— Всё стои́шь?
От голоса вышедшего на балкон Михаила я непроизвольно дёрнулся.
— Э-э, осторожнее! Брякнешься, я от асфальта тебя отскребать не буду.
— Предупреждать надо или хотя бы в звонок звонить, — буркнул я, облегченно выдохнув. — А то ходят тут, понимаешь, словно к себе домой…
— Ладно. В следующий раз позвоню, — засмеялся Смирнов и тоже принялся пялиться на знакомую мне девятиэтажку.
— А хочешь узнать про неё? — внезапно спросил он секунд через двадцать.
Я слегка повернул голову в его сторону и молча пожал плечами.
Приказано — сам расскажет. А разводить меня на эмоции нечего. Чай, не пацан сопливый.
Так всё и вышло. Не дождавшись ответа, Смирнов начал рассказывать сам…
Среда. 15 декабря 1982 г.
Как это всегда и бывает, «карантин» закончился неожиданно.
Обычное дело. Ждёшь, ждёшь, готовишься к самому худшему, ругаешь судьбу-злодейку и обстоятельства, по которым тебя заперли в четырёх стенах, думаешь, как это тяжко — изо дня в день испытывать свою волю и дух, и вдруг — бац! — всё внезапно заканчивается, словно по волшебству, без всяких усилий со стороны несчастного «узника».
Вестником моей скорой свободы стал Ходырев-младший. Он появился в квартире днём, через четыре часа после Смирнова. Честно сказать, его появление стало для меня неожиданностью. Привык уже общаться с одним Михаилом, а тут ни с того ни с сего новое лицо, да ещё и с важным известием:
— Пляши, Андрей Николаевич! Тебе письмо из Прокуратуры!
И хотя это было совсем не письмо, а постановление, и не из Прокуратуры, а из другого ведомства, но я, так уж и быть, уважил «гражданина начальника» — сделал вид, что жутко обрадован тем, что из всесоюзного розыска меня, наконец, убрали, а уголовное преследование прекратили в связи с непричастностью и по основаниям, указанных в пунктах… бла-бла-бла-бла…
В текст я особо не вчитывался, хватило и общего вывода: «невиновен».
— Ну, и чего теперь делать?
— Чего-чего? Возвращайся назад в общежитие, — пожал плечами майор. — Ну, и учёбу, соответственно, продолжай.
— А…
— А по другим вопросам мы будем беседовать завтра.
Ну что ж, завтра так завтра. Меня это более чем устраивало.
Впрочем, радовался я рано. Товарищ майор, по свойственной всем «чекистам» манере, усыпив мою бдительность добрым известием, сразу же попытался подловить меня на «горячем»:
— Слушай, тебе фамилия Собчак о чём-нибудь говорит? — и тут же, не давая опомниться. — А Березовский, Кох, Бурбулис, Коротич, Ельцин?
Однако не на того напал. Ведь, как говорили опытные сидельцы, «пять лет отсидки пяти университетов стоят». Я, конечно, пять лет не сидел, но даже недели вполне хватило, чтобы понять: с товарищами из органов ухо надо держать востро, даже если друзья…
— Собчак?.. Нет, не слышал. А из других я только про Коха знаю. Туберкулезные палочки так, по-моему, называются.
Секунд пять Ходырев сверлил меня пристальным взглядом, а потом просто отвёл глаза, словно ничего и не было.
— Ладно. Давай собирайся, а я пока пойду машину проверю.
— Зачем?
— Ну, у тебя же, наверное, много вещей. Пешком в одну ходку не донесёшь, а на машине удобнее.
Я покачал головой.
— Не надо машину. Шмоток у меня мало. Как-нибудь сам доберусь.
— Сам так сам. Была бы честь предложена, — не стал спорить майор. — Но только учти. Завтра тебе надо быть на бильярде. И это не предложение. Это, считай, приказ.
Я тоже решил не спорить. Хотя, безусловно, мог бы. Во-первых, потому что он мне совсем не начальник, а во-вторых, в будущем на такого рода заходы требовалось отвечать той же монетой. Ведь, по большому счёту, вопросы, которые мне были заданы, преследовали чёткую цель: выяснить, имею ли я хоть какое-нибудь отношение к этим гаврикам?
Судя по наличию в списке товарища Ельцина, все они недавно преставились.
