера Уорвика. И им станет ясно, что произошло. Что золото было моим, а вы, мистер Уорвик и мистер Вашингтон прибрали его к рукам. Я думаю, правление поймет, что меня обвели вокруг пальца.
Если Найала и встревожили его слова, он не показал вида.
— Они наверняка вернут его папуасам или сдадут в управление государственных сборов. Могу поклясться, вы не увидите его.
Джоба, казалось, нимало не огорчила мысль о богатых папуасах.
— Что ж, но попробовать стоит, как думаете? — мягко спросил он.
— Уорвик уже сошел с ума, когда писал это письмо, — жестко отозвался Найал.
— Он был немного расстроен. Но я нутром чую: он знал, что делает. Нутром чую, знал он, что я буду отстаивать свои права. — Он повернулся и одарил Найала слащавой улыбкой. Глаза его хищно сверкали из-под темных бровей. — Я вот думаю, не нравилось ему это дело, в которое вы его втравили. Не нравились ему и вы. В письме он говорит, что никогда бы не согласился, кабы не долги. Ведь это вы его прижали, а?
Теперь не оставалось сомнений в том, куда он клонит. Найал решил действовать напрямик.
— Шантаж, — спокойно сказал он, не спуская глаз с дороги. Они выехали за черту города, и дома на пути попадались редко.
— Я только хочу, чтобы соблюдались мои права, — жалобно протянул Джоб. — Я прошу только свою долю.
— Мне понадобятся годы, чтобы выплатить вам все, — тихо сказал Найал. Лицо его ничего не выражало.
— Я могу и подождать. Выплачивайте частями.
— Откуда мне знать, что вы оставите меня в покое, когда получите деньги?
Джоб улыбался.
— Вам придется рискнуть, мистер Найал. Поверить мне на слово. В конце концов, я ведь прошу немного. Другой потребовал бы больше. Не хочу быть вам в тягость, мистер Найал. Но с вас не убудет. Эта машина, например. Немножко чересчур для этих мест, вы не находите? На островах лучше ездить в джипах. Сидней — вот где сгодилась бы эта малютка. — Он погладил дверцу машины. — Когда я получу все свои деньги, даю вам слово прислать оригинал письма Уорвика. А до тех пор, — они ехали по краю обрыва, и он печально смотрел на море, — он будет находиться у моего друга, который в случае моей смерти отошлет его главе администрации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
