— Что, совсем жопа? — расстроился Пётр.
— Ну, в принципе, излечимо… — задумался я. — Раскидать передок до кузова, проварить лонжерон с накладками, обварить, усилить… Но всё равно, экстремальные подвиги уже не для неё, слабое место будет. Только это кусок работы — дня на три, если упереться.
— Да, эт херово… Нам же надо… — он осёкся. — Ладно, пусть Андрюха думает, на то он и начальник.
Поставил колесо назад, ещё раз помянув добрым словом мегаломанию тюнингаторов, прикрутил. Опустив, затянул гайки.
— Своим ходом-то пойдёт? — спросил Пётр.
— Пойдёт, если не быстро и аккуратно. Слушай, а где бы тут руки помыть? И вообще помыться? Я санузла обыскался сегодня…
— А, — засмеялся Пётр, — ты просто приколов местных не знаешь! Пошли, покажу!
Я взял из рюкзака свежее бельё и полотенце, прихватил шампунь и отправился за Петром в дом. За нами тенью тащилась Криспи, которая всё это время так и простояла, глядя, вероятно, на мой торчащий из-под переднего крыла Нивы зад. Тьфу на неё.
Пётр отвёл меня обратно комнату и там торжественно, несколько рисуясь, дёрнул вверх незаправленную кровать. Та неожиданно поднялась вертикально, а бельё на ней стремительно смоталось вниз в компактный рулон и исчезло где-то в полу. Сама кровать втянулась в стену в углу, а на её место выехал прозрачный стеклянный сектор, где за стеклом гордо стоял унитаз, а вверху красовался душевой распылитель. По крайней мере, он был на него похож.
— Это, получается, захотел ночью встать поссать — кровать собирай?
— Ага, — подтвердил Пётр, — так у них тут устроено. Хрен его знает, почему. Потом задвинешь это вот так, — он показал жестом куда нажимать, — и кровать появится снова, уже заправленная чистым. Да, душ включать — на стене пластина. Ведёшь влево — холоднее, вправо — теплее. Со сральником сам разберёшься, дело нехитрое. Спускайся потом вниз, как раз все на завтрак соберутся.
Пётр ушёл, а вот Криспи — нет. Так и торчала посередине комнаты, сверля меня взглядом. Я не то чтобы очень стеснительный, но тужиться на унитазе под пристальным взглядом девушки, какой бы ёбнутой она ни была, это как-то не по мне. Стеклянный санузел, знаете ли, не для компаний.
— Иди отсюда, а? — попросил я её без особой надежды. — Дай посрать по-человечески? Без зрителей?
Нет, стоит, глазищами зыркает. И что с ней делать? Нашла себе цирк. Показал жестами, уж как мог: «вали отсюда, вон там дверь» — не реагирует. Да что ж такое? Взял её осторожно за плечи, повлёк к двери — клянусь, вообще без малейшего насилия! Буквально обозначил направление, никак не мог сделать больно! Но Криспи вдруг взвыла дурниной, как будто я её раскалённым железом прижёг, и, рванувшись, вылетела в дверь, которая, однако, успела перед ней распахнуться сама. Передо мной, кстати, не распахивалась, я руками открывал!
Топот и подвывания удалились куда-то вглубь дома, дверь закрылась и я, убедившись, что всё успокоилось, перешёл, наконец, к гигиеническим процедурам. Нет, никогда мне не понять женщин — даже если у них вместо мозгов подгорелая манная каша.
Спустившись вниз, обнаружил всю компанию за столом. Я-то уже позавтракал, а они только начинали наворачивать — остатки вчерашнего мяса, сухие хлебцы, сыр… В общем, сухомятка. Я, пожалуй, только выиграл, обойдясь своими запасами. Все были одеты по-походному, даже Пётр переоделся в военные штаны, берцы и разгрузку поверх майки цвета хаки. Только горец по-прежнему был в чёрной клёпаной коже, но может у них так принято. У всех пистолеты, все деловиты и собраны, едят быстро — чувствуется, что вот-вот пора выступать.
— А что это Криспи там завывала? — поинтересовался Андрей, не прекращая жевать. — Обидел чем?
— Это любовь! — заржал в ответ Пётр. — Она в него втрескалась! Ходит по пятам и глаз не сводит! Ну, точно любовь!
Я только плечами пожал:
— Не знаю, что это с ней. С ночи проходу не даёт, а как попробовал из комнаты выставить — завыла, как сирена и удрала куда-то.
