— На твоём месте я бы не ходил по этому коридору, — сказал Почти Безголовый Ник, со смущённым видом выплывая из стены прямо перед Гарри. — Там Дрюзг. Он задумал подшутить над первым человеком, который пройдёт мимо бюста Парацельса.
— А шутка, случайно, состоит не в падении вышеозначенного бюста на голову вышеозначенного человека? — поинтересовался Гарри.
— Как ни банально, именно в этом она и состоит, — досадливо бросил Почти Безголовый Ник. — Дрюзг никогда не отличался утончённостью. Я иду за Кровавым Бароном… Может быть, он сумеет положить этому конец… До свидания, Гарри…
— Пока, — попрощался Гарри и, вместо того, чтобы повернуть направо, повернул налево, избрав более длинный, но безопасный путь до совяльни. Он шёл мимо высоких окон, за которыми сверкало пронзительной голубизной чудесное, ясное небо, и на душе у него с каждой минутой становилось всё радостнее: сегодня тренировка, наконец-то он выберется на стадион…
Что-то легко мазнуло его по ногам. Он посмотрел вниз и увидел проскользнувшую мимо миссис Норрис, тощую серую кошку смотрителя Филча. Она на мгновение обратила на него огромные жёлтые глаза-фонари и исчезла за статуей Уилфреда Утомившегося.
— Я ничего плохого не делаю, — крикнул Гарри вслед кошке, ибо на ней было написано, что она отправилась докладывать о нём своему хозяину, причём непонятно, с какой стати, ведь Гарри имел полное право в субботу утром идти в совяльню.
Солнце стояло уже довольно высоко, и, когда Гарри вошёл в совяльню, свет, вливавшийся в незастеклённые оконные проёмы, совершенно ослепил его: круглое помещение пересекала густая сеть толстых, серебристых лучей. На стропилах, нахохлившись, сидело множество сов. В утреннем освещении они выглядели недовольными: было очевидно, что некоторые лишь недавно возвратились с ночной охоты. Гарри задрал голову и, ступив на соломенную подстилку, усеянную тонкими косточками мелких животных, — под ногами сразу захрустело, — стал искать глазами Хедвигу.
— Вот ты где, — сказал Гарри, обнаружив свою сову под самым куполом. — Спускайся, у меня для тебя работа.
Глухо ухнув, Хедвига распростёрла огромные белые крылья и слетела на плечо хозяину.
— Здесь написано «Шлярику», — сказал Гарри Хедвиге, отдавая письмо, которое она сразу зажала в клюве, и, сам не зная зачем, добавил: — но это для Сириуса, поняла?
Сова моргнула своими янтарными глазами. Гарри решил, что это значит: да, поняла.
— Тогда счастливого полёта, — пожелал Гарри и отнёс птицу к окну. Хедвига, на мгновение сжав когтями его руку, взмыла в ослепительно яркое небо. Гарри следил за ней, пока она не превратилась в крохотную чёрную точку и не исчезла, а затем перевёл взгляд на хижину Огрида, которую было хорошо видно из окна совяльни. Не менее хорошо было видно, что в хижине по-прежнему никого нет, занавески задёрнуты, а над трубой не вьётся дымок.
Верхушки деревьев Запретного леса покачивались на лёгком ветру. Гарри некоторое время смотрел на них, наслаждаясь свежим воздухом и думая о предстоящей квидишной тренировке… Вдруг над лесом, широко простирая в стороны кожистые, чёрные крылья, взмыл огромный, похожий на птеродактиля, конь-ящер. Он сделал большой круг над лесом и снова скрылся среди ветвей. Всё случилось так быстро, что через секунду Гарри уже с трудом мог поверить, что действительно видел это странное существо; единственным доказательством было бешено колотившееся в груди сердце.
Внезапно за его спиной открылась дверь. От испуга он вздрогнул и, быстро обернувшись, увидел Чу Чэнг с письмом и посылкой в руках.
— Привет, — машинально поздоровался Гарри.
— Ой… привет, — еле слышно ответила Чу. — Не ожидала так рано кого-нибудь здесь встретить… Я только что вспомнила: у моей мамы сегодня день рождения.
Она немного приподняла свёрток.
— Понятно, — кивнул Гарри. Его мозг внезапно заклинило. Он хотел сказать что-нибудь остроумное и интересное, но перед глазами, не желая исчезать, стоял ужасный образ крылатого коня.
— Хороший сегодня день, — наконец нашёлся он. И немедленно внутри у него всё сжалось от смущения. Погода. Он разговаривает с ней о погоде…
— Да, — согласилась Чу, разыскивая глазами подходящую сову. — Хорошие условия для тренировки. Я не выходила всю неделю, а ты?
— Тоже, — ответил Гарри.
Чу выбрала одну из школьных сов и поманила её к себе на руку. Птица послушно спустилась, протянула лапку, и Чу стала привязывать к ней посылку.
