поели уже.
Глава 49, в которой ускоряется пульс
Василиса
Это самая тяжёлая ночь в моей жизни. Мне тяжело дышать — я переживаю. Сейчас бы я с радостью вернула к себе Лизу. Не существует идеального положения тела для меня сегодня, не находится идеальной степени освещения, воздух тяжёлый не смотря на открытое окно.
Я охотник, но я просто человек и мне, как и всякому человеку, тревожно за завтрашний день. Как я завидую тем, кто сейчас тоже не спит, но по совершенно банальным причинам: предстоящий экзамен, публичное выступление, дела на работе, пропажа кошелька… Переживающим о чём угодно, но не о жизнях своих друзей. Заслуживаю ли я такой ноши в свои восемнадцать?
Очнись, Василиса, — говорю себе. Не распускай сопли, подумай об отце. Он бы гордился мной сейчас. Я должна пережить завтрашний день не только ради отца, друзей, всех остальных, но и ради себя самой.
Не я ли хотела быть особенной, значимой? Они все зависят от меня и много вложили в моё становление охотником — я не имею права расклеиться.
Обычно охотник готовится гораздо дольше, чем я. Обычно охотник идёт к зверю, а не зверь к охотнику. Но я же "везучая", и времени для подготовки у меня нет.
Это такой пустяк, когда вы попадаете под ливень, а из ваших рук падают книги в лужу. Порванные лямки рюкзака — такая удача в череде очень горьких и страшных событий жизни.
Я устала пытаться уснуть. Как есть — в пижаме, покидаю свою комнату и неслышно крадусь по коридору. Ноги сами несут меня туда, где тепло и спокойно. Где меня всегда выслушают, поймут, успокоят. Туда, где всегда дарят свет и протягивают руку помощи. Я иду к Киру. И чем ближе дверь его комнаты, тем быстрее шагаю я, почти срываясь на бег. Не задумываюсь спит ли он, будет ли рад моему ночному визиту — я просто знаю, что мне нужно к нему.
Перед дверью в секундном замешательстве делаю глубокий вдох и тихонько скребусь ногтями. Зажёгся свет. Дверь отворяется, являя мне такого же, как я, явно не спящего Кира. Выдыхаю.
Он молча распахивает дверь шире и пропускает меня к себе. Тихий поворот дверной ручки отрезает нас от внешнего мира с его неидеальностью. Снова только мы и успокаивающая нежность тёплых рук.
Нам не нужны слова — только общение глаза в глаза. Спустя минуту лежим лицом друг к другу, перебирая пальцами мягкие волосы, оглаживая контур лиц, острых ключиц. Приходит долгожданное успокоение: одеяло на моих плечах тяжелеет, веки начинают закрываться, унося меня в далёкое царство сновидений.
— Всё будет хорошо, — услышала сквозь полудрёму шёпот Кира. — Я ведь тоже умею стрелять из арбалета. Подстрахую, если что.
— Мне нужно быть максимально внимательной и очень постараться встретить его первой. Выстрелить прежде чем он успеет сделать шаг, — Открываю глаза. — Меня он не заметит, а вас будет чувствовать с самого начала.
— Если только Полина не решила приготовить нам какой-то неожиданный сюрприз.
— Ты же тоже понимаешь, как глупо вести зверя на верную смерть? Не думает ли она, что мы подозрительно уверены в себе… — сон мой окончательно развеян.
— И не только я. У каждого из нас в голове этот вопрос.
— Зачем Полина была у Колдуньи…
— И чего нам теперь от неё ожидать.
— Просто сдаться она не может — назад пути нет. Не поторопилась ли Вика с провокацией? Мы могли бы успеть что-то выяснить.
— Как и она могла успеть что-то сделать. Что теперь думать — дело сделано.
— Ты прав. У нас тоже нет пути назад.
— Остаётся только одно, — улыбается парень, — победить.
Кир быстро целует меня в кончик носа и вскакивает с постели, направляясь к шкафу. Он открывает его резные дверцы и опускается на корточки, чтобы затем достать оттуда коробку нежного бежевого оттенка. Удовлетворённая улыбка растянулась на мужском лице.
— Кир, что ты там делаешь?
Вместо ответа он подходит ко мне и протягивает добычу. Сажусь, высвобождаясь от одеяла, прикрываю им ноги.
— Хотел подарить тебе его завтра с утра, но раз уж ты здесь…
Коробка совсем не тяжёлая и по размеру напоминает обувную, как если бы там были осенние ботинки. Но разница в том, что она гораздо красивее — явно подарочная. Даже лента в виде банта имеется. Кир так постарался… Меня одолевает какое-то особое, трогательное чувство.
— Мне открыть её сейчас? — не решаюсь прикоснуться к банту.
— Да, открывай, — успокоил меня Кир.
Он выглядит взволнованным, предвкушающим мою реакцию. С волнением тяну за ленту, распутывая белый воздушный бант. Даже жаль рушить такую красоту сотворённую мужскими руками. Делаю глубокий вдох, поднимаю картонную крышку. В коробке красиво лежит аккуратно сложенное фиолетовое платье — и ведь точно моего размера! И цвет любимый…
— Кир! — выдыхаю с восхищением. — А я ведь даже и не подумала о платье!
— Тебе нравится?
Нет лучшего ответа, чем прикосновение. Конечно, нравится. Тянусь губами к его губам, мягко касаюсь в приветственном жесте, вызывая волны мурашек на своей коже. А, может, и на его тоже — мы обнимаемся, и я уже не различаю чьи мурашки ощущаю.
Поцелуй всё глубже и сильнее, он увлекает, ускоряет дыхание и пульс. Объятие такое крепкое, что вот-вот услышу хруст своих костей, но Кир не перебарщивает, периодически слегка разжимая свои руки, что даёт мне возможность глотнуть воздуха. И снова сжимает, демонстрируя мне свою силу и чувство. Он шарит ладонями по моей спине, поглаживая, но не переходит границ дозволенного.
Спать мы ложимся в объятиях друг друга. Хотя и требуется время чтобы найти удобное положение — не ясно куда девать ту или иную руку или ногу. В фильмах это всё выглядит гораздо удобнее нежели в реальности. Смеясь и ерзая, в попытках найти идеальное положение мы, наконец, успокаиваемся. Глаза в глаза, пока не одолевает сонливость и тяжесть во всём теле от прожитого дня.
Главное, что я с Киром. В эти минуты я просто счастлива.
Глава 50, в которой праздник начинается
Василиса
День начался с суматохи. Всё завертелось, передаваясь из рук в руки: несчастная ваза Онджо, обработанные волчьим ядом стрелы, лук, торт, цветы, шары… Голова кругом уже с самого утра, а о вечере и подумать страшно. Да скорее бы уже стемнело и пришёл этот злосчастный волк и желательно сразу с Полиной в придачу.
Со всех сторон слышатся поздравления, шептания, готовящие сюрприз, снова поздравления и множество объятий. Мне искренне приятно,
