Я не успел среагировать. Араэле опередила меня. Короткий пасс руками — и в темноту отправился небольшой огненный шарик. Он пролетел сквозь бледное лицо, будто стирая его, а потом на минуту высветил комнату, где мы оказались — и разбился фонтанчиком брызг на стене, оставив после себя лишь язык пламени, который тоже вскоре потух, не имея топлива.
— Каждый страх отображает лишь глубину невежества, — обиженно шепнула темнота. — Молчание — это наказание для болтунов!
Самое смешное, что к концу новой порции шёпота я понял, что мы с Араэле уже стоим вместе: я — прижимаясь спиной к стене, а девушка — спиной ко мне. Как и когда она добежала до меня, и как я успел её одной рукой обнять, прикрывая от страшных ликов в темноте — оставалось загадкой. Я вообще всего этого не помнил. И даже понимал сквозь сковывающий члены ужас, что более действенным сейчас было бы встать спиной к спине — потому что призрачное лицо в темноте казалось достаточно нематериальным, чтобы проходить сквозь стены. Правда, и спина за моей спиной вряд ли была бы достаточной преградой для призрачного лица… От паники меня удерживало лишь осознание, что, возможно, его нематериальность — это и есть залог нашей с Араэле безопасности. От шёпота из темноты пока ещё никто не умирал, а вот от страха — да, такое бывало…
Частый стук двух сердец, мелкая дрожь, что била мою спутницу, а ещё запах пота и всего того, что осело на нашей одежде, о чём и лишний раз и вспоминать не хотелось — всё это вкупе заставило меня попытаться взять себя в руки. Получилось не очень, но хоть что-то шутливое я из себя всё-таки выдавил:
— Два перепуганных, потных и облёванных человека стоят в заброшенном древнем городе и зачем-то пялятся в темноту!.. — голос у меня вовсю дрожал, а на лицо наползала истерическая улыбка. — Кажется, мы и вправду ведём себя глупо…
— Фант, заткнись! — попросила Араэле чуть более истерично, чем следовало бы. — Просто молчи!..
— Не бойся! — попытался я успокоить девушку и ожидаемо нарвался на истерику.
— Не бояться?! Ты видел эту проклятую изначальными рожу?! — девушка не оборачивалась, всё ещё продолжая спиной прижиматься ко мне.
— Может быть, видел, а, может быть, и нет, — честно признался я. — Может быть, я вообще видел совсем не ту рожу, что видела ты…
Спустя секунду девушка развернулась, всё ещё прижимаясь ко мне. И даже больше — крепко меня обняв. Девушка была красивая — впору бы порадоваться, но этому сильно мешал жезл, упирающийся мне в подбородок…
— Давай! Заканчивай свою мысль!.. — предложила Араэле очень серьёзно.
— С учётом того, что мы отравились… — осторожно продолжил я, отводя жезл девушки от своей головы. — Это всё может быть просто галлюцинацией… И существует этот шёпот, как и то лицо, только в наших головах…
С каждым словом девушка всё больше и больше позволяла мне отвести оружие в сторону. А на последней фразе вообще уронила руку вниз и всхлипнула, уткнувшись мне в грудь.
— Да что это за дерьмище-то творится?.. — спросила она сквозь слёзы и дрожь.
И вот меньше всего в этот момент она напоминала богатую наследницу влиятельного дома — скорее, просто расстроенную и испуганную девушку. Что характерно, и защиту она искала не в могущественных логосах, а на груди мужчины. Может, и не ахти какого мужчины — но других-то рядом всё равно не было…
— Может быть, просто вокруг ночь… — попытался я найти рациональное объяснение происходящему, снова увидев бледное лицо на границе тени и света. — Ты когда-нибудь оставалась на поверхности ночью?
— Нет, — ответила девушка, всхлипывая. Она попыталась обернуться, но я почти нежно придержал её голову, чтобы она снова не столкнулась взглядом с призрачным гостем.
Лицо за её спиной искривилось, выпуская изо рта длинный синий язык, а потом растворилось в воздухе.
— Так, может быть, это нормально, что ночью в таких руинах слышатся шепотки и видятся страшные рожи? — поинтересовался я.
— Нет! — уверенно заявила Араэле, шмыгнув носом.
— Нормальность — это только уровень помешательства большинства! — сообщила темнота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А слова — лишь сотрясание воздуха! — со злостью сообщил я слишком болтливой темноте.
