организовать оплату.
Было еще несколько звонков, таких же непонятных.
И вдруг мы услышали молодой и взволнованный женский голос:
– Я – дочь Елизаветы Пименовой… женщины, которая погибла в лесу неподалеку от Зареченска девятнадцать лет назад… я ищу любые сведения о ней… хочу узнать, кто она была!..
Голос прервался, слышно было только шумное, взволнованное дыхание, затем она снова заговорила:
– Пожалуйста, ответьте мне! Я знаю, что мама пыталась тогда связаться с вами…
На этот раз голос окончательно затих, сменившись сухим шорохом, доносящимся из динамиков, а я сидела в растерянности, глядя прямо перед собой.
Только что мы впервые услышали голос Нади, девушки, по следу которой шли последнее время. До этой минуты Надя казалась мне призраком, бесплотным фантомом, но сейчас она заговорила, ожила, материализовалась. За эти секунды я узнала о ней больше, чем за все предыдущие дни. Почувствовала волнение в ее голосе, волнение, которое вело ее по следам прошлого…
Я услышала ее голос, но по-прежнему не знала, жива ли Надя…
Но теперь я знала, что должна найти ее, чего бы мне это ни стоило.
А из динамиков донесся следующий, мужской, голос, низкий, грубый и самоуверенный:
– Если вам нужна дочь Елизаветы Пименовой – вам придется раскошелиться. Она у меня.
Затем голос Егора Ивановича буквально заклинал сообщить что-нибудь о Наде Боровик. Любые сведения, он даже награду обещал. Это был звонок, который стоил жизни несчастному Петюне.
На флешке было записано еще несколько сообщений, но ни одно из них не имело отношения к Наде, ни одно больше не представляло для нас интереса.
Мы на всякий случай дослушали их и переглянулись.
– Теперь понятно, почему Надю не отправили по обычному каналу, – проговорил Паук после небольшой паузы. – Хозяева «аквариума» поняли, что случайно вытащили выигрышный билет, что за Надю можно выручить гораздо больше денег, чем за остальных девушек. Поэтому ее оставили в «аквариуме» до завершения переговоров.
– Если только эти переговоры уже не завершены и Надю не передали тем, другим людям…
– Во всяком случае, я считаю, что она еще жива!
– А вот интересно… – заговорила я, – как этот тип, похожий на свинью, узнал, что Надя – дочь Елизаветы Пименовой. Она что, все ему сообщила? Знаешь, судя по рассказам, наивная, конечно, девушка, слишком доверчивая, но вряд ли стала бы выбалтывать про свою жизнь первому встречному. Да еще и при таких обстоятельствах…
– Это ты, Вася, наивная, – по-старушечьи вздохнул Паук. – Казалось бы, при твоей профессии пора бы уж очки розовые выбросить. Ну, припугнули они девчонку, стукнули пару раз, она и расклеилась. По-твоему, девушками торгуют приличные люди? Да у них такой арсенал имеется, чтобы человека усмирить, – мама не горюй!
Я обхватила себя руками, потому что внезапно почувствовала ужасный холод.
– Не переживай, – сказал Паук, – если она им нужна, то мучить особо не станут и голодом морить тоже.
– И на том спасибо! Но надо же что-то делать…
Паук не ответил, он задумчиво смотрел на экран компьютера.
– Ну, что такое? – спросила я. Этот взгляд появлялся у него, если в его лохматую голову приходила свежая идея.
– Что-то с этой флешкой не так, – проговорил он, потирая переносицу. – Общий объем памяти значительно больше, чем сумма занятой и свободной частей.
– И что это значит? Ты ведь помнишь, что я в компьютерах не слишком хорошо разбираюсь?
– Не слишком… – Он усмехнулся. – Это мягко сказано. Моя Шушара и то разбирается в них больше тебя. Это значит, что здесь есть еще какие-то скрытые файлы…
Он навел курсор на значок, нажал на правую кнопку мыши, пощелкал клавишами и с довольным видом повернулся ко мне:
– Вуаля, что и требовалось доказать! Тут есть еще один скрытый аудиофайл!
Из динамиков снова донесся шорох, и зазвучал уже знакомый нам грубый и самоуверенный голос:
– Вы что же, придурки, за лоха меня считаете? Хотели на елку влезть и задницу не уколоть? Хотели девчонку даром получить? Так вот, имейте в виду – теперь цена увеличивается в три раза! Это штраф за моего убитого вчера человека и за попытку меня обмануть. И еще, передайте своему шефу: я знаю, кто он такой, и знаю, почему ему нужна дочка Пименовой. Я в курсе того, что случилось девятнадцать лет назад. И если вы попробуете еще раз меня кинуть, вашему шефу не поздоровится! И пусть радуется, что я не называю по телефону его имени! И не говорю про бар…
Дальше послышалось какое-то хрюканье, не то он чихнул, не то закашлялся, не то возникли помехи. Больше мы ничего не услышали.
– Вот оно как! – проговорила я, когда запись закончилась. – Выходит, они уже попытались получить Надю, но дело кончилось столкновением, и цена вопроса выросла. Наверное, поэтому все так затянулось. А кстати, нельзя ли узнать, когда это произошло?
– Ну, последняя запись была сделана одиннадцатого мая. – Паук показал дату на экране. – А он, тот, чей голос мы слушали, сказал про убитого вчера человека. Значит, попытка обмена имела место десятого мая.
– Если тогда произошло вооруженное столкновение, оно должно было попасть в милицейскую сводку!
Мы с Пауком посмотрели друг на друга.
– Дядя Вася, – произнесла я неуверенно, – или… есть у меня один человек…
И в этот момент раздался телефонный звонок.
– Василиса! – на том конце кричал Василий Макарович собственной персоной. – Где тебя носит, черт возьми? Домой тебе звоню – все время занято.
– Ой, это Бонни, наверное, телефон уронил! А я вообще-то по делу работаю!
– Да? А докладывать мне уже не надо? – возмутился дядя Вася. – Пропала, понимаешь, на два дня, к телефону не подходит и глаз не кажет!
– А вы проголодались, что ли? – не выдержала я.
– Да я, если хочешь знать, вообще уже дома! – заявил мой начальник. – Надоело, понимаешь, матрас давить, ребра вроде в порядке, ходить могу, меня и выписали! Под расписку…
– Дядечка Васечка! – всполошилась я. – Как же вы один-то…
– Ты из меня калеку не делай! – сурово припечатал он. – А насчет еды нашлись тут люди, позаботились.
Все ясно, есть у него палочка-выручалочка – соседка по площадке. Женщина хозяйственная и заботливая, причем обихаживает она дядю Васю без всякой задней мысли, исключительно по доброте душевной. Снабжает его продуктами из своего сада и огорода, борща иногда тарелку нальет, пуговицу пришьет.
– Василиса, – сердился дядя Вася, – ты мне зубы не заговаривай, изволь явиться для доклада! Есть у тебя в этом деле подвижки?
– Есть! – сообщила я. – И вот как раз вы мне понадобились…
Мой начальник только крякнул от такой наглости.
– Надо ехать, – вздохнула я, – только… понимаешь, Авдик…
– Угу, я тебе больше не нужен! –
