что кто-то заворожил её, и она без памяти очутилась посреди холла. До сих пор не в себе.
— Данка Маджоре? — ошеломленно спросила я. — Вы говорите о худенькой блондинке с бытового факультета?
— О, вы тоже в курсе! — закивала мисс Мансура и доверительно прибавила: — Насколько я знаю людей, а я их знаю прекрасно, я уверена, что не обошлось без этой троицы. Они, кстати, говорили, что в свое общество не примут дурнушку в таком ужасном платье, мол, опозорит. И это о моём произведении они так сказали! Я до сих пор теряю слова от возмущения! — Он вскинула руки и будто вышвырнула воспоминания о них прочь за окно и снова мне улыбнулась. — Так что вы меня выручили, дорогая, пришли и купили платье как раз после этих нахальных девиц. И поэтому я вам и только вам продам остаток ценнейшего отреза из лепестков сиали за ваши тридцать монет. И больше ничего за это не попрошу.
— Спасибо огромное! Но, скажите, лепестки не завянут? Разве их носят?
— Носят же шёлк — по сути, отходы гусениц! Грубо выражаясь… Я подскажу вам, как их раскроить.
Мисс Мансура протянула руку к полке за моей спиной и выудила оттуда свёрток, а когда развернула, я не могла сдержать восхищения. Нежные лепестки были переплетены тончайшими, как паутинка, кружевами. С одной стороны они казались бархатными с другой — шёлковыми. Оттенок розового был ярким, но не вульгарным.
— Карнавал позволяет девушкам включить воображение и отойти от рамок столичной моды и правил, — с хитрым прищуром произнесла мисс Мансура. — Этой ткани не хватит на платье классическое, бальное, но я предлагаю вам преобразиться в девушку востока. Тем более, что оттуда сами лепестки и доставляются мастерам тканей. А вам с вашей фигурой не нужно ничего ни скрывать, ни добавлять. Разве что немножко тайны, девушке она всегда нужна…
Мисс Мансура набросала твердой рукой не платье, а костюм на листе бумаги.
— Ну как? Нравится?
— Красиво, — помялась я, — но это же выглядит неприлично… с голым животом.
Модистка заливисто рассмеялась.
— Речь о карнавале, душечка! Вы никогда не видели восточных нарядов?
— Нет.
— Боже, ещё одно невозможное упущение, — всплеснула она руками. — Скорее идите сюда! — и крикнула в примерочную: — Лотта, завари нам чаю, милая!
Я не успела удивиться столь искреннему радушию, как мисс Мансура распахнула передо мной большой альбом в расшитой цветными нитями обложке. Мои глаза расширились, потому что модели на страницах были живыми! Немного прозрачные и небольшие, они радостно подпрыгивали со страниц и начинали кружиться над ними, показывая наряды. А каких их только не было! Закрытых под самое горло, едва прикрывающих тело и… совсем эротичных.
Мисс Мансура глянула на меня мельком и сказала:
— Этого всего вам не надо.
— Нет… — кивнула я, все же украдкой любопытствуя. — Но красиво…
Мисс Мансура кокетливо поиграла бровями и пообещала:
— Когда потребуется, покажу всё, что захотите.
Мои щёки запылали.
— Но пока нет.
На страницах, предложенных модисткой, наряды были великолепны, хоть и все почти состояли из лифа и юбки или широких шароваров.
— Для юных стеснительных леди можно пустить веточки вышивки по прозрачной ткани, и получится, что живот и не открыт, и не закрыт. Если справитесь с вышивкой…
— Справлюсь, — разрумянилась я, — я хорошо шью. Вы так добры ко мне! Даже удивительно! Спасибо!
Мисс Мансура налила мне чаю из приземистого чайника с длинным носиком и сказала:
— Мне тоже интересно, вы ведь та самая загадочная заклинательница драконов?
— О, вы и это знаете?
— Я знаю всё, что хоть сколько-нибудь занимательно.
Я закусила губу, но потом решилась:
— А про мистера Элоиса и сэра Алви?
Мисс Мансура глянула на меня с одобрением.
— То есть вы не разменивались по мелочам, душечка, и решили сразу атаковать самых привлекательных преподавателей и завидных холостяков академии?
Я кашлянула.
— Скорее, они меня атакуют… В какой-то мере.
— Что ж, тогда поздравляю вас, душечка! У вас не только редкий дар, но и… — в её взгляде появилась кокетливая хитрость, — сильный магнетизм. А это очень много, моя дорогая!
— Спасибо, — вздохнула я.
Мисс Мансура подперла подбородок красивой рукой и, отпив чаю из фарфоровой чашечки, сказала:
— Начнем с сэра Алви, соблазнителя, плохого преподавателя…
— Нет, преподает он хорошо!
— Ахахах, я не о методике. Впрочем, этот гений манипуляций — на самом деле, прежде всего избалованный богатством и женским вниманием шалопай из аристократической семьи.
— Я знаю о его предках, которые основали академию.
— Но вряд ли вы знаете, моя дорогая, что он был единственным и любимым сыном до того, как внезапно обнаружился младший незаконнорожденный Джестер, чья матушка скончалась, а перед этим написала отцу письмо. Отец привез Джестера во дворец. Алви, конечно, был не рад. Но ладно бы просто братец-бастард объявился, у парня обнаружился вскоре дар заклинателя драконов. И отец переключился на него. Король, видите ли, изволил радоваться, что при дворе будет сильнейший маг его, королевской крови. А Алви вдруг стал не особо нужным.
— Должно быть, сэру Алви было очень обидно.
— Разумеется, вмиг превратиться из единственного наследника во второстепенного сына! Однако заклинателей драконов всё меньше, а потребность в них всё больше… Я бы не удивилась, если б златокудрый аристократ и вас невзлюбил.
— Невзлюбил, — согласилась я. — А потом … я не понимаю.
— Разберётесь, милочка! Обязательно разберётесь! Или я подскажу. Хотите поделиться?
Я представила, что мои слова станут достоянием общественности и мотнула головой, а потом перевела тему:
— Но это же неправильно: любить детей по-разному! — возмутилась я.
— Нам не понять аристократов, даже если сделаем вид, что мы такие же! Более того, Алви разозлился и пустился во все тяжкие. Спросите у кого угодно.
— И что же, сэра Алви никто не хвалит?
— Отчего же, — усмехнулась мисс Мансура, — хвалит. Но боюсь, вас такая слава магистра не обрадует, если вы, конечно, имеете к нему романтический интерес. Он — бабник!
— Бабник?! —