— А, ну это, наверное, потому, что она раньше в этой комнате спала, где тебя положили. Решила, небось, что тебя ей подарили, — Андрей тоже веселился вовсю, — а ты её выпроваживать… Конечно, барышня расстроилась, а кто бы не расстроился?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Теперь уже ржали все. Развлекались, за мой-то счёт.
— А хочешь, я её тебе отдам? — неожиданно сказал Андрей, да так серьёзно, что я прям испугался.
— Чего? Ты офигел? Что я с ней делать буду?
Негр выпучил глаза, толкнул горца локтем и сказал преувеличенным шёпотом:
— Карлос, он не знать, что делать с девушка!
Горец с тем же каменным лицом индейского вождя ответил ему громко:
— Где девушка? Я показать!
Не обращая внимания на этих пещерных юмористов, я ответил Андрею:
— Безмозглая тушка человеческой самки? Да офигеть какой подарок. Её даже в дурдом не возьмут, у неё документов нет. Куда я её дену? В гараж под топчан? И вообще, ёбнутые девицы на нервах — это не мой типаж.
— Ну, хочешь, другую забирай? Блондинку? Надо ж их девать куда-то.
— Нет-нет, спасибо, не надо мне такого счастья! — ответил я как можно твёрже. — Я лучше кота заведу, он жрёт меньше.
Негр снова выпучил глаза и толкнул горца:
— Он хочет иметь вместо девушка кэт!
— Что есть «кэт»? — поинтересовался невозмутимый горец.
— Такой звер! — негр изобразил руками что-то хищно-зубастое.
— Звер можно иметь, — авторитетно кивнул Карлос, — но девушк лучше!
— Так, ладно! — Андрей хлопнул ладонью по столу. — Пошутили, посмеялись, но время не ждёт. Идите, собирайте всё, а у нас тут пара вопросов осталось.
Команда, дожёвывая на ходу, поднялась и двинулась наружу, а меня Андрей жестом попросил присесть.
— Теперь о наших делах, — сказал он серьёзно.
Я покивал, показывая, что внимательно слушаю.
— Ты уже немного в курсе, и можешь делать обоснованный выбор.
Я снова покивал, думая про себя: «Ага, конечно, теперь у меня есть информация, которую целиком скормил мне ты, и я должен ей верить».
— Важно, чтобы в вашем срезе функционировала база по снабжению… разным. На это завязано много разных обязательств и планов у разных людей, я выступаю гарантом по ряду сделок. И сделки стоят больше, чем все эти коротышки с потрохами. Договоры надо соблюдать, это аксиома. Если они хотят свалить — пусть находят себе замену и платят обычную цену. Я им открою проход, и даже неустойку требовать не буду, черт с ними, с убогими. Но только на таких условиях, и это окончательный ответ.
— Так я им и передам, — пожал плечами я. Если честно, к тому моменту я был уже менее настроен на благотворительность, чем раньше. Посмотреть на ситуацию с другой точки зрения всегда полезно, а то, как они удрали, бросив здешних йири, было практично, но как-то неблагородно.
— Это по первому вопросу.
— А есть второй? — я несколько удивился.
— Да, есть. Скорее, впрочем, предложение.
— Излагай.
— У нас, как ты сам видел, вышел из строя автомобиль. Кроме того наш механик… В общем, сачкует. Между нами говоря, грёмлёнг — народец трусоватый. Одна машина, тем более без человека, который сможет, если что, её починить — это большой риск. Между тем, некие чрезвычайные обстоятельства требуют поездки, причём немедленно. Поэтому я предлагаю тебе съездить с нами на твоём УАЗе. Один выезд, это займёт пару-тройку дней, не более.
— И в чём моя заинтересованность? — я решил быть корыстным, как чёрт, даже два чёрта! Пусть знают! Хоть раз в жизни сделать вид, что не лох.
— Видишь ли, — Андрей помялся, — в обычных обстоятельствах я бы предложил тебе долю в прибыли, как любому члену команды…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но? — подсказал я.
— Но это не коммерческая поездка. Важный для меня человек попал… Ну, в некие неприятности. Скажу прямо, она стала заложником, и ее надо выкупить. Придётся отдать нечто весьма ценное, но это уже неважно, оно им как дурачку стеклянный хуй. Главное — фактор времени. Мы уже, в силу некоторых обстоятельств, сильно затянули, и надо прибыть к месту обмена не позже, чем завтра.
