Пуаро предупредительно проводил миссис Пенджеллей до дверей и в задумчивости вернулся к своему креслу. Его сосредоточенность, однако, была не столь глубокой, поскольку он таки заметил пару перышек, вырванных из боа нервными пальчиками нашей новой клиентки. Аккуратно подняв перышки, Пуаро отправил их в корзину для бумаг.
– Что вы думаете о новом деле, Гастингс?
– Скверная история, должен признать.
– Да, если подозрения этой дамы оправданны. Но так ли это? Горе тому мужу, который купит в наши дни бутылку гербицидов. Если у его жены гастрит и она склонна к истерикам, то беды явно не миновать.
– Вы думаете, что все сводится к этому?
– Даже не знаю, Гастингс… Хотя ее рассказ очень заинтересовал меня, есть в нем нечто крайне занимательное. Вы же понимаете, что сия история стара как мир. Следовательно, можно было бы остановиться на исторической версии, но, представьте, миссис Пенджеллей не произвела на меня впечатление истерички. Да, если я не ошибаюсь, мы столкнулись здесь с чертовски трогательной человеческой драмой. Скажите мне, Гастингс, какие чувства, по-вашему, должна испытывать миссис Пенджеллей к своему мужу?
– Возможно, преданность или привязанность, смешанную со страхом, – предположил я.
– И все-таки, как правило, женщина готова обвинять кого угодно, только не собственного мужа. Она до последнего момента будет стоически цепляться за свою веру в его безгрешность.
– Ситуацию может усложнить другая женщина.
– Верно, под влиянием ревности любовь порой превращается в ненависть. Но ненависть привела бы ее в полицию, а не ко мне. Она могла бы подать официальное заявление… затеять большой скандал. Нет-нет, давайте-ка зададим работу нашим маленьким серым клеточкам. Почему она пришла именно ко мне? Чтобы убедиться, что ее подозрения безосновательны? Или… чтобы я подтвердил ее правоту? Ах, есть в этом деле нечто непонятное для меня, даже загадочное… некий неизвестный фактор. Может, она превосходная актриса, наша миссис Пенджеллей?.. Да нет, она была искренней, я готов поклясться, что она была искренней, и именно поэтому я так заинтересовался ее историей. Прошу вас, узнайте, какие поезда есть на Полгарвит.
Самый удобный поезд отправлялся с Паддингтонского вокзала в час пятьдесят дня и прибывал в Полгарвит в начале восьмого вечера. Путешествие прошло без приключений, и я пробудился от приятного дневного сна перед самой остановкой. Оставив наши чемоданы в отеле «Датчи», мы слегка перекусили, и Пуаро предложил мне прогуляться по городку и нанести послеобеденный визит моей так называемой тетушке.
Дом семьи Пенджеллей, стоявший немного в стороне от дороги, представлял собой старомодный небольшой коттедж с садом. Теплый вечерний ветерок разносил душистые ароматы левкоев и резеды. Мысли о преступлении как-то совершенно не вязались с этим покойным очарованием Старого Света. Пуаро позвонил. Поскольку на наш призыв никто не вышел, он позвонил еще. На сей раз после небольшой паузы дверь открылась, и на пороге появилась растрепанная служанка. Глаза ее покраснели от слез, и она усиленно шмыгала носом.
– Мы хотели бы видеть миссис Пенджеллей, – пояснил Пуаро. – Можем ли мы войти?
Служанка изумленно посмотрела на нас. А затем ответила с замечательной непосредственностью:
– Значит, вы еще ни о чем не слышали? Она умерла. Умерла сегодня вечером… с полчаса назад.
Мы стояли, ошеломленно глядя на нее.
– От чего же она умерла? – наконец спросил я.
– Да уж было от чего, как говорится. – Она мельком глянула через плечо. – Конечно, сегодня кому-то надо остаться в доме подле хозяйки, а не то я собрала бы свои пожитки да убралась отсюда нынче же вечером. Но я не оставлю ее мертвую, раз уж за ней некому толком присмотреть. Мне не пристало обсуждать хозяйские дела, да я и не собираюсь ничего говорить… только все одно каждый знает… весь город знает. И если мистер Рэднор не напишет в управление полиции, то напишет кто-нибудь другой. А доктор может говорить все, что ему вздумается. Но разве я не видела собственными глазами, как хозяин как раз сегодня взял с полки бутыль с гербицидами? И разве он не вздрогнул, когда обернулся и увидел, что я смотрю на него? А рядом-то на столе стояла приготовленная для хозяйки овсянка. Нет уж, я в рот больше ничего не возьму в этом доме! Ни кусочка здесь больше не съем, уж лучше с голода помереть.
