class="p1">Пытаясь заглянуть за туманную кромку будущего, американские аналитики пессимистично констатируют: «США в 2030 году могут постепенно потерять инициативу и возможность диктовать свою стратегию миру и определять, когда, где и почему произойдут войны будущего».
Военную техносферу формирует комплекс искусственных объектов и связей между ними, созданных человеком путем поэтапного синтеза как давно известных, так и новейших технологий.
И.Ф. Кефели, автор монографии «Асфатроника: на пути к теории глобальной безопасности», предупреждает, что «сегодня на государственном уровне, возможно, благодаря помощи ученых, требуется признание “реальной опасности” неконтролируемого развития и неэтичного использования технологий, и возможность преодоления этой опасности в фундаментальной трансформации социального мышления»[116].
Отталкиваясь от идей ученого, можно утверждать, что развитие военной техносферы на фоне хаотизации обстановки в мире и фактического краха глобализации по-новому ставит вопрос о прогнозировании и стратегическом планировании внешней политики государства и совершенствовании его способности применять наступательные и оборонительные меры силового и несилового характера.
В документе «Временные указания по стратегии национальной безопасности» (Interim National Security Strategic Guidance) изложено прогностическое видение того, по каким направлениям и как США будут развиваться и взаимодействовать с внешним миром при новой администрации.
Президент США Джозеф Байден в числе инструментов внешней политики США на первое место поставил дипломатию. Однако ставка на силу была и остается основой внешней политики США. Поэтому президент вынужден признать, что по-прежнему весьма важная роль в СНБ США отводится военной силе, которая должна быть «умной и дисциплинированной». Говорится о том, что при этом военная сила должны быть «крайним средством». Отличительной чертой «Временного стратегического руководства» стало обоснование противостояния США и Китая, которое названо «стратегическим соревнованием» и заняло центральное место в документе. Отмечается, что США сталкиваются с миром растущего национализма, отступающей демократии, усиливающегося соперничества с Китаем, Россией и другими авторитарными государствами, а также с технологической революцией, меняющей все аспекты жизни. Поэтому администрация США должна противостоять реальности, когда расстановка сил в мире меняется, создавая новые угрозы. Во Временном стратегическом руководство утверждается, что Россия по-прежнему полна решимости усилить своё глобальное влияние и играть «деструктивную роль» на международной арене. Но главной угрозой США и миру администрация считает Китай, который благодаря своей напористости «является единственным соперником, который обладает способностью соединить свою экономическую, дипломатическую, военную и технологическую мощь и бросить вызов стабильной и открытой международной системе».
По-видимому, перечисленные факторы будут отражены в новой редакции СНБ США в 2022 г.
Новая оборонная концепция базируется на приоритетном использовании воздушных, морских, космических и кибернетических систем при их теснейшем взаимодействии, поскольку вероятность масштабного применения крупных сухопутных формирований в современных войнах рассматривается как минимальная.
В работах отечественных аналитиков подчеркивается, что противостояние на международной арене не утихает, а усиливается, и его качество меняется. Это характеризуется принципиально новыми формами, способами и орудиями борьбы, скрытыми и изощренными, многоходовыми комбинациями силовых и несиловых воздействий, предвидеть которые в условиях высокой неопределенности обстановки в мире весьма непросто.
Одно из ведущих мест в противоборстве принадлежит информационно-психологической войне, войне за сознание, или КВ. Министр обороны России Сергей Шойгу в январе 2022 г. заявил: «Время такое пришло, что сегодня это не просто подача информации в том или ином виде, это большая, не побоюсь этого слова, война. Информационная война, которая идет на всех фронтах, и проигрывать В этой войне мы не имеем никакого права».
Для построения исходной модели прогнозирования ГВ важное значение имеет работа начальника ГРУ ГШ ВС России, замначальника Генштаба (1992–1997) генерал-полковника Федора Ладыгина «Из истории контроля над вооружениями. Последует ли продолжение?»[117]. Наряду с крупными проблемами контроля над вооружениями он анализирует военно-политические условия, определяющие параметры и показатели гибридного военного конфликта, и предлагает принять как условную дату начала ГВ против нашей страны с августовской 2007 г. речи в Мюнхене президента России Владимира Путина и до развязанной Грузией на границе РФ в августе 2008-го пятидневной войны. Именно тогда по инициативе Вашингтона американо-российские отношения скатились, по словам генерала Ф.И. Ладыгина, «до состояния гибридной войны по всем фронтам и направлениям: политическом, дипломатическом, экономическом, социально-идеологическом (приобретающем национал-расистские черты), агрессивном киберинформационном, русофобско-пропагандистском, разведывательно-подрывном, военно-силовом — угрозой военной силой путем количественного и качественного наращивания войск (сил) и их провокационной активности в непосредственной близости от границ Российской Федерации».
США в действиях против России сделали ставку на то, чтобы одолеть нашу страну без прямого столкновения. Американцы надеются, что в условиях этой войны им удастся через значительное ухудшение социально-экономического положения внутри РФ оказать решающее воздействие на слом политической системы, ее переориентацию на Запад с одновременным отказом от установления многополярного мира в пользу такого мироустройства, в котором Москве отводится роль второстепенной региональной державы при подчинении российских национальных интересов глобальным приоритетам США.
Гибридизация военных конфликтов
Важнейшими сферами межгосударственного противоборства в ГВ являются информационное и кибернетическое пространства, роль которых повышается по мере гибридизации военных конфликтов современности. Так, в докладе британского Минобороны «Глобальные стратегические тренды: будущее начинается сегодня», опубликованном в конце 2018 г., констатируется, что в среднесрочной перспективе использование дезинформации и пропаганды в средствах массовой информации и социальных сетях станет главной особенностью ведения ГВ. Такие методы противоборства будут, по оценкам англичан, все более активно применяться государствами и их коалициями (в том числе прокси-силами), а также негосударственными акторами (ЧВК, террористическими группировками и пр.), чему поспособствуют отсутствие физических границ в информационно-коммуникационном пространстве и недостаточная международно-правовая регламентация протекающих там процессов[118]. Таким образом гибридизация становится действенным способом предотвращения перетекания военных конфликтов в «горячую фазу», приводит к «размыванию» их границ за счет использования гибридного (смешанного) подхода к ведению проти воборства.
Суть гибридизации военных конфликтов заключается в задействовании регулярных и иррегулярных силовых элементов при доминировании последних с конечной целью подрыва власти легитимного правительства зарубежной страны. Угрожающая актуальность такого конфликта в политических реалиях, характеризующихся хрупкостью в условиях форсированных процессов цифровизации, превращает ГВ в политическую реальность и форму протекания межгосударственного противоборства.
Приведенные положения позволяют выдвинуть гипотезу, что в среднесрочной перспективе знаковой чертой процессов информационного противоборства, скорее всего, станет повышение уровня конфликтности в киберпространстве и наращивание интенсивности информационно-психологической (когнитивной) войны. По мнению ведущих отечественных и зарубежных военных политологов, это способно в корне изменить процесс протекания военных конфликтов, причем уже в обозримом будущем[119]. Текущие тенденции трансформации облика военных конфликтов подводят к выводу, что в перспективе границы между состоянием войны и мира станут более размытыми.
Прогнозирование социальных процессов в целом, военно-политических, военно-технических и собственно военных процессов в частности — важнейший инструмент при определении перспектив развития армий, боевой техники, ратного искусства как в стране, так и у вероятных противников, и