— Слушай, а вы уже выбрали нового Охранника? — полюбопытствовала Чу.
— Да, — кивнул Гарри, — это мой друг, Рон Уэсли, ты ведь его знаешь?
— Который ненавидит «Торнадос»? — довольно холодно спросила Чу. — И как он? Хорошо играет?
— Хорошо, — ответил Гарри. — Я так думаю. Правда, я не видел, как он пробовался, я отбывал наказание.
Чу, не закончив с посылкой, подняла на него глаза.
— Эта Кхембридж просто ужасная женщина, — тихо проговорила она. — Наложить взыскание только за то, что ты сказал правду о… о его… о его смерти. Про это уже вся школа знает. Ты молодец, что решился ей противостоять. Это очень храбрый поступок.
Внутри у Гарри всё сразу же разжалось и надулось от счастья; и он даже воспарил над усеянным совиным помётом полом — по крайней мере, ему так показалось. Да чёрт с ней, с этой летучей лошадью! Чу считает его храбрецом, вот что главное! Он стал помогать ей привязывать посылку и хотел было показать ей порез на руке… но, едва эта мысль пришла ему в голову, как дверь совяльни снова отворилась.
В помещение, пыхтя и отдуваясь, ворвался Филч. На его впалых, испещрённых венозными жилками щеках горели багровые пятна, брыли тряслись, жидкие седые волосы были растрёпаны; без сомнения, он нёсся сюда со всех ног. Вслед за ним вбежала миссис Норрис, глядя на сов и сердито мяукая. Наверху недовольно зашелестели крылья, а большая коричневая сова угрожающе щёлкнула клювом.
— Ага! — торжествующе воскликнул Филч, решительно шагнув к Гарри. Его одутловатые щёки дрожали от гнева. — Меня уведомили, что ты собираешься отослать огромный заказ на навозные бомбы!
Гарри скрестил руки на груди и в упор уставился на смотрителя.
— Кто же это вас уведомил, что я собираюсь заказывать навозные бомбы?
Чу, нахмурив лоб, недоумевающе переводила взгляд с Гарри на Филча и обратно. Амбарная сова у неё на руке укоризненно ухнула, но Чу не обратила на это никакого внимания.
— Надёжный человек, — удовлетворённо прошипел Филч. — А теперь — дай сюда то, что ты собирался отослать.
Гарри, испытывая невероятное облегчение оттого, что не стал медлить с отправкой письма, сказал:
— Не могу. Я уже отправил.
— Отправил? — переспросил Филч. Его лицо перекосилось от ярости.
— Отправил, — спокойно подтвердил Гарри.
Филч возмущённо открыл рот, некоторое время беззвучно пытался что-то выговорить, а потом принялся ощупывать глазами робу Гарри.
— Откуда мне знать, что заказ не у тебя в кармане?
— Оттуда, что…
— Я сама видела, как он посылал письмо, — вмешалась Чу.
Филч резко повернулся к ней.
— Видела?…
— Именно, видела, — с сердитым напором процедила она.
Возникла пауза, во время которой Филч и Чу яростно смотрели друг на друга, затем смотритель круто развернулся и зашаркал по направлению к выходу. Взявшись за дверную ручку, он через плечо посмотрел на Гарри.
— Если я учую хоть намёк на навозную бомбу…
И, громко топая, удалился. Миссис Норрис, в последний раз с жадной тоской поглядев на сов, последовала за ним.
Гарри и Чу посмотрели друг на друга.
— Спасибо, — поблагодарил Гарри.
— Не за что, — ответила чуть порозовевшая Чу и привязала наконец посылку к другой ноге амбарной совы. — Ты ведь не заказывал никаких бомб, да?
— Да, — подтвердил Гарри.
— Интересно, почему же тогда он на тебя подумал? — спросила она, относя сову к окну.
Гарри пожал плечами. Он понимал не больше, чем она, хотя, как ни странно, в данный момент его это совсем не тревожило.
Из совяльни они вышли вместе. Дойдя до коридора, ведущего в западное крыло замка, Чу сказала:
— Мне сюда. Ну, что же… До встречи, Гарри.
— Да… До встречи.
Она улыбнулась ему и ушла. Гарри пошёл дальше абсолютно счастливый. За целый длинный разговор он не сказал ни одной глупости!… Ты молодец, что решился ей противостоять. Это очень храбрый поступок… Чу назвала его храбрым… Она не испытывает к нему ненависти за то, что он остался жив…
Разумеется, он помнил, что в своё время она предпочла ему Седрика… Но ведь, если бы он успел пригласить её на бал первым, всё могло быть иначе… Отказывая ему, она казалась по-настоящему расстроенной…
— Доброе утро, — радостно приветствовал он Рона и Гермиону, садясь рядом с ними за гриффиндорский стол.
