Вероника Засува-Петля исправно, хотя и с неохотой, поначалу каждый месяц переводила на «известный ей счет» Анджея Выспяньского, ее бывшего любовника, две с половиной тысячи злотых. Ее муж заметил, что с сентября расходы жены существенно сократились, и порадовался ее сознательности и семейной солидарности. Так продолжалось до декабря, когда Вероника нашла себе очередного нищего интеллектуала, на этот раз из Познани, с которым начала трахаться в разных дорогих отелях, избегая только как черт ладана «Гранд-отеля» в Сопоте, с которым ее связывало слишком много воспоминаний. Инцидент с Паулиной Мартой – «девушкой Выспяньского», как она ее называла, – закончившийся в постели и частично на полу комнаты номер 305, имел продолжение. Ощущения, связанные с губами, руками и вообще с телом Паулины, оказались незабываемыми. И четыре месяца, до первого секса с Марцином, своим новым «мальчиком», Вероника регулярно навещала Паулину. Тем более что от Мокотова до Жолибожа совсем рукой подать.
Радикальные перемены начались после Нового года, в середине января, когда однажды поздним вечером Здислав Петля вернулся домой вусмерть пьяный, что с ним случалось нечасто, и заявил Веронике, что «влюбился в Мартину». Вероника не знала ни одной женщины с таким именем. Поначалу она даже подумала, что ее муж платонически влюбился в Мартину Войцеховскую, путешественницу, которая сто лет назад, где-то в две тысячи первом году, пока еще не потеряла привлекательности, разделась для «Плейбоя» и на которую Здих всегда «пускал слюни», когда ее показывали по телевизору. Однако оказалось, что это совсем другая Мартина. Гораздо более молодая, чем Войцеховская, гораздо более привлекательная и гораздо более реальная – новая ассистентка в фирме Здиха. Ассистирует его заместителю, а трахается с ним. «Я люблю Мартину, а она любит меня», – сообщил Веронике невнятно за столом в кухне муж. Под утро, после долгих и трудных переговоров, выяснилось, что ассистентка Мартина к тому же еще и в положении и что «она родит мне ребенка, моего, черт возьми, моего ребенка, ты понимаешь?! Ребенка, о котором я всегда мечтал!»
Утром, посоветовавшись с родителями, Вероника пришла к выводу, что эта «любовь» Здиха скоро наверняка пройдет без следа, а главной задачей на сегодня является убедить Мартину, что ребенок не должен родиться. На этом особенно настаивала мать Вероники, которая знала, как все осуществить практически. Но оказалось, однако, что Мартина уже на пятом месяце беременности, «очень любит господина директора и связывает с ним свое будущее».
Разговор с Мартиной сильно ухудшил ситуацию и вызвал кучу проблем и неприятностей.
Здих, явно настроенный этой «продажной, охочей до чужих денег девкой», внимательно проверил расходы жены и добрался до счетов за отели, мужские костюмы, рубашки, ботинки и галстуки, не говоря уже о регулярных выплатах некоему Выспяньскому Анджею из Кракова. В ту ночь Здих вытащил из сумки жены мобильник и поехал с ним к Мартине, и они всю ночь вместе названивали по всей Польше. Утром, не найдя телефона, Вероника подумала, что оставила его у косметички, и поехала к ней. А когда в полдень вернулась домой – замки в дверях уже поменяли.
Она поехала выплакаться к родителям. Мать плакала вместе с ней. Через час водитель Здиха привез четыре чемодана с ее вещами и поставил перед дверями квартиры. Тогда заплакал и ее отец.
В мае Мартина родила мальчика.
В середине июня курьер принес Веронике Засуве-Петле повестку на бракоразводный процесс. Здих требовал развода на основании супружеской измены. В заявлении на развод он обвинял жену в «регулярных изменах». В качестве свидетеля среди других фигурировал Анджей Выспяньский, сотрудник Краковского университета.
Чуть успокоившись, Вероника позвонила бывшему любовнику.
Для начала он попенял ей на нерегулярные выплаты, а потом подтвердил, что будет участвовать в процессе. За дачу показаний, за «правду» ее муж предложил ему двадцать тысяч злотых. Он никогда еще не получал такой суммы за то, чтобы сказать правду. Обычно ему платят за ложь. И он, конечно, в суде эту правду «засвидетельствует», потому что у него как раз очень большие расходы сейчас в связи с «пертурбациями в университете» и эти деньги от Здиха для него – просто подарок небес…
Шимон Элиаш Ксенбергер после возвращения в Стокгольм на несколько месяцев закрылся в своем пустом доме и читал книги. Он почти не выходил, если не считать короткие визиты в ближайший торговый центр, где он покупал продукты, а также поездки на машине за водкой в ближайший винный магазин, который располагался почти в двадцати километрах от его дома (продажа алкоголя в Швеции очень строго регулируется государством). Он не брал трубку телефона и не открывал двери, если не был уверен, что это почтальон.
