Семьсот граммов? Тогда я сразу поправлюсь почти на полтора килограмма!
— Мы будем использовать одно хорошо зарекомендовавшее себя средство. Памела Андерсон сделала себе то же самое. И Деми Мур. Ха-ха-ха. Но это не помогло ей удержать мужа, Брюса Уиллиса! Ха-ха-ха! — Он заговорщически наклоняется к нам: — Я семь лет проработал в Голливуде и сделал столько пластических операций, что сам уже давно сбился со счета! — Как будто для того, чтобы доказать нам, что он и правда провел много лет в Америке, он переходит на сленг: — Oh my God, das warren Zzzeiiiiten[10], — болтает он. — С Джоан и Синди все прошло благополучно, никто бы и не подумал, что они после операции!
Кого он имеет в виду: Джоан Коллинз или, может быть, Синда Кроуфорд? Интересно, он и про меня будет рассказывать следующим пациентам, что было чертовски сложно, но с шестой попытки ему это все-таки удалось?
У меня во рту пересохло.
— Тем не менее, я хочу знать все о возможных негативных последствиях! — осмеливаюсь спросить я.
Доктор начинает громко смеяться, Дафна и Ребекка тоже покатываются со смеху. Наверное, из солидарности.
— У меня всегда все проходило гладко, — говорит доктор и убирает руки с моей груди, которая трясется, а потом принимает привычное положение. — Не волнуйтесь. Два маленьких надреза, и дело в шляпе! И от поклонников у вас не будет отбоя!
Разве я когда-то говорила, что мне это нужно? Нет. Но меня здесь никто не спрашивает. Дафна и Ребекка сами решают за меня, что операция состоится через три недели. Доктор говорит, что раньше он никак не может, потому что Уши Гласс и Вероника Феррес уже давно ждут своей очереди. Я спрашиваю себя, что еще можно сделать этой Уши? Она уже и так столько раз ложилась под нож. Кроме того, я ненавижу имя Уши. Прогнувшись, словно каштан, на который повесили рюкзак, я выхожу от доктора следом за Дафной и Ребеккой.
Я не еду с ними в «Строуберри», а решаю сходить в кафе, хоть я и ненавижу сидеть в кафе и барах в одиночестве, потому что люди могут подумать, что у меня нет друзей или что мне совсем некуда податься.
Я пью кофе с молоком, и у меня в голове кое-что проясняется:
1. Я запуталась.
2. Я сильно запуталась.
3. Мне не хватает Ватцельборна, моих друзей и коллег с радио «Лайт».
4. Мне не хватает Ватцельборна, моих друзей и коллег с радио «Лайт» так сильно, что прямо невмоготу.
5. Я сейчас заплачу.
6. Я сейчас заплачу навзрыд.
7. Я хочу убить Мариуса.
8. Я не хочу убивать Мариуса, так как я не знаю, что тогда сказать полиции.
9. Я все-таки хочу убить Мариуса, потом я просто скажу полиции, что это не я его убила.
10. Я не должна плакать, так как у меня нет носового платка, а я не люблю сморкаться в салфетку.
11. Я хочу к Роланду, хочу, чтоб он меня обнял, хочу ощутить запах его дезодоранта.
12. Я хочу поехать с Роландом в Гельголанд и просто увидеть море и Большую Анну.
13. Я не хочу вести новое шоу.
14. Я хочу переехать в Гамбург.
15. Я хочу вести размеренную жизнь и никуда не торопиться.
16. Я не хочу увеличивать себе грудь.
17. Я хочу снова быть Каро.
18. Я хочу расплатиться с официантом и позвонить Роланду.
— Нет ничего проще, Каро! — говорит Роланд по телефону. — Конечно, я могу взять отпуск. Просто приезжай сюда. Тебе ведь все равно надо посмотреть квартиру. Не говори никому, где ты, садись на поезд и дуй из Берлина. Я встречу тебя на вокзале. Я покажу тебе Гельголанд, там я провел шестнадцать лет!
Как чудесно! Как чудесно!
Но я чин по чину все, же предупреждаю Сильвестра. Он сразу налетает на меня по полной программе:
— Каролин, у нас договор, и ты не можешь его игнорировать. Зачем тогда вообще нужны договоры? Чтобы выполнять данные друг другу обязательства, а ты, несмотря на договор, хочешь уехать в Гельголанд. Где это видано, чтобы два раза подряд так надолго отлучаться?
— Подожди-ка, подожди-ка, — говорю я, — насчет нового ток-шоу. Я еще не подписывала контракт.
— А как же предварительная договоренность? — Сильвестр размахивает передо мной какими-то бумагами. — Я и так не в восторге, что ты переезжаешь в Гамбург. Мне лучше, когда все сотрудники живут в Берлине. Мы ведь оплачиваем тебе шикарный отель, ты хоть знаешь, сколько он стоит, твой отель? Это огромные расходы, у тебя ведь номер «люкс», и завтрак, завтрак тоже не бесплатный. А счета оплачиваем мы. Каролин, ты мое открытие года! И ты неплохо зарабатываешь.
— Я ведь ничего и не говорю, — устало отвечаю я, — просто в последнее время слишком много всего произошло. Я даже не могу здраво рассуждать!
— Можно подумать, у тебя переходный возраст, — комментирует Сильвестр мои претензии. — Пройди комплексное обследование, пусть тебе пропишут гормональные таблетки, Анжеле в свое время это очень помогло. Все депрессии как рукой сняло. Теперь она самый спокойный человек во всем мире. Мы с ней всегда приходим к компромиссу. Второго такого же уравновешенного человека, как она, еще поискать. Я заплачу за врача, ты только запишись на прием…
— Нет! Хватит с меня всяких врачей. Я еду в Гельголанд. И точка. Я уезжаю на одну неделю, хотите вы этого или нет. Потом и поговорим о нашем контракте. И я обещаю тебе, что там я обязательно приду в себя.
Сильвестр барабанит пальцами по столу, продолжая упираться.
— Ну, хорошо, — говорит он, наконец, — неделя так неделя. Но потом ты приступишь к работе с двойным рвением, и там уже никаких поблажек.
Я киваю, хотя мне, собственно говоря, хочется покачать головой.
Приехав в гостиницу «Адлон», я спрашиваю, не приходили ли мне письма. Написали Геро, Маузи и даже Питбуль. А последнее письмо — анонимное. Кто-то очень аккуратным почерком выводил буквы адреса. Они выглядели как напечатанные. С этого-то конверта я и начну.
Мы венчаемся!
Урсула Линдманн и Мариус Вальденхаген рады пригласить тебя на свадьбу, которая состоится в «Саундзовиетеие»!
Венчание в церкви там-то и там-то.
Потом сам праздник там-то и там-то.
Раньше я не знала, каково это — испытать настоящий шок. Теперь знаю. Я замерзаю, не могу пошевелиться, словно я труп, которого опрыскали формальдегидом. Потом студенты начинают свои опыты. Я чувствую, что скальпелем проводят по моему сердцу, а дисковой пилой разрезают череп на две половинки. Так как студенты предполагают, что я перед смертью сошла с ума, то первым делом они рассматривают мой головной мозг или то, что от него осталось, и кладут в металлическую банку и, может быть, будут использовать его в качестве мячика для настольного тенниса, когда закончат эксперимент.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