Плакать по ним я, конечно, не собирался. В моём ещё не свершившемся будущем каждый из них заслуживал наказания. Вот только судить их мне уже не хотелось. Кто знает, какое оно теперь будет, это самое будущее?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Единственное, что действительно напрягло — это упоминание Собчака. Даже интересно, когда он конкретно помер? Неужели во время моей поездки в город трёх революций?
— А хочешь узнать, что это были за люди? — небрежно поинтересовался Ходырев минут через десять, когда я уже собрал все вещи и начал запихивать их в рюкзак.
— Люди? Какие люди?
— Те, про которых я спрашивал.
Я оторвался от сборов и уставился на майора.
— Ну… было бы любопытно.
— Все они умерли. Причем, недавно, в течение месяца. И не просто умерли, а были убиты с применением одного и того же оружия. Пятеро выстрелами в упор, шестой более хи́тро, но без стрельбы там тоже не обошлось.
— И что за оружие? — изобразил я вежливый интерес.
— Пистолет Тульский-Токарев, иначе ТТ. Раньше он ни по каким базам не проходил, ни заводским, ни военным, ни милицейским.
— А за что их убили?
— В том-то и дело, что непонятно, — вздохнул Ходырев и снова очень внимательно посмотрел на меня.
— Меня что ли подозреваете? — состроил я удивленную мину.
— Да нет, конечно, — ещё раз вздохнул майор. — Как минимум, на троих у тебя полное алиби. А поскольку оружие во всех случаях идентичное, к гибели остальных ты вряд ли причастен. Просто все эти эпизоды уж очень похожи на те, за которые тебя пытались привлечь.
— Попов и Гайдар?
— Да.
Я сделал вид, что задумался.
— Но ведь Попова с Гайдаром не из пистолета убили. С последним вообще, как я понял, просто несчастный случай случился.
— Так-то оно так, — почесал в затылке «чекист». — Но вот ведь в чём заковыка. Формально все эти люди друг с другом не связаны. Тем не менее, в пяти подтвержденных случаях, когда они умирали, рядом по непонятной причине оказывался некий Фомин Андрей Николаевич. Иногда даже очень рядом, на расстоянии выстрела. Однако при всём при этом мы абсолютно уверены, что ты никого из них действительно не убивал.
— И что из этого следует?
Ходырев опять взглянул на меня.
— Вывод простой: кто-то достаточно тонко, но в то же время целенаправленно подводит тебя под подозрение. Зачем? Нам это неизвестно. Убийцу, кстати, уже обозвали «лесным стрелком».
— Лесным стрелком? Почему?
— Потому что пять из восьми потерпевших были убиты в парках или лесных массивах. И что интересно, жертвы, скорее всего, совершенно спокойно общались с убийцей и до последней секунды даже предположить не могли, что их собираются убивать. То есть, они либо не чувствовали опасности, либо неплохо знали убийцу, либо он просто сумел их чем-то заинтересовать. Убитых, кстати, не грабили. Просто убивали и всё…
— Зачем вы всё это рассказываете? — перебил я майора.
— Затем, — усмехнулся тот, — что нам кажется: убийца имеет отношение к твоему прошлому-будущему. Пусть это напоминает фантастику, но ты ведь и сам… в определённом смысле, персонаж фантастический, разве не так?
Я кивнул.
— Пожалуй, что так.
— Ну, а раз так, я должен предупредить тебя. Во-первых, будь осторожен.
— А во вторых?
— А во-вторых, постарайся всё-таки вспомнить. Может быть, эти убитые и вправду имеют какое-то отношение к твоей прошлой жизни, но ты об этом просто забыл.
«Или соврал», — домыслил я то, что осталось за скобками…
Всего через полчаса я снова, как и в начале октября, сидел на скамейке возле подъезда, где жила Лена.
Это произошло не специально. Просто так получилось. Вышел из конспиративной квартиры, попрощался с Ходыревым и побрёл потихоньку в общагу. Но, как оказалось, «тут в город одна дорога», и мимо знакомого дома никак не пройти, даже если захочется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Зачем я остановился?
Да чёрт его знает. Наверно, решил проверить: следит за мной кто-нибудь или нет?
Понятно, что соглядатаев из «семёрки» обнаружить не удалось. Их или не было, или они отлично маскировались.
