в легком. Теперь он проходит курс химиотерапии три раза в неделю, чтобы убедиться, что ничего не осталось. Он был в ужасной форме – совершенно не в состоянии подниматься и спускаться по лестнице без меня. Он не хочет есть, но я готовлю для него коктейли, и Патриция также приносит свой суп.
Я полностью сломалась во время операции. Плакала, как ребенок, одна в приемной.
Затем я почувствовала, как чья-то рука опустилась мне на плечи.
Это был Неро. Я не сказала ему, что буду в больнице – он, должно быть, узнал это от Патриции. Он сидел со мной часами, просто обнимая меня вот так. Запах его кожи был таким теплым и успокаивающим. Мне должно было быть стыдно плакать перед ним, но мне не было. Потому что я вспомнила ту ночь на пляже, когда он рассказал мне о своей маме, и его лицо тоже было в слезах.
Одно дело, когда тебя утешает кто-то, кто хорошо относится ко всем. Совсем другое дело, когда о вас заботится последний в мире человек, от которого вы бы этого ожидали. Я знала, что для Неро это было так же необычно, как и для меня. Вот почему это значило для меня гораздо больше. Что он делал что-то настолько несвойственное его характеру, только для меня.
Когда я привожу своего отца домой, Неро снова рядом, чтобы помочь ему подняться по лестнице и лечь в постель. Он добр не только ко мне, но и к моему отцу. Мягок с ним. Уважителен. Напоминая о том, как несколько лет назад мой отец нашел бампер для старого Corvette, который Неро больше нигде не мог достать.
– Итак, я в долгу перед вами, – говорит Неро. – Потому что у меня все еще есть тот Corvette. Мы должны прокатиться на нем, когда вам станет лучше.
Мой отец едва может говорить. Он сжимает руку Неро, прежде чем в изнеможении откинуться на спинку кровати.
Прежде чем уйти, парень отводит меня в сторону и говорит:
– Я позвонил в больницу. Сказал им, чтобы они присылали счета мне.
– Я не хочу, чтобы ты это делал! – говорю я ему. – Через неделю у меня будет достаточно денег, чтобы покрыть это самостоятельно.
Неро хмурится. Его лицо выглядит еще красивее, когда он злится, но оно также и пугающее. Как ангел-мститель.
– Насчет этого... – говорит он. – Шульц повсюду следовал за мной, как чертова жвачка на моих ботинках.
– Я знаю, – говорю я. – Я тоже его видела. Он даже последовал за мной до больницы.
– Это значит, что он видел нас вместе.
– Я знаю.
– Много раз.
– Я знаю.
Шульц мне не писал. Что, вероятно, является зловещим знаком. Я знаю, что он не сдался – он ожидает, что я предам Неро и Леви тоже.
– Я подумал, что тебе следует увести его куда-нибудь в день ограбления. В качестве отвлекающего маневра, – говорит он. – Ты все равно получишь свою долю.
– Ни за что, – качаю я головой. – Ты просто пытаешься удержать меня подальше от этого.
– Нет! Нам нужно как-то избавиться от него. Если он увидит, как все это провалится...
– Тогда мы отвлечем его. Но я все еще за рулем.
Я водитель, совершающий побег. Это моя работа, и я ее выполню. Я получу то, что Рэймонд Пейдж должен моему брату. И кое-что еще тоже.
Не хочу этого говорить, только не Неро. Но я хочу доказать ему, что могу быть частью его мира. Я уже не та хорошая маленькая девочка, какой была в старшей школе. Я Старый Город до мозга костей, как и он.
– Отлично, – говорит он, когда видит, что я не отступаю. – Это означает, что нам придется изменить план…
– Тогда меняй, – говорю я.
Он издает раздраженный стон.
– Это не так просто!
– Ты никогда ничего не делаешь по-простому – зачем начинать сейчас?
– БОЖЕ! Ты такая упрямая. – Неро сгибает и сжимает пальцы, как будто ему хочется задушить меня прямо сейчас.
– Я могу это сделать, – говорю я ему.
– Я знаю, что ты можешь, – вздыхает он. – Это не то, о чем я беспокоюсь.
– Что тогда?
– Я не хочу, чтобы ты пострадала!
Мое сердце делает небольшое сальто назад в груди. Не от мысли о нанесении тяжких телесных повреждений, а от выражения лица Неро. Его раскаленной добела ярости при мысли, что кто-то может поднять на меня руку.
– Смотри, – говорит он, залезая в карман и вытаскивая нож. Тот, который он всегда носит с собой, иногда проделывая с ним трюки, когда погружен в свои мысли или ему скучно.
Он пытается передать его мне.
Я качаю головой.
– Я не могу ударить ножом кого-либо.
– Можешь, – говорит он, хватая меня за руку и с силой сжимая мои пальцы вокруг ручки. – Никогда не знаешь, что может случиться, Камилла. Обещай мне, что будешь носить это с собой, куда бы ты ни пошла.
Я колеблюсь, затем медленно киваю.
– Хорошо, – говорю я.
Мне необязательно использовать его на самом деле. Можно просто носить его с собой.
Неро показывает мне, как открыть и закрыть лезвие. Он показывает мне, как держать его, как взмахивать ножом вверх или менять захват для удара вниз.
Я стараюсь не отвлекаться на запах его кожи и его теплые пальцы, сомкнувшиеся на моих.
– Помни, честной борьбы не бывает, – говорит он мне, его серые глаза холодны, как сталь. – Ты всегда будешь меньшим противником. Ты должна использовать любой шанс, который у тебя есть. Наноси удар по уязвимым местам – глазам, носу, горлу, паху, коленям, подъему стопы. Ты должна быть безжалостной и нечестной. Иначе у тебя не будет надежды на победу.
Я тяжело сглатываю.
– Я не думаю, что в этом будет необходимость, – говорю я ему.
– Хорошо, надеюсь, что нет. Мы все еще будем тренироваться, – говорит он.
Неро складывает нож и кладет его мне в карман, его рука задерживается на моем бедре.
Импульсивно я тащу его в свою комнату и закрываю за нами дверь.
– Я думал, тебе нужно было позаботиться о своем отце? – дразнит он меня.
– У меня есть еще пять минут.
Я толкаю его на матрас,
