очередь профессор.
— И у вас на это есть документы? — поинтересовался вожак.
— Конечно, — коротко ответил профессор и извлёк из внутреннего кармана своего пиджака паспорт.
Вожак подошёл к креслу и, взяв документ, раскрыл его. В паспорте лежала стопка цветных фотографий, на которых покойный полицейский был изображён с профессором в домашней обстановке и в разных компаниях.
— Там даже есть фотографии, где я держу покойного Леонида Андреевича на руках в младенчестве, — сообщил профессор, что тут же нашло своё подтверждение на нескольких снимках. — Занятный был карапуз — неугомонный такой. И всегда писался.
— Но это, господин Вóландов, дело не меняет — дом был записан не на вас, а на жену покойного, — возвращая паспорт и фотографии их владельцу, сообщил вожак. — И про вас она нам ничего не говорила. Так что вам придётся удалиться. И чем быстрее вы это сделаете, тем будет лучше для вас.
— Куда же нам, изволите, деваться? — искренне удивился профессор, не меняя своей позы. — В городе карантин, ввели пропускной режим.
— А это нас не касается, — развел руками вожак. — Сказано выметаться, значит, выметайтесь.
— Может, всё-таки, мы договоримся? — продолжал настаивать на своём профессор.
— Каким образом, дедуля? — не скрывая сарказма, спросил вожак.
— Ну, например, мы можем заплатить вам за временное проживание.
— Ты чё, с дубу рухнул? — округлил глаза вожак. — Да у тебя твоих денег не хватит, пенсионерских, чтобы с нами расплатиться.
— Ну, а всё-таки, вдруг хватит?
Вожак с удивлением уставился на собеседника, а профессор сделал лёгкий жест тростью в сторону Вийченцо. Тот тут же отреагировал:
— Всё понял, Мессир.
И в следующую секунду он залез в шкаф, стоявший здесь же, в углу, и извлёк из него кожаный чемодан. Положив его на стол, за которым сидел Арфиан, он щелкнул замками и открыл крышку. И тут же на пол посыпались пачки долларовых купюр — так туго был набит ими чемодан.
— Ни хера себе! — снова выругался мужчина, который до этого спутал карлика с лилипутом.
Вожак поднял с пола одну из пачек и, глядя на профессора, спросил:
— Это чё?
— Это всеми горячо любимые доллары Соединённых Штатов Америки, — последовал ответ.
— Фальшивые?
— Почему же — самые что ни на есть настоящие, отпечатанные накануне Федеральным банком США.
Всё ещё не веря в услышанное, вожак подошёл к окну и посмотрел несколько купюр на просвет — все они были настоящие, как и положено, с водяными знаками.
— И сколько их в чемодане? — задал новый вопрос вожак.
— Сто миллионов ровно. В рублях по сегодняшнему курсу — 7 миллиардов 350 миллионов 660 тысяч.
Вожак с удивлением уставился на чемодан, переваривая в сознание только что услышанное.
— Может быть, вам мало? — решил вмешаться в ход его раздумий профессор. — Так мы можем добавить.
И снова Вийченцо подбежал к шкафу и извлёк на свет ещё один такой же кожаный и туго набитый чемодан. Тут уж у всех мужчин, приехавших на двух машинах, отвисли челюсти — такого количества наличных денег они отродясь в своей жизни не видели. Шутка ли — 200 миллионов долларов, или почти 15 миллиардов в рублях!
Наконец, вожак принял решение. Бросив пачку обратно в чемодан, он оставил двух своих помощников в гостиной, а сам с остальными товарищами вышел на улицу.
Там они спустились с крыльца и вожак, закурив сигарету, спросил у всех:
— Ну, чё, мужики, будем с ними делать?
— Валить, конечно, — ответил один из парней, самый мрачный — с бульдожьей челюстью.
— А как думают остальные? — продолжал пытать своих компаньонов вожак.
— Мокрый дело говорит — валить их надо, Митяй, — вступил в разговор другой мужчина — с глубоким шрамом на левой щеке. — Если мы их здесь оставим, то что скажем Греку? А ему этот дом нужен, чтобы было где «дурь» держать и с дилерами встречаться. Другого такого надёжного схрона нам сейчас не найти. А «завалив» эту компанию, мы и «хазу» поимеем, и двести лимонов «зелёных» впридачу. Чем не барыш? Думаю, и Грек нас одобрит.
— А вдруг он «шишка» какая-то? — внёс свои сомнения в эти рассуждения еще один из парней — с перебитым боксёрским носом. — Видали, сколько у него бабла? Откуда оно у рядового пенсионера?
— А у полковника Захарченко девять миллиардов откуда? — снова подал голос Мокрый. — Этот старикашка, небось, какой-нибудь банкир в отставке, решивший здесь отсидеться во время эпидемии с натыренными деньгами. Как только весь этот шухер спадёт, он тут же намылит «лыжи» за бугор. Так что валить его можно смело, век воли не видать. И кипеша никакого не будет — никто же не узнает, кто это сделал. Грохнем их здесь и закопаем где-нибудь в лесу.
В это время вожак, которого назвали Митяем, докурил свою сигарету ровно до половины и принял, наконец, решение. Выбросив окурок в сторону, он провёл открытой ладонью себе по волосам и первым зашагал обратно в дом.
Когда совещавшиеся вернулись в гостиную, там всё было без изменений — все участники этой истории находились на тех же местах: профессор с тростью восседал в кресле, а оба его компаньона сидели за столом.
— Вот что, дедуля, — обратился к профессору вожак, подойдя к креслу. — Мы тут с пацанами перетёрли вашу заяву и решили, что соглашаться нам с вами не резон.
— То есть, вы отказываетесь от наших денег? — спросил профессор.
— Что мы, долбанулись, что ли? — оскалился в нехорошей улыбке вожак. — Денежки ваши нам пригодятся. А вот вы — нет. Извини, дедуля, но жизнь жестокая штука. Ты уже старенький, жить тебе осталось немного, так что не обессудь. Но за твои бабки мы сделаем вам бонус — замочим всех аккуратно. Наш штатный киллер Мокрый положит вас без мучений — точнёхонько в сердце. Ведь правда, Мокрый?
Вожак обратился к парню с бульдожьей челюстью, который тут же подошёл к креслу и достал из-за спины, засунутый за брючный ремень пистолет. Здесь же он стал прикручивать к нему глушитель.
— Так что извини, старичок, — развёл руками вожак и отошёл в сторону.
— Как же вас извинить, коль вы совсем разум потеряли, — покачал головой профессор. — Можно и нужно служить злу, но при этом надобно и разум сохранять. Так сказать, думать немного. Нельзя же так безрассудно относиться к своему здоровью, а то и жизни — пускать её под откос.
— Ты о своём здоровье лучше позаботься, дедуля, — тут же отреагировал на этот пассаж вожак. — Ты видно при коммуняках хорошим пропагандоном был, если нам здесь лекции вздумал читать, когда у тебя ствол перед глазами пляшет.
— Боже упаси, не