– Где живет доктор, к которому обращалась ваша хозяйка?
– Доктор Адамс? За углом, на Хай-стрит. Второй дом.
Пуаро резко развернулся. Он выглядел очень бледным.
– Для девушки, которая ничего не собиралась говорить, эта служанка сказала довольно много, – сухо заметил я.
Сжав кулак, Пуаро с досадой всадил его в свою же ладонь.
– Глупец, преступный глупец… вот кем я оказался, Гастингс. Я хвалился моими маленькими серыми клеточками, а в итоге проворонил человеческую жизнь, жизнь человека, просившего меня о спасении. Мог ли я представить, что все случится так быстро! Надеюсь, милосердный Господь простит меня, поскольку я даже не предполагал, что нечто такое может случиться. Ее история казалась мне слишком надуманной. А вот и дом доктора. Давайте посмотрим, что он расскажет нам.
Доктор Адамс был добродушным и розовощеким крепышом, типичным сельским доктором. Он принял нас вполне любезно и спокойно, но при намеке на причину нашего визита лицо его возмущенно побагровело.
– Полнейшая чепуха! Все эти подозрения – полнейшая чепуха! Разве я не наблюдал за ее болезнью? Гастрит… ни больше ни меньше как обычный гастрит. Наш городок просто рассадник сплетен… кучка старых сплетниц собирается и выдумывает черт знает что. Начитавшись бульварных газетенок, они мечтают, чтобы в их городке тоже случилось отравление. Достаточно появиться на полке бутылке с гербицидами, и – алле-гоп! – их воображение уже несется вскачь закусив удила. Я знаю Эдварда Пенджеллея… он не мог отравить даже собаку своей бабушки. Да и с чего вдруг ему травить свою жену, скажите на милость?
– Есть одно обстоятельство, господин доктор, о котором вы, вероятно, не знаете.
Очень коротко Пуаро рассказал ему, с какой просьбой обратилась к нам миссис Пенджеллей. Изумление доктора Адамса было поистине безграничным. Его глаза чуть не вылезли из орбит.
– Господи помилуй! – воскликнул он. – Бедняжка, должно быть, сошла с ума. Почему она не поделилась со мной своими страхами? Разумнее всего было бы обратиться ко мне.
– Чтобы выставить себя на посмешище?
– Вовсе нет, вовсе нет. Я надеюсь, что смог бы непредубежденно разобраться в этом деле.
Пуаро взглянул на него и улыбнулся. Доктор Адамс, очевидно, не смел признаться даже самому себе, насколько встревожило его наше сообщение. Когда мы вышли на улицу, Пуаро разразился смехом.
– Ох и упрям же этот доктор, просто как осел. Он ведь определил, что у нее был гастрит, значит, ничего иного и быть не могло! И все-таки он не на шутку встревожился.
– Какие еще планы имеются у нас на сегодня?
– Возвращение в отель, mon ami, мы проведем отвратительную ночь на одной из ваших английских провинциальных кроватей. Остается только пожалеть тех, кому приходится ночевать в дешевых английских гостиницах!
– А на завтра?
– Rien à faire. Мы должны вернуться в город и подождать развития событий.
– Довольно скучная перспектива, – разочарованно сказал я. – Допустим, что никаких событий не произойдет…
– Произойдет! Уж это я вам обещаю. Наш славный доктор может сколько угодно твердить о том, что причиной смерти был гастрит. Но ему не удастся заткнуть рот нескольким сотням болтунов. И эта болтовня достигнет своей цели, уверяю вас!
Наш поезд уходил в Лондон в одиннадцать утра. Прежде чем отправиться на вокзал, Пуаро выразил желание повидать мисс Фриду Стэнтон, племянницу, о которой упоминала умершая женщина. Мы довольно легко нашли дом, где она снимала квартиру. С ней был высокий смуглый молодой человек, которого она с некоторым смущением представила нам как мистера Джэйкоба Рэднора.
