Норт понятия не имел, что это может означать. Мартинес пояснил:
– Эндогенные ретровирусы человека. Болезнетворные микроорганизмы, которые встраивают свою ДНК в ДНК человека,– так что, если кто заразится такой болезнью, то передаст ее по наследству своим детям. Мерзкая штука! Ген интересовался только теми ретровирусами, которые затрагивают мозг. Вирусами памяти – понимаешь теперь, к чему я клоню?
Норт замер.
«Неужели он знает о моих воспоминаниях? Нет, не может быть».
Норт молчал.
Мартинес заметил, что лицо его партнера исказилось от страха. Он понял, что задел Норта за живое, но даже не догадывался, в чем тут дело. Тогда Мартинес попробовал зайти с другой стороны.
– Ну, понимаешь, я просто хотел сказать – ведь в шприце у этого сукина сына могло быть вообще что угодно. Ты уверен, что тебя проверили по всем параметрам, а?
Ба-бах!
«Психопат долбаный».
Норт заверил Мартинеса, что все узнает.
Ба-бах!
На него накатило острое чувство облегчения. Постыдная тайна упрятана глубоко и надежно.
– А ты не терял времени зря,– заметил Норт.
– Да, много всего узнал.
– И что, Ген до сих пор работает в «Мемори фармацевтикалс» ?
– Нет. Я разговаривал с дамой из их отдела кадров. Она сказала, что им пришлось его уволить,– объяснил Мартинес.
«Пришлось?»
– Она сказала почему?
– Они подозревали, что он передает информацию об исследованиях конкурентам.
«Промышленный шпионаж?»
Норт пытался составить воедино разрозненные обрывки информации. Забрезжило нечто вроде логического объяснения.
– Так может, он все-таки работал на «А-Ген»?
Мартинес согласился, что это вполне возможно.
– Они выдвигали против него какие-нибудь обвинения? – поинтересовался Норт.
– Дама не знает, а в личном деле у него ничего такого нет. Они просто попросили его уйти.
– Как насчет последнего места жительства?
– Студенческое общежитие. Ничего нового.
Норт записал в блокнот свои соображения. «А-Ген».
– Где зарегистрирована эта фирма?
– Этого я не знаю. Просто не успел выяснить. Куча времени ушла на проверку Чайна-тауна.
Норт всем весом привалился к спинке стула. Приятно было узнать, что Мартинес такой сообразительный, однако чего еще они не выяснили? Что упустили? Где-то должен был остаться след в бумагах.
«Деньги?»
– Интересно, как Гену платили в «Мемори фармацевтикалс»?
Мартинес уже подумал об этом.
– Обычными чеками. Я уже проверил. Но он больше не пользуется банком, через который ему перечисляли зарплату, и у них нет его нынешних реквизитов.
– Но у кого-то есть. Когда я его видел, на нем были спортивные туфли за две тысячи долларов. Где-то же он обналичивает свои чеки!
– Ну, я искал его автопоиском… Он не голосовал, у него нет кредитной карты, нет никаких закладных, даже телефона нет…
«Что-то не сходится…»
– Но Кассандра Диббук говорила, что сын время от времени звонит ей и последний раз это было в прошлом году.
– Однако телефон на его имя нигде не зарегистрирован.
– Значит, после окончания учебы он что, просто исчез? И как же это ему удалось?
«Помоги мне».
– Может, он поменял фамилию? – предположил Мартинес.
«Нет. Зачем ему это?»
– Или, может, у него классический случай параноидной шизофрении?
«Психопат долбаный».
Норт поскреб пальцами лоб, пытаясь хоть как-нибудь облегчить продвижение Быка внутри.
– А ты как думаешь? – спросил Мартинес.
– А что, если…– немного неохотно сказал Норт.– А что, если кто-то намеренно старается его спрятать?
Мартинеса эта мысль не утешила.
– Послушай, единственное, что я нашел,– на его имя все еще зарегистрирована машина. Если кто-то пытается убрать все упоминания о нем, значит, они подчистили не все следы.
Норт вспомнил машину, припаркованную у дома Диббуков.
– Бронзовый «камаро» тысяча девятьсот восемьдесят первого года выпуска?
Это произвело на Мартинеса впечатление.
Норт продолжил:
– На этой груде металлолома уже много лет никто не ездит.
«Гена кто-то снабжает деньгами. Кассандру Диббук кто-то снабжает деньгами. Его мать».
Норт обратил внимание на телефон, к которому была приклеена записка. Надо перезвонить матери. Он отклеил листок и повертел его в руках.
Мартинес посмотрел на него и сказал:
– Знаешь, она шесть раз вчера звонила, спрашивала, как ты.
