— Не хочу… — Княгиня хлюпнула носом и прижалась к Андрею.
— И я не хочу, — с предельной искренностью соврал Зверев. — Да что же поделаешь, коли иначе не получается? Оттого Господь и создал мужчин и женщин разными, что у каждого свое предназначение. Одинакового пути для них быть не может. Только общий. Общий путь, на котором каждому надлежит делать свое.
— Не оставляй меня, Андрюшенька.
— Не оставлю, хозяюшка моя, — погладил ее по голове муж. — Не оставлю. Вернусь. В наш с тобой дом вернусь, Полина… — И уже более деловым тоном добавил: — Семьдесят талеров у меня имеется да четыре гривны. Их я тебе оставлю, на хлопоты. Чалка тоже у тебя остается, так что не взаперти тут сидеть будешь, а вольной птицей. Понадобится — так можешь вдоль берега в Корелу сплавать. Только гребцов у старосты требуй побольше. На Валаам не знаю… На этой посудине, наверное, не стоит. Дома в четырех стенах не сиди! Гуляй, по сторонам поглядывай. И смердам острастка, и сама нужное да полезное чего можешь заметить. Княгиней ты тут остаешься. Самой главной после Бога на этой земле. Поняла?
Молоденькая женщина опять хлюпнула носом и согласно кивнула.
* * *
Некоторые угрызения совести Андрей все-таки испытывал: он ведь жене ни одного холопа, знакомого с мореплаванием, не оставил. Ну, да что поделать, коли люди все наперечет? Полине ведь все равно плавать никуда не нужно. Так чего корабельщикам зря простаивать?
На Ладоге было неспокойно, волны гуляли по две сажени высотой. Трифон и Левший, едва ушкуй высунулся из устья Вьюна, тут же вытащили из кладовки кожаные надставки для бортов, натянули между надстройками. Лучемир приказал поставить все паруса и погнал корабль на юг, положив его чуть ли не на бок. В широкое горнило Невы они влетели с попутным ветром и пронеслись вниз по течению со скоростью «Метеора» часа за два. А вот в Финском заливе кормчий указал главный парус опустить. Здесь, в непроходимой для морских кораблей, широкой луже с глубинами всего метра в два, а то и меньше, ушкуй даже с пустыми трюмами рисковал сесть на брюхо. И ведь не угадаешь, глядя вперед с мостика, где тут яма трехметровая, а где песок под слоем воды по колено?
Звереву сразу вспомнилась знаменитая конная атака князя Меншикова на корабли, когда где-то в этих местах попала на мель целая шведская эскадра. Коварны здешние воды, ох, коварны. Потому и торговать новгородцы предпочитают северным путем, что ниже Невы сесть на мель куда проще, нежели до моря добраться. Да и коги ганзейские в балтийских портах товары оставлять вынуждены. Когда еще царь Петр тут канал пророет да фарватер прикажет бакенами обозначить! А до тех пор Финский залив — что забор на морском пути из Балтики к русским землям.
К счастью, осадка у ушкуя — не то что у тяжелой торговой ладьи. Да и чутье у полуслепого Лучемира вполне заменяло электронный эхолот: судно проскочило за пока еще пустынный остров Котлин, ни разу не чиркнув килем, опять развернуло паруса и по ночному морю дошло к новому дню до устья Нарвы.
— Все, рыжий, дальше сами, — зевнул старик, едва натянулся канат брошенного за борт якоря. — У Чудского озера разбудишь.
— Не понял? — изумился такой бесцеремонности Зверев.
— Дык, княже, — развел руками Риус, — течение тут больно сильное. Гребцов у нас нет. Бурлаков надобно нанимать. Алтын пять, мыслю, обойдется.
— Точно? На Бычьей протоке, помнится, всего за сотню саженей три взяли.
— Дык там течение какое! И с гребцами не прорвешься. Здесь же оно так себе, многие сами пробиваются. Опять же, города большие рядом, людей много, а ладей мало плавает. Куды тут, кроме Пскова, плыть? Вот артели бурлацкие цену и скидывают, дабы купцов к себе переманить.
Как и на Бычьей протоке, бурлаки подошли к судну сами: приплыли на рейд на небольшой лодчонке, справились, нужна ли артель до озера дойти. Князь согласился — те забросили на борт канат, и вскоре пятнадцать здоровенных бугаев, совершенно не похожих на доходяг с картины Репина, бодро повели судно вдоль берега вверх по реке.
Лучемир рассчитал точно: к Чудскому озеру ушкуй дошел аккурат к сумеркам. Кормчий занял свое место, приказал поднять паруса и разрешил прочим «бездельникам» пока покемарить. Когда Андрей проснулся, корабль уже миновал Псков и медленно пробирался вверх по Великой.
Следующие три дня стали самыми долгими и нудными за время путешествия: на веслах вверх по извилистому, все более сужающемуся руслу. Остров, Опочка, Идрица, многочисленные безымянные деревеньки в два-три двора по обе стороны реки.
Наконец ушкуй заплыл в озеро, миновал второе, третье — и князь увидел впереди, на высоком берегу над причалом, величественный, хотя еще и не достроенный дворец князей Друцких. Старый Лучемир повел носом и, узнавая родные места, безо всяких подсказок лихо притерся бортом к пустой пристани. Сверху бежали какие-то мужики и бабы — видать, холопы при княжеском порту и близкие корабельщиков, что надеялись увидеть своих среди прибывших.
— Кто за старшего? — решительно остановил первого из мужиков Андрей. — Князь Друцкий или сын его здесь?
— Нет, боярин, — скинув шапку, поклонился холоп. — В усадьбе они ныне, уж три седмицы, как не заезжали.
— Не боярин, а князь Андрей Сакульский, — сурово поправил Зверев. — Коня мне велите оседлать, о холопах позаботьтесь.
— Никак ты, косоглазый, — узнал кто-то Ваську. — И Лучемир старый здесь.
— Сей миг исполню, княже, — поклонился холоп и поспешил назад к дворцу.
Андрей спустился к воде, смочил голову, вынул нож, тщательно обрил голову. Вернувшись на ушкуй, в каюту, он достал из сундука чистые шаровары, рубаху и ферязь, оделся, опоясался саблей, вышел на причал. Холоп как раз привел вниз оседланного вороного мерина. Зверев кивнул ему, привычно взметнулся в седло и дал шпоры скакуну.
Галопом путь до усадьбы занял меньше трех часов. В воротах Андрей кинул повод тяжело дышащего коня, роняющего из-под ремней упряжи пену, первому встречному подворнику, следующему решительно приказал:
— Князю Юрию Семеновичу доложите: князь Сакульский проездом его навестить завернул. И шевелитесь, сонные! — После стремительной скачки дворня казалась вялой, словно перегревшейся от летнего зноя. — Бегом нужно двигаться, коли князь приказывает!
Пока он шел, глядя по сторонам, через двор, пока поднимался на крыльцо — холопы успели найти хозяина, предупредить о госте. Юрий Семенович вышел в одной рубахе и шароварах — по-домашнему, — раскрыл объятия:
— Ну, иди к своему дядюшке, родственник! Как Полина, как дела в княжестве? Что за нужда завела тебя посередь лета в такую даль от родного имения?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
