— Гуарана, — объяснил Жоан, когда сам утолил жажду. По старой привычке он вернулся к своим обязанностям добровольного гида Сергея. А тот вспомнил ягоды гуараны, которые однажды им встретились в сельвасах. Бодрые, с приподнятым настроением, старые друзья полулежали в хижине и, не обращая внимания на шум дождя, рассказывали о своих злоключениях.
— И ты так и не знаешь, куда исчез Аоро? — спросил Жоан, когда Сергей рассказал о своей жизни в джунглях.
— У меня теплилась надежда, что именно эти индейцы побывали возле нашего ручья и, возможно, повстречали Аоро. Они интересовались его следами.
Жоан задумался.
— В этом селении индейцы иногда уходят небольшими группами в лес, но они не говорят, с какой целью. По-моему, их походы связаны с религиозными обрядами.
Как-то одна группа вернулась и принесла с собой человеческую голову, но голова принадлежала жителю этого селения, погибшему в джунглях. Вторая группа индейцев ходила совсем недавно и тоже возвратилась с человеческой головой, но опять-таки это была голова их соплеменника, который в пути заболел, и индейцы его убили.
Еще одна группа вернулась из джунглей вчера и, оказывается, принесла тебя. Я слышал, что принесли из джунглей тяжело больного и поместили его в хижине умершего индейца, но мне никто не обмолвился, что у больного белая кожа. Иначе я еще вчера увидел бы тебя. Почему они скрывали это от меня — не знаю.
Сергей намекнул насчет обряда отрезания голов: не угрожает ли им двоим стать жертвами столь милого обычая? Но Жоан это отверг.
— Хотя здешнее племя индейцев и называется по старой памяти — охотники за черепами, но они отрубают головы только у мертвых или безнадежно больных соплеменников. Голова бальзамируется, сушится и хранится в семье родственников.
Ей оказываются всяческие почести, устраиваются ритуальные празднества. У наших индейцев как раз сейчас пора таких празднеств, но белым на них запрещено присутствовать. Наверное, это очень интересное зрелище.
Сергей промолчал, что прошедшей ночью был невольным свидетелем древнего индейского обряда, а Жоан продолжал свой рассказ:
— Через определенное время голова умершего вывешивается над входом в жилище родственников и служит своего рода талисманом или защитой от дурных болезней.
Больше всего в этом селении боятся болезней.
— Зачем же меня принесли в селение, если считали больным? — удивился Сергей.
— Вот это мне не совсем понятно. Своих больных они убивают или изгоняют из селения, что одно и то же. Я думаю, когда-то в этом племени вспыхнула какая-то страшная болезнь — оспа или чума. Отголоски давнишней трагедии докатились до наших дней, поэтому здешние индейцы и боятся всякой болезни.
— Скажи, Жоан, ты знаешь, что такое Злой Сагуртан?
— Нет, понятия не имею.
— Ну, так слушай… — И Сергей подробно рассказал все, что случилось с ним на развалинах храма.
Его рассказ произвел на Жоана огромное впечатление.
— Странно, чертовски странно! Почему же тогда индейцы не прикончили тебя или, в лучшем случае, не оставили там, где нашли? Ты думаешь, потерял сознание от того, что тебя укусила какая-то муха?
— Понимаешь, Жоан, я и сам не знаю. Но когда я находился внутри башни и рассматривал фрески, у меня все время было неприятное ощущение, будто поблизости кто-то находится. Выйдя из храма, я опять-таки почти ощутимо почувствовал возле себя людей. Это было очень неприятно и даже страшновато. Ну, а потом укус в шею, и я потерял сознание. Послушай, Жоан, тебе ничего не говорит, что индейцы назвали меня «Его Тенью»? О чьей тени идет речь?
— Получается, что мухой-то управляла человеческая рука, — заключил Жоан.
— Да. Я в этом убежден. В меня стреляли из какого-то оружия. Следы еще видны.
Вот посмотри… — Сергей показал на шее красное пятнышко, величиной с ноготь. — Стрелял какой-то неизвестный человек, а подобрали меня и сочли больным здешние индейцы. Понимаешь? И имя, данное ими, — Его Тень — обозначало, что я — тень человека, стрелявшего в меня. Почему он скрылся? Да потому, что ему нежелательно было встречаться с индейцами. Они, видимо, помешали ему. Разве не так?
— Что же, твои рассуждения логичны, — согласился Жоан. — Скоро придет индеец, который привел тебя, постараемся выведать что-либо у него. Кстати, его имя Ходи Тихо. Это отличный охотник. Он может подобраться на пять шагов к гнезду тукана и не вспугнуть его. Но две недели назад Ходи Тихо в чем-то провинился перед Тако Шестипалым, и тот на некоторое время лишил его имени. Это большой позор для индейца. Поэтому все должны называть его «иого». Для индейцев это слово столь же обидно, как для американца кличка «гринго». Не вздумай так называть Ходи Тихо.
Он очень самолюбив и смертельно обидится. В деревне лишь один сагамор унижает его.
Сергей с досадой подумал, что он уже совершил эту ошибку, и поспешил переменить разговор.
— Однако, что же мы будем делать?
— Поживем до конца дождей. Сейчас нам не выбраться из джунглей. Эти индейцы вполне мирные и не причинят нам зла…
Прошло несколько дней. Дождь то хлестал, как из ведра, то делал передышку, словно собираясь с новыми силами. В такие перерывы почти все женщины и дети деревни выходили на полевые работы. Мужчины небольшими группами отправлялись на охоту. Иногда с ними ходили и Сергей с Жоаном. Теперь-то Сергей был куда опытней своего товарища. Сказывалась все та же школа Аоро. Он отлично стрелял из лука, умел скрадывать зверя, чем заслужил у индейцев уважение, не говоря уж об ореоле непобедимости, окружавшем его, как владеющего искусством сагу-сагу.
Ежедневно в одно и то же время к ним приходил Ходи Тихо. Он усаживался на циновке возле входа в хижину и молча курил трубку. Посидев так с полчаса, он поднимался и, кивнув на прощание головой, уходил. Это считалось «визитом вежливости». Возможно, здесь преследовались и другие цели — сагамор опасался, как бы его гости не удрали…
Если у Ходи Тихо что-нибудь спрашивали, он отвечал односложно: «да», «нет», «не знаю». Язык у него, как выразился Жоан, «был пришит крепкими нитками».
Большинство индейцев относилось к ним почти по-дружески, один Ходи Тихо был заметно сдержан с белыми, хотя и посещал их чаще других. Сергей ломал голову, стараясь понять причину этой неприязни, но так и не смог понять.
Узнал он это значительно позже.
Как-то Сергей подошел к Ходи Тихо и долго наблюдал, как тот мастерил стрелы. У индейца был заранее приготовлен пучок стеблей с мягкой сердцевиной, которая после просушки удалялась особым шомполом-палочкой. Из этих стеблей Ходи Тихо нарезал обрезки длиной около метра. Конец обрезка он расщеплял на два-три сантиметра, туго-натуго обматывал вощеной ниткой и затем укреплял бамбуковый наконечник с ушком в середине, через которое пропускал укрепляющую нить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