– Она сказала, в чем дело?
Мартинес пожал плечами.
– Она же твоя мать. Наверное, увидела новости про Чайна-таун по телевизору, вот и беспокоится.
«Ну и что?»
Он уже много лет работает в полиции, ему и раньше приходилось попадать в переделки. Из-за чего она так встревожилась, что даже позвонила?
«Рисунки?»
Ба-бах!
Норт спросил:
– Эти наброски показывали в новостях?
Мартинес сказал, что один из рисунков точно пошел в программу вечерних новостей.
Ба-бах!
– Ты знаешь какой?
Мартинес перебрал рисунки и отложил тот, на котором был изображен пожилой мужчина – тот самый, в котором Норт узнал своего биологического отца из кошмарного сна.
«Она тоже его узнала».
Ба-бах!
«Что еще она знает?»
Мартинеса встревожило странное поведение напарника.
– Эй, с тобой все в порядке?
– Знаешь, мать Гена сказала мне, что ей заплатили за то, чтобы она его родила.
Мартинес поморщился, но не проникся сочувствием.
– Она что, была вроде суррогатной матери?
Норт счел, что это определение не совсем верно отображает ситуацию.
– Нет, ей заплатили и за то, что она вырастит его как родная мать – каковой она, собственно, и является.
Мартинес захотел узнать почему.
– Она сказала, что ей просто нужны были деньги.
– Какой цинизм,– молодой детектив передернул плечами, впечатленный таким сценарием.– А Ген про это знает?
Норт сказал, что знает.
– Ну, от такого любой ребенок испортится. А кто его отец?
– Не знаю. Но я уверен, что он до сих пор ее содержит.
Из этого напрашивались любопытные выводы. Действительно ли это прорыв в следствии или просто слепая надежда? Значит ли это, что человек, который оплачивал образование Гена через компанию «А-Ген»,– тот самый, кто зачал его и вырастил? Тот самый человек из Чайна-тауна?
«Мой биологический отец».
Ба-бах!
Теперь уже Мартинес посмотрел на часы на стене.
7.21Мартинес сказал, что сам займется бумажной работой, но из-за стола встали оба.
– Ты знаешь, что судейские больше не работают круглосуточно?
Конечно, Норт это знал. Раньше здание Нью-Йоркского криминального суда на Сотой Центральной улице, в нескольких кварталах отсюда, было открыто двадцать четыре часа в сутки. А теперь оно закрывалось в час ночи, и найти судью, который мог бы подписать ордер на арест, можно было только после девяти утра.
Норт взял журнал с рекламой музеев, потом обратил внимание на рисунки.
«Что известно моей матери?»
Он засунул рисунки под мышку и достал из кармана ключи от машины.
– Я на улицу. Ты на сегодня здесь закончил?
На лице Мартинеса отразились мрачные мысли о похоронах, но он уже успокоился.
– Нет. Посижу еще пару часов, не больше,– ответил он.– А потом, мне некуда торопиться.– Мартинес рывком пододвинул стул к своему столу.– Значит, проверим банковские счета старушки и выясним, кто ей платит.
– И еще надо получить судебный ордер на прослушивание телефонных разговоров Кассандры Диббук,– добавил Норт.– Она сказала, что он сам ей звонит, а номера его она не знает и позвонить ему не может.
Мартинес отнесся к этой идее без энтузиазма.
– Сомневаюсь, что из этого будет толк.
Норт согласился.
– Но, может быть, в следующий раз он позвонит ей со своей работы.
Дурная кровь
Ген откинулся на спинку офисного кресла. Значит, он не единственный. Есть и другие – такие, как он.
«Такие, как мы».
«Они поймут».
Но кто они? Записи, карты и клинические данные, все эти секреты, над которыми так тряслась Мегера,– это очень много, но они не дают ответа на этот простой вопрос.
«Мы должны знать».
С тех пор как Ген вернулся из музея, они следили за ним, с подозрением относились к его действиям и побуждениям. Его внезапное буйство Лоулесс, похоже, счел случайным и несущественным побочным эффектом процесса. Но Мегера пожелала узнать, почему Ген впутал в это дело полицейского и тем самым подверг риску все, над чем они работали.
Он весьма смутно помнил и Норта, и музей. Пока они копались в его воспоминаниях и переделывали его личность, Ген был словно в тумане, сквозь который просвечивали лишь мимолетные отблески обычного, нормального мира. Но, даже скрыв от него столько граней его личности, они не лишили его здравого смысла.
Если Мегере пришлось задать этот вопрос, значит, это он хранит тайну, а не они. Так почему же он выделил детектива среди всех других людей?