— И что? — шепнула та.
— А ничего — иди вон и сотрясай его ещё где-нибудь! — посоветовал я, в то время как Араэле тихонько заскулила.
— Что толку сотрясать воздух там, где нет ушей? — удивился шёпот.
Я чуть отстранил сопротивляющуюся девушку от груди — после чего подцепил лежащий на полу рюкзак, вытащил из него фонарь и запалил фитиль. Свет разогнал пугающий мрак, вытесняя его в пустой коридор из маленькой комнаты. Густые тени отступили под давлением лучей, исходивших от моего фонаря и искорки Араэле — а вместе с ними неожиданно пропали шёпот и зловещие видения. Нет, конечно, в глубокой тени за дверью я ещё заметил проблеск уродливого лица — зато было видно, что внутрь комнаты этот шептун проникнуть больше не может.
Не знаю, сколько ещё мы так простояли, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Надо было бы отправить Араэле спать, но я и сам не мог заставить себя это сделать. Несмотря на напускную браваду, мне было всё ещё страшно от того непонятного и немного жуткого, что я увидел и услышал той ночью. И единственное, почему я ещё не трясся в ужасе — это древний инстинкт, требующий от мужчины защищать женщин при возникновении угрозы. Есть он такой в мужчине… Хоть многие и скажут, что в древности мужчины и женщины были равны, а значит, и страдали одинаково, но на самом деле мы, мужчины, всегда были для природы и социума расходным материалом. Напал хищник — бей, прикрывая отход слабых самок с детёнышами. Наступила ночь — сиди во внешнем охранении. Плачет ребёнок — вот тебе адреналин и беги разбираться, кто там его обидел. И когда всем страшно — тебе должно быть чуть менее страшно, чем всем. Чтобы хватило сил хотя бы на то, чтобы схватить в охапку всех остолбеневших от ужаса и неспособных пошевелиться — и свалить с ними от опасности, испуганно повизгивая.
— Надо поспать!.. — сказал я, поглаживая девушку по волосам.
— Как можно спать, когда… — девушка отстранилась и огляделась.
— Поставим два фонаря и будем спать! — предложил я. — На ночь масла внутри хватит.
Араэле прикрыла глаза и слабо закивала, соглашаясь. Мы зажгли два фонаря, постелили на пол одеяла и улеглись, подложив под голову пожитки. Может быть, надо было спать по очереди? Может быть — но сил на дежурство у нас не было. Возможно, нам не стоило разжигать огонь, ведь орудия на бастионах и автоматоны светочувствительны? Не стоило — но как тогда спать? Это была тревожная ночь… Мы оба с Араэле поочерёдно мучились кошмарами. То я, то она просыпались, вскидываясь и напряжённо глядя в темноту… И только под утро, когда из темноты перестали проступать призрачные лица, а неразборчивый шёпот, наконец, умолк, мы смогли немного отдохнуть.
При солнечном свете всё кажется иным: ночные страхи — глупыми, окружающий мир — не таким страшным, а собственные сомнения — вообще несущественными. Мы перекусили сухими бутербродами, запили их остатками воды и смело вышли на улицу. Тела наших погибших соратников так и лежали в том месте, где мы в последний раз их видели. А рядом валялись на земле оставленные ими вещи.
Наш дирижабль всё так же болтался неподалёку от города. И снизу, под его гондолой, развевался белый флаг. Первым делом мы просигналили Рубари — и вскоре тот откликнулся, убрал флаг и вывесил его снова. Я уже собирался сигналить и дальше, но не пришлось. Смотревшая в маленький бинокль Араэле дёрнула меня за рукав и указала на палубу. Взяв её бинокль, я обнаружил, что на верхней палубе дирижабля стоят пять фигур. А это означало, что Рубари всё-таки удалось подобрать Кесана, Дика и Рика. Я кивнул, вернул бинокль девушке, а та убрала его в красивый ящичек, покрытый янтарными пластинами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Полдня мы с Араэле перетаскивали вещи наших спутников через улицу. Одежда, припасы, инструменты — всё теперь пришлось взвалить на себя. Часть пожитков, мы, конечно, брать не стали. Сложили кучей в доме — в расчёте на то, что потом сможем забрать. Попутно мы решали, что делать, но по всему выходило, что девушка собиралась идти вперёд до конца. Либо до смерти и перерождения, либо до победы. И хоть мне не очень-то и хотелось, пришлось двигаться дальше…
