- Послушайте меня, - сказал Хью, усаживаясь с ней рядом. Он не желал, чтобы его страстный порыв, его мольба затерялись в ее болтовне. Не желал, чтобы у него хитростью отняли эту сцену. - Я по натуре эгоист, и, когда говорю, что сделал это ради вас, надо понимать, что я сделал это ради себя. Будьте со мной искренни, Эмма, и не издевайтесь надо мной. Не чудо ли, что мы опять вместе, а раз чудо, не есть ли это веление судьбы? Пусть мои слова звучат глупо, но вы-то знаете, что я говорю правду. Я вас люблю, и вы мне нужны, и в конечном счете вы мне принадлежите.
- Ах, боже мой, что это, вы мне, кажется, делаете предложение? - Эмма даже слегка взвизгнула. - Мне уже лет двадцать не делали предложения.
- Не надо! - Он схватил ее за руку.
- Нет, постойте, это предложение или нет? - повторила Эмма, глядя на него пытливо и весело.
Хью отпустил ее руку.
- До этого дело еще не дошло.
Секунду они молчали, потом дружно расхохотались.
- Честное слово, Хью, я вас обожаю. Вы бываете просто божественны. Но я не уверена, что из этого что-нибудь следует. Может быть, ничего больше и нет, только это.
- Что именно?
- Ну, вот это, это понимание, эта беседа, этот смех, может быть, просто эта минута.
- Если есть это, должно быть и большее. Когда я сказал, что до предложения дело не дошло, я имел в виду не то, что только еще веду к нему разговор, а то, что мы сами еще не знаем точно, чего хотим.
- А чего вы хотите приблизительно?
- Приблизительно - всего.
Она опять рассмеялась.
- Это много, Хью. А впрочем, может быть, и не так много? Может, мы уже пустые внутри, как высохшие тыквы, знаете, которые гремят? Принадлежать друг другу "в конечном счете" - это очень уж умозрительно. Горе в том, что конечный счет уже наступил.
- Нет, нет, нет! - Он чувствовал прилив бодрости, оттого что заставил ее слушать и отвечать, от ощущения непрерывности между старой любовью и новой. Та же любовь, та же любимая.
- Ох, как же вы собой довольны!
- Эмма, - сказал он, - вы только не говорите в душе "нет". А остальное предоставим судьбе.
- Дорогой мой, в душе я не говорю ничего. Я законченная феноменалистка. А уж если я говорю, так что-нибудь вроде "виски" или "пора пить чай". Дайте мне еще одну из ваших мерзких сигарет.
- Вы отлично знаете, что мы не старые. Люди не стареют. Старость в этом смысле - это иллюзия молодых.
- Я - старая, - сказала Эмма. - Вернее, у меня нет того признака молодости, который есть у вас, - чувства будущего, чувства времени. Я всего лишь клубок ощущений, в большинстве неприятных. Что до других людей - либо они со мной, либо не существуют.
- Так позвольте мне быть с вами.
- Ой, как вы мне надоели, Хью, - сказала она и взглянула на часы. Очень прошу вас, пойдите купите мне сигарет, а то магазины закроются.
- Не надо усложнять положение, - сказал Хью. Теперь он говорил осторожно, опасаясь излишней настойчивостью вызвать решительный отказ. Вам скучно без Линдзи. Разрешите мне немножко о вас заботиться. Простите, если сегодня я зашел слишком далеко. Пусть все идет просто и неспешно.
- Просто и неспешно, - тихо повторила Эмма. - Вы очаровательны, Хью. Право же, вы мне ужасно нравитесь.
- А только что вы говорили, что обожаете меня. Это разница.
- Я вам уже сказала, я человек непостоянный. Мои слова не могут быть использованы как показание против меня.
- Но вы позволите мне у вас бывать?
- Может быть.
- А там увидим, как пойдет дело, да?
Она глубоко вздохнула и посмотрела на него своими темными, светящимися, как у ночной птицы, глазами.
- Это-то мы, во всяком случае, увидим.
24
- Ну, мальчик, он смылся, - сказала Милдред Феликсу. - Теперь за дело!
Феликс все это время прозябал в Сетон-Блейзе в ожидании, как говорила Милдред, когда аэростат взлетит на воздух. О том, что это свершилось, Милдред узнала от Клер Свон через какой-нибудь час после того, как Энн получила письмо Рэндла. Энн позвонила Свонам, и Дуглас незамедлительно отбыл в Грэйхеллок, куда Клер последовала за ним, как только закончила десять разговоров по телефону.
Милдред тут же призвала к себе Феликса.
- Живо, - сказала она. - Выводи машину. Мы едем в Грэйхеллок.
Феликс медлил.
- А может быть, неприлично так сразу туда нагрянуть? Некрасиво получится. Может быть, мы только помешаем.
- Ты просто безнадежен, - сказала Милдред. - Тебе бы вместо мундира блузу носить да жевать соломинку.
- Я не желаю вторгаться в горе, которого и не разделяю до конца, и не вполне понимаю, - надменно ответил Феликс.
Однако через пять минут "мерседес" стоял у подъезда.
Атмосфера в Грэйхеллоке была чуть ли не праздничная. Работа в питомнике прекратилась. Боушот и один из садовников беседовали, стоя на дороге у крыльца. В холле Нэнси Боушот что-то оживленно обсуждала с Клер Свон. Все дышало затаенным волнением.
Феликсу по-прежнему казалось, что сейчас, сразу после известия о том, что, очевидно, ощущается как утрата, его присутствие здесь в высшей степени неприлично. Но очень уж ему хотелось увидеть Энн после двух с лишним недель бездействия и ожидания. Он тогда решил, и Милдред с ним согласилась, что в промежутке между тем, что она именовала преступлением Хью, и долгожданным отъездом Рэндла ему лучше не видеться с Энн. В том, что Рэндл уедет, он был теперь уверен и не строил никаких планов, не изыскивал никаких возможностей на тот случай, если Рэндл останется. Он ждал. За это время он несколько раз принимался за прощальное письмо к Мари-Лоре, но так и не написал его, а от нее два дня назад получил еще одно письмо: она сообщала, что, хоть он ей и не ответил, она решила перебраться в Дели. Ее изящный французский язык показался ему сухим и бессмысленным, как чириканье птицы.
Клер Свон, сияя от радости, подбежала к Милдред.
- Она в кухне с Дугласом. Я подумала, лучше оставить их вдвоем. Конечно, неожиданностью это для нее не могло быть. Ведь это уже давным-давно назревало. И не очень-то веселая у нее была жизнь, правда? А все-таки это удар, как когда кто-нибудь долго умирает, умирает - и вдруг умрет.
Она крепко вцепилась в Милдред. Феликс отвел глаза от их жадных, возбужденных лиц. Клер доверительно тянула Милдред в угол.
- Дорогая моя, я хочу с вами посоветоваться. А то все думаешь, как бы нечаянно не обидеть...
Нэнси тем временем вышла на крыльцо, к мужу, и Феликс один стоял посреди холла, переминаясь с ноги на ногу. Холл в Грэйхеллоке и всегда-то наводил тоску - как вестибюль приморского пансиона. Не хватало только объявлений с расписанием обедов и завтраков. Феликс огляделся, где бы присесть, но сидеть было как будто и ни к чему. Пойти в кухню он тоже не решался. Сознание, что Энн так близко, причиняло ему физическую боль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
