края Мадината Алмулихи, который возвышался за бортом корабля. Купола дворца, сверкающие в солнечном свете, тянулись до самого неба. Они были гораздо выше, чем дворец моего отца.
— Так ты ахира короля? — воодушевленно спросила одна из женщин.
Она была очень молоденькой, может быть, возраста Рахимы.
— Нет, — ответила я и напряглась.
На её лице отразилось удивление, но она быстро взяла себя в руки.
— А ты? — спросила я.
Женщина покачала головой, словно это её расстраивало, и сделала глоток своего напитка. На неё упала тень, и уголки её губ слегка приподнялись.
— Выпей вот это, — сказал Саалим, неожиданно появившись передо мной.
Я быстро встала, желая получить ещё больше его внимания. Но сделав это, я снова покачнулась вместе с кораблем, и Саалим предложил мне сесть.
— Я найду тебя после отплытия. Главное привыкнуть к ритму.
Он опустил взгляд на палубу и расставил ноги, словно пытаясь мне это продемонстрировать.
— Отплытия? — спросила я. — Мы куда-то поплывем?
Теперь мой голос звучал очень низко.
Он кивнул, после чего оставил меня.
Когда корабль, наконец, отчалил от пристани, я крепко схватилась за лавку, позабыв о чае, который принёс мне Саалим. Я почти понимала, почему это могло нравиться — это было ощущение свободы, создаваемое порывами ветра, который надувал паруса, когда корабль уходил всё дальше в море — но чем дальше мы плыли, тем страшнее мне становилось.
Если бы корабль начал тонуть, мы все были бы обречены.
— Ты здесь с самого утра, — сказал мужской голос. И я почувствовала, как примялись подушки рядом со мной. — Не против, если я присоединюсь?
Омар.
Боги, неужели я никогда от него не избавлюсь? Он пах всё так же — алкоголем, пόтом, а ещё чем-то приторным, что он наносил на кожу. Этот аромат напомнил мне о тех ужасных ночах, которые он провёл со мной, когда я была ахирой. Неужели даже после того, как магия изменила пустыню, этот мужчина остался всё тем же?
— Я бы предпочла побыть одна, — тихо сказала я ему.
Большинство людей, которые оказались гораздо смелее меня, стояли на корме и наблюдали за тем, как уменьшался Мадинат Алмулихи по мере того, как мы плыли всё дальше в сторону горизонта.
— Я здесь с королём. Он скоро ко мне подойдёт.
— С королём? — он рассмеялся. — Не думаю, что он сможет уделить тебе внимание в ближайшее время.
Омар кивнул на группу людей на носу корабля, Саалим был среди них. Лучи заходящего солнца освещали его и Елену.
Мои плечи опустились.
— Не волнуйся, голубка моя, — сказал он.
Голубка моя. Именно так называл меня отец. И именно так называл меня Омар во время тех ужасных ночей.
— Есть множество состоятельных людей, которым ты можешь понравиться. И которых не будет интересовать твоё происхождение.
Он наклонился ко мне.
— Мы, люди пустыни, совсем не привередливы. Нам нравится, когда наши женщины одеваются так же, как и мы.
Не сводя глаз с горизонта, я встала. Я ничего не была должна этому человеку. Никакой Соляной король больше не мог диктовать мне моё поведение. Приказав себе твёрдо стоять на ногах, я начала продвигаться в сторону перил.
— Неужели я расстроил тебя? Прошу прощения, — сказал Омар, следуя за мной.
— Расстроил, — я повернулась к нему и позволила своему гневу придать мне сил. — Своим снисходительным отношением. Своим поведением во дворце, когда мы впервые увиделись. Самим фактом своего присутствия при дворе моего отца несколько лун назад. Синяками, которые ты оставил на моих руках.
Я не знала, приезжал ли Омар ко двору моего отца и спал ли тогда со мной, ведя себя так бесцеремонно и жестоко, в этой изменившейся пустыне. Помнил ли он об этом? Но я же помнила, и я отказывалась жить с этими воспоминаниями в одиночку.
— Омар, — сказала я, наклонившись к нему.
Он отпрянул от меня.
— Ты знаешь, что меня почти отдали твоему отцу, чтобы я служила тебе в качестве шлюхи?
Корабль качнулся, и мои колени подогнулись. Но я не упала.
Он раскрыл рот и снова его закрыл. Остались ли у тебя эти воспоминания, Омар? Позволь мне вернуть их тебе.
И я это сделала. В ярчайших подробностях.
— Для меня не было ничего более отвратительного, чем стать игрушкой в руках животного. У меня королевское происхождение, — огрызнулась я. — Я дочь короля. Но даже если бы это было не так, мне не нужно, чтобы такие люди как ты рассказывали мне, сколько я стою.
Я не дала ему возможности ответить. Развернувшись, я увидела женщину, которая спускалась под палубу. Я быстро её догнала, ступая тихо и легко, несмотря на стук сердца и шум в ушах.
К счастью, Омар не пошёл за мной.
Под палубой было темно и накурено. Сделав вдох, я поняла, что люди курили бурак. Слуга, глаза которого выглядели такими же затуманенными, как у остальных гостей, прошёл мимо с серебряными чашами, заполненными лепестками буракской розы. Увидев меня, он предложил мне поднос. Я покачала головой.
Затем мимо прошел ещё один слуга с бокалами, и я взяла один. У иллюминатора, на одном из стульев с высокой спинкой, сидела Дайма. Тускнеющий свет окрашивал её в серо-фиолетовые тона. Она выглядела как никогда красивой.
— Праздник довольно хорош, не так ли? — сказала она, уставившись в иллюминатор, когда я села рядом с ней.
— Было бы лучше, если бы он проходил не на корабле.
Она повернулась ко мне и приподняла брови. Её лицо смягчилось.
— Ты одна из помощниц Альтасы.
Когда я подтвердила её догадки, она расслабилась.
— Я видела тебя с Саалимом пару раз, — сказала она мне безрадостно.
По тому, как она произнесла его имя, было понятно, с кем она проводила свои ночи. Я хотела, чтобы она мне не понравилась, как и Елена, но я не смогла её возненавидеть.
— Мне кажется, ты ему интересна.
Я покачала головой и рассказала ей о том, что мы с ним почти не общались. А ещё объяснила, почему я вообще оказалась на этом корабле.
— Если бы я знала, что всё будет именно так, я вряд ли бы согласилась.
Дайма улыбнулась, но затем её лицо быстро стало серьёзным.
— Думаю, что сегодня ночью лучше находиться здесь, а не на берегу. Даркафы будут искать Саалима. Они думают, что во время праздника он станет более лёгкой добычей.
— Но разве мы не являемся более легкой добычей на этом корабле?
Её мягкие глаза встретились с моими, после чего она перевела взгляд на иллюминатор, за которым морские брызги почти доставали до нас.
— Тебе не стоит
