Сейчас техник-сержант первого класса Глен Салливан был вооружен, конечно же, не старой GAU-5, которая у него и у коллег вызывала лишь усмешку. В руках у него был карабин SR-25K, Найт-Стоунер, который ВВС закупали без конкурса на гражданском рынке. Короткий и удобный, он стрелял пулями Винчестер-308 и стрелял очень точно, а его конструкция позволяла при необходимости быстро сменить upper[84] на более длинный или использовать короткий для ближнего боя. Сейчас Глен поставил короткий upper, потому что ему его хватало на дистанциях до пятисот метров, и ситуация была такова, что мог быть ближний бой в ограниченном пространстве, между этими проклятыми контейнерами. Все, как в проклятом киллхаусе[85], только киллхаус этот был для великана, не меньше…
Еще раз оглядевшись, техник-сержант пробежал несколько метров, и в этот момент, проклятый кран, который он и присмотрел себе в качестве позиции, поехал. Выругавшись, он успел схватиться за поручни лестницы, подтянулся, полез наверх, держа наготове автоматический пистолет с глушителем.
Крановщик – лысый, опытный реднек, растящий троих детей и почти выплативший банку за дом – услышал, что на площадке перед застекленной кабиной кто-то возится.
– Какого черта?..
Он повернулся и обомлел – черное, словно из преисподней, лицо и едва не светящиеся в темноте белки глаз. И оружие.
– Э…
– Кран – вперед до упора! – сказал неизвестный на хорошем английском. – Быстро!
Пораженный крановщик сделал то, что он делал несколько миллионов раз в жизни – двинул ручку, и кран медленно и плавно покатился вперед по рельсам, пока не стукнулся об ограничитель.
– Э… Вы…
– Пошел вон отсюда! Быстро!
Крановщика долго уговаривать не пришлось – с опаской протиснувшись мимо вооруженного неизвестного, он не спустился – слетел вниз по лесенкам и бросился бежать со всех ног.
Оставшись в одиночестве, Салливан огляделся. Он был не таким идиотом, чтобы занимать позицию в кабине крановщика – это первое, что проверит вражеский снайпер, когда будет искать его. Оглядевшись, он увидел приваренные к телу крана скобы – они использовались ремонтниками – и полез по ним.
Залег он на самом верху, на перемычке крана, на всякий случай – как раз над контейнером, чтобы при обстреле спрыгнуть туда. Прицепил себя страховкой – веревкой со стальным сердечником, развернул и набросил на себя сеть наподобие рыбачьей, чтобы скрыть очертания человеческого тела, превратившись в темную бесформенную груду. Поправил гарнитуру микрофона.
– Оверлорд, я три-один, как принимаешь?
– Принимаю чисто и громко.
– Занял позицию, противника не наблюдаю. Предлагаю погасить свет.
– Три-один, положительно. Всем группам – готовность, после того как погаснет свет, применить приборы ночного видения.
У всех у них были эти приборы, у кого-то в виде прицелов, у кого-то в виде монокуляров на касках. Самолеты и вертолеты падают в тылу врага и ночью, а если и днем, то спасательные операции все равно лучше проводить ночью, и потому большую часть тренировок спецназ ВВС проводил именно ночью. В оптическом прицеле свет был совершенно невыносим для глаза, поэтому техник-сержант навел винтовку на прожектор лишь приблизительно и дважды нажал на спуск. Прожектор погас. Второй прожектор был на большом столбе… проклятый свет, как на футбольном матче. Он прицелился… аж глаз заслезился, привычно дожал спуск, винтовка кашлянула… свет погас, и в этот момент где-то впереди загремели выстрелы…
А вот нам «гашение огней» обошлось дорого.
Мы уже взяли их… просто мы их ждали, а они нас нет, потеряли бдительность. Они выскочили буквально на нас, и у них имелись винтовки, но они не были готовы. Просто я увидел их в одном из проходов, они бежали, направляясь в сторону дороги, и я выскочил из-за контейнера и заорал по-русски «Стоять!».
Они оба замерли – просекли, что происходит, и что просто так говорящий по-русски человек здесь не окажется.
Два сорокафутовых контейнера, восемьдесят футов, это двадцать четыре метра. Многовато для незнакомого, только что купленного пистолета, но все равно. Светил прожектор, безжалостно светил – и они и контейнеры отбрасывали на землю длинные тени. Черные полосы тьмы перемежались отвоеванным у нее слепящим светом пространством.
– Бросить оружие! На землю.
Они не пошевелились.