После каникул, когда закончилась пора отпусков, туристы уехали и Стокгольм вернулся к своему обычному образу жизни, он разместил объявление о продаже дома в газетах и на интернет-порталах. Когда к декабрю, после бесчисленных просмотров и визитов потенциальных домовладельцев ему не удалось выручить за него ту цену, которую он планировал, он обратился к агенту по недвижимости. В середине февраля он подписал наконец договор купли-продажи в присутствии нотариуса. Параллельно с этим он продал все оставшиеся драгоценности из сейфа.
В марте он полетел через Бангкок в Сиемреап в Камбодже, рядом с Ангкор-Ват – самой большой, самой важной и самой известной индуистско-буддистской святыней, притягивающей к себе на протяжении многих лет толпы туристов и паломников со всего мира. В Сиемреапе он связался с руководимым выходцем из Израиля маклерским бюро, занимающимся куплей-продажей строительных участков и недвижимости на территории всей провинции. Через две недели он стал собственником пансиона и прилегающего к нему сада. Еще через две недели вместе с польским инженером, с которым много лет работал израильский маклер, он уже составлял смету на ремонт. В конце мая в пансионе появились первые туристы, пара американских студентов, которые с рюкзаками уже год как совершали кругосветное путешествие. В трех комнатах на первом этаже он оборудовал для себя квартиру и небольшой офис, а в остальной части первого и на втором этаже находилось восемь скромно обставленных номеров. Кухню он сделал в пристройке, и там сам готовил еду на несколько столиков. Очень скоро разнесся слух, что «у шведа можно переночевать и поесть досыта за пару долларов и к тому же у него дармовой интернет». Об этом рассказывали и туристы, и водители тук-туков, и таксисты, об этом была информация в аэропорту в Сиемреапе, а также на автовокзале.
Шимон проводит время в основном в пансионе, которым руководит вместе с хорватом, которого нанял, – тот приехал в Камбоджу после войны в Югославии и остался навсегда. В Швецию возвращаться он не собирается, в Польшу его не тянет. Вечерами он читает, медитирует, слушает музыку. Иногда едет в Сиемреап и подсаживается к людям в уличных барах и ресторанчиках. Встречает много поляков. Они удивляются, когда он начинает разговаривать с ними по-польски. Если его одолевает тоска по шуму большого города – он летит в Бангкок. Там часто забирает из аэропорта или с автовокзала туристов, которые зарезервировали номер в его пансионе. Всякий раз с тревогой и надеждой высматривает в толпе женщину с острова Самуи. Он так хорошо помнит, как она говорила, прижавшись к нему, что «мечтает жить в деревянном домике где-нибудь в Камбодже…»
Йоахим Мария Покута вернулся в отель только вечером. В отеле он заплатил за продление и в номере 404 упаковал свои вещи. Потом проглотил порцию таблеток и сунул в сумку так и лежащий на постели ремень, на котором утром собирался повеситься. Разорвал на мелкие кусочки прощальную записку и уложил все документы обратно в портмоне. Потом отправился на вокзал, сел в электричку и поехал в Гданьск.
Под утро он постучал в двери своего дома. Урсула спросила, не хочет ли он чаю. Они сели за стол в кухне. Он был рад видеть ее и взял ее за руку. Она рассказала, что кошка соседей вчера утром умерла так неожиданно, и что соседка просила «пану профессору обязательно рассказать», и что она купила билеты на концерт в филармонию на годовщину их свадьбы. И что звонила Марыся и была встревожена, потому что «папа был какой-то очень грустный, когда мы вчера разговаривали». И что звонила его ассистентка, чтобы пригласить его на свою свадьбу. А еще она сказала, что скучала по нему, потому что не любит, когда его нет. Она наготовила для него квашеной капусты, такой кислой, как он любит, и еще засолила огурцов. И когда он начал плакать прямо там, за этим столом, она плакала вместе с ним.
Только в октябре, а не в сентябре, как ему обещали, его статья появилась в Nature. Он не брал трубку, когда звонили с поздравлениями из университета. По его просьбе Урсула отвезла его к аспирантке. Он подарил ей букет цветов и вернулся домой. Рождество он справлял с Марцином и Марысей. Его немножко потрясло перед делением облатки, но потом все было хорошо.
