— Одерживай! Прямо руля!
Фор-марсель будет держать судно прямо по ветру без помощи руля; руль даже мешал бы набирать скорость. Когда скорость станет максимальной, можно будет снова использовать руль. Хорнблауэр внутренне сжался, ожидая удара настигающей их волны. Прошли секунды, и волна накатила-таки, но корма как раз начала подниматься, и это смягчило удар. Лишь верхушка волны перехлестнулась через гакаборт и тут же стекла, стоило «Отчаянному» поднять нос. Теперь корабль мчался наперегонки с волнами и даже немного опережая их. Это наиболее удачная скорость, не надо ни уменьшать, ни увеличивать площадь паруса. Ситуация была безопасная и несказанно опасная одновременно: судно балансировало на лезвии ножа. Малейший недосмотр, и «Отчаянный» погиб.
— Следите, чтоб судно не уваливалось! — крикнул Хорнблауэр стоявшим у руля матросам. Седой старшина-рулевой (мокрые седые кудри, выбившиеся из-под зюйдвестки, хлестали его по щекам) кивнул, не отрывая глаз от фор-марселя. Хорнблауэр знал — благодаря своему живому воображению даже чувствовал физически — как ненадежен под руками штурвал летящего на фордевинд по бурному морю судна, чувствовал, как оно на мгновение перестает повиноваться рулю, как подрагивает, когда вздымающаяся за кормой волна отнимает часть ветра у фор-марселя, как скользящей походкой спрыгивает с волны. Секундная невнимательность, секундное невезенье — и все погибло.
И все-таки они относительно безопасно шли на фордевинд в сторону Ла-Манша. Провс уже вглядывался в нактоуз и отмечал курс на доске, затем по его приказу Оррок с матросом бросили лаг и замерили скорость. Вот и Буш поднялся на шканцы. Он широко улыбался, радуясь успешному маневру и опьяненный новой обстановкой.
— Курс норд-ост-тень-ост, сэр, — доложил Провс. — Скорость больше семи узлов.
Теперь перед Хорнблауэром встала целая куча новых проблем. Впереди Ла-Манш с его мелями и мысами, с его приливно-отливными течениями — коварными течениями Ла-Манша. Все это надо учесть. Сам характер волн скоро изменится — как только атлантические валы войдут в более мелководный и узкий пролив. Более общая задача состояла в том, чтоб «Отчаянного» не вынесло на средину Ла-Манша, более частная — в том, чтоб попасть в Торский залив.
Все это требовало серьезных расчетов. Надо справиться с таблицами приливов, тем более, что, идя на фордевинд, нельзя будет бросать лот.
— На этом курсе мы должны скоро увидеть Уэссан, сэр, — прокричал Провс.
Это существенно облегчит им дело, даст надежное основание для последующих расчетов. Хорнблауэр прокричал приказ и Оррок с подзорной трубой полез на фор-салинг, в помощь впередсмотрящему. Теперь перед Хорнблауэром встали новые проблемы — во-первых, надо ли заставлять себя уйти с палубы и, во-вторых, стоит ли пригласить Провса поучаствовать в расчетах. На оба вопроса он вынужден был ответить положительно. Буш — хороший моряк и вполне способен уследить за парусами и штурвалом; Провс — хороший навигатор и по закону делит с Хорнблауэром ответственность за выбранный курс, а потому будет сильно огорчен, если с ним не посоветуются, как бы сильно ни хотелось Хорнблауэру избавиться от его общества.
Поэтому Провс сидел с Хорнблауэром в штурманской рубке, воюя с таблицами приливов, когда Форман открыл дверь (стука они не расслышали) и впустил в каюту корабельные шумы.
— Мистер Буш передает, сэр. Уэссан виден справа на траверзе в семи или восьми милях, сэр.
— Спасибо, мистер Форман.
Это была удача, первая их удача. Теперь надо продумать, как дальше бороться с силами природы, как подчинить их своей воле. Да, это была борьба — для рулевых, которых из-за огромной физической нагрузки приходилось сменять каждые полчаса, и для Хорнблауэра, которому предстояло выдерживать предельную умственную нагрузку в продолжение следующих тридцати часов. Они попробовали осторожно повернуть руль, проверяя, нельзя ли изменить курс на пару румбов. Трижды пытались они, и каждый раз поспешно поворачивали руль обратно, прежде чем волны и ветер сделали бы корабль неуправляемым. Но четвертая попытка увенчалась успехом благодаря тому, что волны, войдя в Ла-Манш, стали ниже, а возле французского побережья прилив сменился отливом. Скорость судна и теперь не уменьшилась, несмотря на сопротивление руля. Рулевой боролся со штурвалом, а тот вырывался и брыкался, словно живое и злобное существо, а вся команда тянула брасы, разворачивая реи в точности так, чтоб судно не уваливалось под ветер.
По крайней мере, отпала опасность, что вода зальет и потопит судно. Оно не могло теперь зарыться носом в ленивую волну, да так и не вынырнуть из нее. Чтоб уравновесить действие фор-марселя, поставили крюйс-стаксель. Рулевым стало полегче, но «Отчаянный» накренился так, что пушечные порты с правой стороны оказались вровень с водой. Этот безумный полет продолжался целый час (Хорнблауэру казалось, что за все это время он ни разу не перевел дыхание), пока крюйс-стаксель не лопнул с таким грохотом, словно выстрелила двенадцатифунтовая пушка. Он разлетелся на длинные лоскутки, которые тут же захлопали на ветру, как бичи, а рулевые налегли на штурвал, борясь с вновь проснувшимся у «Отчаянного» желанием увалиться под ветер. Однако кратковременный успех подвиг Хорнблауэра на то, чтоб заменить порванный парус крюйс-стеньги-стакселем, подставив ветру совсем небольшую его часть (верхний и галсовый углы закрепили сезнями). Парус был новехонький и выдержал нагрузку, оправдав затраченные усилия.
Короткий темный день закончился, и теперь приходилось работать в ревущей ночи. Отупение и усталость, вызванные нестихающим ветром, усугубились недостатком сна. Чувства Хорнблауэра притупились, и он не сразу заметил, что «Отчаянный» движется несколько по-иному. Во всяком случае перемена была постепенная, но наконец Хорнблауэр почувствовал (увидеть он не мог), что волны стали короче и круче — это была Ла-Маншская зыбь, а не ровные атлантические валы.
«Отчаянный» качался быстрее и даже сильнее, чем прежде — волны хотя и стали ниже, но ударяли чаще. Дно пролива постепенно поднималось — со ста морских саженей глубины до сорока, и приходилось уже учитывать приливно-отливные движения, хотя западные ветра и могли нагнать воду в Ла-Манш, повысив его уровень. И пролив сужался — на волнах, прошедших между Уэссаном и островами Силли, это не могло не сказаться. «Отчаянный» набирал воду и помпы работали без перерыва. Усталые, голодные, измученные жаждой и отсутствием сна матросы бросались всем телом на рукоятки, каждый раз не веря, что смогут еще раз повторить это усилие.
