— Это не значит, что ты не можешь остаться. Просто без секса, — сказал он тихо и мягко, так же, как успокаивал ее в то утро, когда она была до смерти напугана. — Но этот вопрос остается открытым.
Сет взял Эйслинн за руку и повел в тот вагон, в котором располагалась его спальня. Если бы она захотела, она могла развернуться и уйти. Но Эйслинн не собиралась этого делать. Она так вцепилась в него пальцами, что ему, должно быть, было больно.
Однако сейчас, когда они стояли в дверях спальни с огромной кроватью, которая, казалось, с трудом втиснута в узкую комнату, занимая пространство от одной стены до другой, Эйслинн почувствовала, как в ней зарождается паника.
— Она…
— Удобная, — закончил за нее Сет и отпустил ее руку.
Присмотревшись, Эйслинн поняла, что кровать не такая уж и огромная — с обеих сторон от нее оставалось по паре футов до самих стен. В отличие от почти спартанской обстановки переднего вагона, эта комната была обставлена с определенной долей драматизма. Темно-фиолетовые, почти черные подушки были разбросаны по кровати, несколько подушек валялось на полу, как тени на черном ковре. С обеих сторон кровати были небольшие комоды. На одном стоял блестящий черный магнитофон, на другом — подсвечник. Воск капал со свечей прямо на комод.
— Я могу спать на диване, — предложил Сет, улыбаясь и сохраняя дистанцию между ними. — Чтобы тебе было больше места.
— Не надо, — попросила Эйслинн. — Я хочу, чтобы ты был здесь. Просто здесь, — она обвела комнату рукой, — здесь все по-другому, по сравнению со всем домом.
— Ты единственная девушка, которая когда-либо заходила в эту комнату. — Он подошел к магнитофону и, повернувшись спиной к Эйслинн, стал перебирать диски в подставке. — Хотя ты и так это знаешь.
Она присела на край кровати, подтянув к себе одну ногу и обхватив колено руками.
— Как-то странно, — тихо проговорила она. — Как будто то, что я здесь, — важное событие.
— Так и должно быть. — Сет стоял с другой стороны кровати, держа в руках футляр для диска. — С теми, кто не имел для меня значения, все было по-другому. Это не одно и то же.
— Тогда почему ты это делал? — Удивилась Эйслинн.
— Было хорошо. — Сет не отвел взгляда, хотя было очевидно, что ему неловко говорить об этом. — Был пьян. Думаю, по всем причинам сразу.
— О, — выдохнула Эйслинн и посмотрела в другую сторону.
— Это в прошлом. У меня тут, м-м, — он откашлялся, — кое-какие бумажки. Хотел дать их тебе, перед тем как… Я собирался показать их тебе в другой день, но… В общем, вон там, — и Сет пальцем указал на комод.
Эйслинн вытащила из ящика комода, на котором жил подсвечник, небольшую стопку бумаг. Вверху на каждом листе значился заголовок «Клиника Хантсдейла». Она взглянула на Сета:
— Что это?
— Результаты анализов. Я проверялся в этом месяце. Я регулярно это делаю. Думал, ты захочешь знать. Я хочу, чтобы ты знала. — Сет поднял одну из подушек и принялся мять ее. — Я был, ну, ты понимаешь, не очень осторожен раньше, но… короче, всякое случается.
Эйслинн просмотрела бумаги. Все результаты, от ВИЧ до хламидиоза, были отрицательными.
— Ну и…
— Я собирался поговорить об этом раньше… — Он стиснул подушку обеими руками. — Но это как-то не особо романтично.
— Да нет, все хорошо. — Эйслинн прикусила губу. — Я никогда… ну, сам знаешь.
— Ага. Знаю, — кивнул Сет.
— Короче, не было ничего такого, что могло бы, м-м, поставить меня под такой риск, — нашла наконец-то слова Эйслинн и потупила взор, заливаясь краской от смущения.
— Может, я все-таки…
— Нет, Сет, пожалуйста. — Она перелезла через кровать и потянула его к себе. — Останься со мной.
Несколько часов спустя Эйслинн лежала на кровати, прижимая к груди одеяло. Ее и раньше целовали, но не так и не там . Если секс хотя бы на капельку лучше, чем это, она просто не выживет. Под прикосновениями Сета исчезали все заботы.
Когда все закончилось, он крепко обнял ее. Сет все еще был в джинсах, их ткань слегка царапала обнаженные ноги Эйслинн.
— Я не хочу быть одной из них. Я хочу этого, — прошептала Эйслинн и положила руку на его живот. Потом просунула ноготь мизинца в кольцо в его пупке. — Я хочу быть здесь, с тобой. Хочу пойти в колледж. Я еще не знаю, кем хочу стать, но точно не хочу быть фейри. И определенно не хочу быть их королевой. Хотя, судя по всему, я она и есть. Я знаю это, вот только не знаю, что теперь со всем этим делать.
— А кто сказал, что раз ты фейри, тебе нельзя все это делать?
Эйслинн подняла голову и посмотрела на Сета. Он продолжал:
— Дония пользуется библиотекой. Кинан сейчас ходит в твою школу. Так почему ты не можешь делать то, что хочешь?
Он взял прядь ее волос и перебросил через ее плечо себе на грудь.
— Но они делают это из-за чертовой игры, — возразила Эйслинн, но когда услышала саму себя, задумалась: может, необязательно все должно сводиться к выбору «все или ничего»?
— Ну и что? У них свои причины, у тебя свои. Я прав?
Теперь, когда Сет сказал это, все стало казаться проще — не легче, нет, но и не невозможно. Могла ли она на самом деле сохранить свою прежнюю жизнь? Может быть, Кинан не спешил отвечать на ее вопросы как раз потому, что ответы ему не нравились.
Эйслинн улыбнулась.
— Это точно. — Она положила голову Сету на плечо. — И с каждым днем причин все больше и больше.
Глава 26
Если бы мы могли любить и ненавидеть всем сердцем,
как это делают фейри, мы могли бы жить
так же долго, как они.
«Кельтские сумерки» (1893, 1902)
Уильям Батлер Йейтс
— Это она! — Бейра топала ногой, управляя морозом, слегка колеблющимся, как блестящая волна, всего в ярде от Донии. — Ты не можешь позволить ей приблизиться к посоху. Ты меня слышишь?
Дония вздрогнула от обжигающего холода в ее голосе. Она не говорила и не двигалась, когда ветер Бейры вырвался во двор, уничтожая деревья, с корнем вырывая поникшие цветы, все еще цеплявшиеся за жизнь.
Бейра бросила посох на землю и сказала:
— Вот. Я принесла его. Все по правилам.
Дония кивнула. Все время Бейра приносила свой посох, все время они играли в эту игру, но никогда у Зимней Королевы не было настоящих сомнений.
На этот раз все по-другому. Эта девушка другая.
Глаза Бейры побелели, она едва контролировала себя, так что Дония не могла говорить.
— Если она придет, чтобы поднять посох, — Бейра протянула руку, и посох переместился к ней, как живое существо к своему хозяину, — ты можешь остановить ее. Я не могу. Таково было условие Ириала, когда мы связывали этого молокососа: если я активно вмешаюсь, эта смертная неизбежно получит мантию Летней Королевы. Я теряю свой трон — она получает свой и освобождает Кинана.
