– Открывайте дверь, – сказал я, и что-то в моем голосе заставило ее поторопиться повиноваться.
Сестра Жозефина достала из своего балахона Руку Блаженства и, несмотря на то, что я был расстроен, я был потрясен. Рука Блаженства это языческая магия, а не христианская. Мумифицированная человеческая рука, отрезанная у повешенного в последние секунды перед смертью, ее пальцы пропитаны воском, превращая их в свечи. С зажженными свечами и правильными словами, произнесенными над ними, Рука Блаженства может открыть любую дверь, раскрыть любую тайну, указать путь к скрытым сокровищам. Само обладание ей было пятном на душе. Сестра Жозефина перехватила мой взгляд.
– Это Рука Святой, – сказала она, почти вызывающе. – Пожертвованная с ее согласия, до ее мучения. Это благословенная вещь и христианское оружие в борьбе против зла.
– Ну, если вы так говорите, – сказал я. – А какая именно святая?
– Святая Алисия Неизвестная. Как будто ты знаешь каждую святую, язычник.
Она забормотала над мумифицированной рукой, и фитили на конце каждого копченого пальца одновременно вспыхнули огнем. Свет был теплый и золотистый, и я ощутил новое присутствие в воздухе, что-то или кто-то присоединился к нам. Это было... приятное чувство. Сестра Жозефина ткнула Рукой Блаженства в заднюю дверь, и дверь вздрогнула в своей раме, как будто протестуя против того, что делается с ней. Сестра Жозефина резко взмахнула рукой, и дверь распахнулась внутрь, как будто выломанная против ее воли неким невообразимым давлением. Яркий свет проник на подземную парковку, а с ним и запах ладана. Суровые голоса закричали позади нас. Раздались звуки выстрелов, но ни одна пуля не пролетела рядом с нами. Наемные полицейские не могут даже банджо попасть корове по заднице. Сестра Жозефина шагнула вперед в свет, и я последовал за ней, неся тело Пола на руках.
И очутился на Улице Богов. Где всем богам, которые когда-либо были или есть или могут появиться поклоняются, боятся их, и обожают. Все силы и энергии и существа, слишком могущественные, чтобы иметь возможность разгуливать свободно по Темной Стороне. Церкви и храмы выстроились рядами по обе стороны улицы, вверх и вниз и до тех пор, куда никто никогда не посмел заходить, хотя только наиболее популярные и влиятельные религии занимали лучшие территории, неподалеку от центра. Все другие боги и конгрегации должны сражаться за местоположение и статус, бороться за верующих и сбор денежных средств в безусловно дарвиновской борьбе за выживание. Вы можете найти все что угодно на Улице Богов, если оно не найдет вас первым.
Сестра Жозефина задула свечи на Руке Блаженства и убрала ее. Дверь плотно закрылась позади, отрезая топот ног и усиливающуюся стрельбу. Я оглянулся и обнаружил, что мы с сестрой, по-видимому, вышли из храма Святого Эйнштейна. Кредо над дверью было простым: Все в мире относительно.
Люди выкрикивали мое имя, и не добрым образом. Я повернулся, чтобы посмотреть. Люди имели веские причины, чтобы запомнить меня, когда я столкнулся здесь в схватке один на один с моей матерью, в ходе войны Лилит. Множество людей погибло по всей Улице той ужасной ночью, а также много богов. Быть богом не обязательно означает на веки вечные, только не в Темной Стороне. Верующие вдоль по Улице взглянули на меня и начали убегать, так, на всякий случай. Я кратко улыбнулся сестре Жозефине, немного смущенный, и она покачала головой, прежде чем отправиться вдоль по улице. Я последовал за ней, прижимая к себе Пола, точно спящего ребенка.
Многое на улице все еще восстанавливалось после войны. Я вспомнил Лилит, как она спускалась вниз по Улице во всей своей ужасной красе и величестве, а церкви и храмы и места сборищ, взрывались и загорались и рушились под давлением ее неумолимой воли. Многих из старых ориентиров, в виде древних сооружений так красиво вздымающихся в ночное небо, словно произведения искусства, больше не было. Остался только щебень, или сгоревшие почерневшие остовы. Некоторые из разрушенных церквей и их богов постепенно восстанавливались – дань вере своих прихожан; но вера слишком многих пошатнулась от того, как спокойно, безмятежно Лилит разрушила все, во что они верили. Потому что, в конце концов, если бог может быть уничтожен, действительно ли он бог?
Лилит убила многих из старых Имен на Улице, из гнева или раздражительности или потому, что они встали у нее на пути. Или просто потому, что могла. Некоторых она убила, потому что они были ее детьми, и она была сильно разочарована в них. Падаль в Слезах исчез, как и Стройный Белый Принц и Окровавленные Лезвия. И другие, которые существовали в течение бесчисленных столетий. Всех больше нет, аннулированы, не сотворены.
Сестра Жозефина и я шли вдоль по Улице, и люди спешили убраться с нашего пути и дать нам больше пространства. Несколько фанатиков выкрикивали угрозы и проклятия из безопасности дверей их церквей, готовые юркнуть обратно внутрь, если покажется, что я заметил их. Между церквями зияли огромные дыры, темные и кровавые, как вырванные зубы. Древние места поклонения ныне представляли собой дымящиеся ямы, и в последующие годы имена этих богов будут позабыты. Станет ли убитый бог появляться в виде призрака в том месте, где прежде была его церковь? И как будет выглядеть призрак бога? В Темной Стороне порой задумываешься о подобных странных вещах.
С другой стороны, новые церкви возникали то тут, то там, как весенние цветы после дождя, когда меньшие боги и верования прибыли застолбить место, после притеснения в прошлом, более мощными религиями. Они вырастали из завалов, величественные сооружения, возведенные из тонких линий чистого света, мерцающего мрамора или твердого камня, стоя непреклонно на фоне ночного неба. Некоторые из этих богов были новые, некоторые из них были неизвестны, а некоторые были старее старых... древние и ужасные Имена, время которых, возможно, пришло снова. Ваал и Молох и Ариман. Черт, даже храм Дагона вернулся.
Горгульи сновали вдоль желобов на возвышенностях, осторожно наблюдая за мной, когда я проходил мимо. Что-то со слишком большим количеством блестящих глаз хихикало про себя в темных тенях переулка, его многочисленные ноги ткали мерцающий кокон вокруг того, что до сих пор вопило и сопротивлялось изо всех сил. И человеческий скелет, с пожелтевшими от времени костями, скрепленными вместе медной проволокой, бился лицом об каменную стену, снова и снова. Обычное дело на Улице Богов.
Слышал я о некоторых легко впечатляемых, которые продолжали пытаться создать церковь моего имени – доказательство, если оно требуется, того, что большинство людей орудующих на Улице Богов были не особо большого ума. Я постарался всеми возможными способами выразить, что я ни в коей мере не одобряю этого, хотя бы потому, что не хотел искушать судьбу. Мой некогда хороший друг Эдди Бритва, Злое Божество Опасной Бритвы, принялся сжигать эти церкви так быстро, как только они появились, но эти чертовы штуки продолжали возникать, как сорняки. Надежда умирает последней среди серьезно заблуждающихся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