И тут с каким-то хлопком свет погас…
Первым делом, инстинктивно, я выстрелил, понимая, что все идущее до сих пор так великолепно вдруг превратилось в полное дерьмо, и едва успел убраться от града пуль, ударивших по контейнерам. Если бы хоть один из них стоял ко мне лицом, а не спиной, если бы ему не пришлось оборачиваться – скорее всего, он бы в меня попал.
Пули летели градом, били по контейнерам, рикошетили с противным визгом – прикрывающий огонь. Потом стрельба прекратилась…
– Ты цел? – крикнула Марианна.
– Да… Кажется, я в одного попал. Дай автомат.
Высовываться снова в проход там, где ты только что был, – смерти подобно. Может быть, этот парень сменил магазин в автомате и ждет, нацелившись на угол и держа палец на спусковом крючке. Можно продвинуться или вперед, или назад, гранат у нас нет, ни одной – если бы были, бросил бы. Контейнеры стоят так: пять контейнеров – и проход между ними, еще пять – и проход. Значит, надо двигаться вперед, попытаться блокировать их…
Самое плохое, что ночного зрения нет как нет. Проклятый яркий свет посреди ночи сделал свое дело – перед глазами какие-то круги.
– Значит, так. Сиди здесь, держи проход. Как только покажется кто – стреляй. У тебя ружье, попадешь. Я обойду с той стороны и попытаюсь их запереть между контейнерами.
– Мне это не нравится.
– Мне тоже. Но надо. Удачи…
Пригибаясь, я побежал мимо контейнеров – уже когда почти добежал, что-то щелкнуло, противно так ударило по контейнеру совсем рядом, и я повалился прямо на землю, туда где и стоял.
Снайпер… Снайперская пуля, не может быть, чтобы промахнулся. Или может? Какого хрена, они же уйдут…
– Оверлорд, я Три-один, неопознанная цель, вооружена, полклика от меня!
– Принято. Прижми его, группа-два на подходе.
– Принял.
Снайпер прицелился и выстрелил. Цель упала так быстро, что он не понял – то ли попал, то ли нет. Приказ «прижми» означал, что надо сделать так, чтобы противник понял, что по нему работает снайпер, и залег. Это поможет второй группе разобраться с ним.
– Группа-два, цель залегла, я ее не наблюдаю.
– Принято.
Ругаясь последними словами на смеси русского и английского, я прополз последние несколько метров, лег на бок и, оттолкнувшись ногами, высунулся в проезд между блоками контейнеров, держа наготове пистолет-пулемет. Термооптический прицел делал все пространство вокруг серо-черным, а человек на этом фоне казался ярко-белым, даже светящимся. Но людей не было.
И снова – удар пули о контейнер, ниже, – но это снайпер просто напоминает о том, что он здесь, приказывает лежать. Козел, будь у меня время и винтовка…
Там, откуда я ушел, бухнул дробовик, и тут же застучал автомат, снова длинная, злая очередь на полрожка. Да что за?..
По земле можно передвигаться двумя способами: по-пластунски и перекатываясь. Второй – намного быстрее, подходит не всегда. Но тут – ровная бетонная широкая площадка, лучше и придумать нельзя. Перекатываясь, я вышел из сектора обстрела снайпера – по крайней мере, надеюсь, что вышел, и вскочил, побежал вперед.
В проходе между контейнерами, естественно, никого не было. Ищи дурака… пока я на земле корячился по милости какого-то идиота – они уже ушли.
Интересно… один из них ранен или нет?
Вернувшись назад и прижимаясь к контейнерам по левую сторону, чтобы оставаться вне поля зрения снайпера, я увидел через термооптический прицел перебегающих от контейнера к контейнеру спецназовцев. Оказав им ответную любезность, я опустил ствол пониже, несколько раз выстрелил им под ноги и, не дожидаясь, пока меня достанут ответным огнем, ушел обратно в лабиринт…
– Стоять!
Оба они остановились, почти инстинктивно, ибо язык, на котором была отдана эта команда, был им хорошо знаком. Русские офицеры-преподаватели в юнкерском училище гоняли их по плацу под палящим летним солнцем, добиваясь, чтобы команды, отдаваемые офицерами, выполнялись на автоматическом уровне, без малейшего размышления. Теперь это обернулось против них – они не видели противника, а он целился им в спину.
– Бросить оружие! На землю.
Хоть один, но должен уйти.
Свет погас внезапно для них, и тут же грохнул выстрел, но больше их враг ничего не смог сделать. Муса развернулся, и автомат в его руках забился, выплевывая пулю за пулей, он не отпускал спусковой крючок, пока не выпустил все, что было в магазине.
