Павел полагал, что коринфяне будут всегда следовать его наставлениям. Этого не случилось, и он соглашается просветить их. Ничто не имеет смысла за пределами той уверенности, которую они должны разделить с Павлом: Господь скоро вновь появится, со дня на день. А зачем тогда суетиться по поводу житейских благ? Стоит ли, например, соединяться браком? Ответ Павла звучит четко: «…хорошо человеку не касаться женщины. Но, в избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим. Впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление. Ибо желаю, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе» (1 Кор 7:1–7).
Какой же смысл следует придавать словам «все люди были, как я»? Вряд ли в этом можно видеть проявление аскетизма, борющегося с естественными человеческими склонностями; Павел так прямо и написал бы. Тон его повествования скорее указывает на то, что сам он достиг полного безразличия к зову плоти, однако знает, что большинство мужчин и женщин не таковы: «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1 Кор 7:8–9). Интересно, что Павел признается — на сей счет он не получал от Господа приказа: «Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть Ему верным» (1 Кор 7:25).
Он уверенно подтверждает, что возвращение Христа близко («время уже коротко»), и делает из этого свои заключения: «Соединен ли ты с женой? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены. Впрочем, если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит». Далее чувствуется то же спокойное безразличие: «…выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше». Но и тут, как бы мимоходом, Павел формулирует правила: «Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе» (то есть за христианина) (1 Кор 7:27, 38–39).
Коринфян, похоже, глубоко волновали отношения мужчины и женщины. И Павлу пришлось отвечать: муж «…есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа. Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа… Впрочем ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе» (1 Кор 11:7–8, 11). Далее Павел продолжает: «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих…» (1 Кор 14:34–35).
Это мнение Павла о женщинах, и именно его припоминают каждый раз, когда речь заходит о Павле. Не будем заблуждаться: если для человека XXI века такая точка зрения неприемлема, то в мире, где жил Павел, такие взгляды считались обычными. Павел здесь ничего не изобретает: он всего лишь излагает, несколько смягчив, иудейский закон. Он идет гораздо дальше римского права и дальше права варваров! Те, кто твердит о женоненавистничестве Павла, опираются на очень ограниченное число одних и тех же фраз, искусственно вырванных из его посланий. Действительно ли в них прочитывается убеждение, что женщина ниже мужчины? Павла обвиняют в том, что он нигде ничего не говорит о своей матери, но ведь он ничего не говорит и об отце.
Павел советует женщинам покрывать голову, но этот обычай был едва ли не всеобщим. Следует ли его в этом упрекать, если ему было известно, что в Коринфе с непокрытой головой ходят проститутки и носятся обезумевшие вакханки? То, что он видит в муже славу Божию, а в жене — славу мужа, это всего лишь отзвук библейской Книги Бытия, где, как любому известно, Господь сотворил Еву из тела Адама. Упрекают его и в том, что он повелевает женщинам молчать в церкви, но так обстояло дело и в синагогах, где женщины стояли далеко позади мужчин.
Об узах, которые связывают в браке мужчину и женщину, Павел пишет: «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф 5:32). Одной этой фразой брак причисляется к христианским таинствам, а сексуальность не только не воспринимается с подозрением, а, напротив, обретает легитимность.
Я хотел бы напомнить читателю, что во всех текстах Павла упоминаются женщины, которые были его соратницами, занимали важное место в созданных им церквях, а одна из них даже стала управлять общиной. Среди друзей-христиан, а их совсем немного, которых Павел упоминает особо, девять женщин. Павел неоднократно выказывает свое уважение и привязанность к ним. Так что некое равновесие сохраняется.
Павел опирается на обычаи иудаизма не только тогда, когда говорит о положении женщин, но и рассуждая о жизни христиан в целом. Обратимся снова к Первому посланию к коринфянам: «Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море» (1 Кор 10:1–2). Вспомним, что эти слова Павел адресует язычникам, которые с иудеями не имели ничего общего. Большинство из них ничего не слышало о Моисее. Павел же предлагает им считать своими «отцами» тех, кто пересек посуху Красное море. Это серьезное доказательство, что для него христианство — прямой и главный наследник иудаизма. Еще явственнее прозвучит эта мысль в Послании к римлянам.
У Павла спрашивали, как вести себя во время богослужения, и здесь он был непреклонен: христиане любого происхождения, бедные и богатые, должны ощущать себя равными и братьями. Павел считал постыдным, если во время общей трапезы, принимая Тело Христово, один остается голодным, а другой объедается.
На каждый вопрос Павел умел находить ответ. Так постепенно он выстраивал правила жизни христиан, необходимость в которых все острее ощущалась в растущих христианских общинах. Теолог становился архитектором.
Первое послание к коринфянам очень объемно, удивительно насыщено мыслями и потрясающе разнообразно. Например, Павел узнает о проступке, который вывел его из себя: «Один из вас живет с женой отца своего». Гораздо серьезнее отнесся он к коринфянам, отрицавшим воскресение мертвых, — этот постулат Павел считал важнейшим. Чтобы победить это серьезное с его точки зрения заблуждение, он прибегает к логике, которой в совершенстве владел: «Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша». Далее он развивает преимущества своей позиции: «И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1 Кор 15:13–14, 19–20). Он пророчествует: «…мы… все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся… тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? Жало же смерти — грех, а сила греха — закон» (1 Кор 15:51–52, 54–56).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
