– Могу сказать вам лишь, что вы должны сопровождать меня.
– Да, ваше преосвященство, – отец Алегрио подчинился неизбежному. Игнасио силился сохранить величественный вид. Офицер гвардии, облаченный в странный мундир, по-прежнему стоял в ожидании на пороге.
– Разве вы не убедились, что я прочел послание? – резко спросил он.
– Убедился, ваше преосвященство.
– Тогда чего вы ждете?
– Я жду вас и святого отца. Мое начальство считает, что будет лучше, если вы поедете под моей охраной.
– Ага... Ну, да... минутку! – Игнасио сглотнул слюну. – Отец Алегрио, идемте.
– Минуточку, минуточку! – дон Хайме тоже поднялся. – Если вы уйдете, я тоже уйду! Вы не можете требовать от меня, чтобы я наблюдал за ходом пытки один... – Он умолк, поняв, сколь неубедительно прозвучали его слова. – Это противоречит самому положению о производстве суда инквизиции, которое предписывает, что при судебном следствии и пытке должен присутствовать суд в полном составе! – довольный тем, что ему вспомнился столь важный пункт закона, он помахал указательным пальцем перед лицом Игнасио.
– Тут вы безусловно правы, алькальд. Тем не менее в ваших же интересах продолжить пытку, чтобы еретик побыстрее сделал признание, – Игнасио многозначительно оглядел присутствующих. – Он должен признать, что он демон. И, не исключено, довольно богатый демон. – Игнасио опять протянул руку за орешком: в этом он не мог отказать себе даже в такой момент.
– Нуну! После нашего ухода прибери здесь и освободи еретика – его следует отвести в камеру, пока... Пока суд не соберется вновь.
– Да, ваше преосвященство.
Игнасио вышел из пыточной камеры с высоко поднятой головой. За ним последовали и алькальд с отцом Алегрио. Последним шествовал швейцарский гвардеец.
– Ну, вот мы и опять остались с тобой наедине, – сказал Нуну, несколько погодя.
Витус часто и хрипло дышал. Смысл происходившего почти не доходил до него.
– Они сказали, чтобы я тебя отпустил. Но, может быть, ты у меня попищишь еще погромче, поглядим!.. – он снова взялся за гайки.
– Ааааа... ааа... ааахх!
– Ну-ну, – развеселился Нуну, – покричи, доктор-еретик, кроме нас двоих тут никого нет! – Он, хромая, отошел в сторону и начал аккуратно складывать бумаги на столе. Потом захромал к кровати-растяжке и положил на место металлический прут с крестом на конце. Покончив с этим, захромал в обратную сторону, походил еще какое-то время по пыточной камере туда-сюда. – Витус воспринимал эти шаги бессознательно, словно в бреду. Хромает, хромает... Но сквозь затуманившую мозги боль ему вдруг пришла в голову мысль, которая могла оказаться спасительной.
– Зачем ты разрушаешь мои руки? – скорее прошептал, чем проговорил он. – Они могли бы излечить тебя от хромоты.
– Что ты сказал, доктор-еретик?
– Мои руки... могли бы излечить тебя от хромоты...
Нуну остановился посреди камеры и уперся руками в бока.
– Излечить от хромоты, говоришь? Ну-ну, тут уже ничем не поможешь!
– А вдруг?
– Не болтай зря.
– У меня получится. Спас же я жизнь Магистру!
– Хм... И тогда я не буду больше хромать?
– Клянусь Пресвятой Девой, только освободи меня от этих пут!
– Если не сможешь, я тебе еще не так ремни затяну!
– Я обязательно справлюсь, поверь мне, прошу тебя!
Нуну начал ослаблять гайки.
– Но если ты вздумал шутки шутить, берегись!
– Ни за что на свете! Ох, как это... – боль понемногу отпускала, что приносило Витусу невыразимое облегчение.
Нуну поднял верхнюю плиту и отвел ее в сторону. Потом распустил ремни на подлокотниках.
– Ну, теперь можешь встать. Тебе здорово повезло, доктор-еретик, что его преосвященство куда-то вызвали. Не то я бы разобрал тебя по косточкам, – он кивнул в подтверждение своих слов. – Можешь мне поверить, это было только начало.
– Верю, – Витус осторожно встал, шатаясь, пошел к растяжной кровати и лег на живот. Он не видел ран от шипов на бедрах и ягодицах, но вид его рук давал достаточное представление об этом. Дырок от шипов было полным-полно, а рядом с ними – сплошные кровоподтеки.
Под ногтями больших пальцев кожа посинела. Он осторожно пошевелил руками – пальцы сохранили способность сгибаться и разгибаться. Верхние фаланги больших пальцев горели, боль была постоянной, садняще-тупой. Витус поводил руками перед собой – эти движения тоже принесли некоторое облегчение.
– Так что насчет твоего лекарства от хромоты?
Витус словно очнулся.
– Вылечить хромую ногу ни за день, ни за два нельзя! И вообще для этого мне потребуется много лекарств. – Он ненадолго задумался, и его осенила еще одна мысль. – Главное, требуются место и большая кровать, лечить хромую ногу, когда пациент сидит или стоит, невозможно! Он должен лежать.
«Если Нуну достанет кровать, – подумал Витус, – я в ближайшие недели мог бы лежать или спать на животе, чтобы раны так не болели».
– Тебе придется пить целебный напиток, который я приготовлю, – продолжал он. – И тебе придется подолгу держать ногу в горячей воде, каждый день.
Он продолжал водить руками перед собой. Боль помаленьку отступала, он почувствовал, как кровь опять начала циркулировать в больших пальцах.
– Мне придется ежедневно осматривать твою ногу, чтобы следить за тем, как идет процесс выздоровления.
– Ну, это целое дело получается, – великан недоверчиво посмотрел на него.
– А ты представь, что больше не хромаешь и нога у тебя нисколько не болит!
– Хм, м-да. Это было бы что надо. – Нуну положил на прежние места еще несколько предметов пытки. – Давай, вставай, доктор-еретик!
Он вывел Витуса из пыточной камеры, они прошли мимо гранитной плиты и оказались перед лестницей. Поднимаясь по одиннадцати ступенькам, Нуну почти нес Витуса на руках. Вот наконец они оказались в последнем коридоре длиной в двадцать один шаг. Витус ощущал, что каждый последующий шаг дается ему легче предыдущего.
Но колосс совершенно неожиданно остановился:
– Вот. Тут! – он указал на дверь, которую Витус запомнил по дороге в пыточную: она была единственной на весь коридор.
– Почему тут? Я хочу в мою прежнюю камеру, к остальным!
– И не думай! Я запру тебя здесь. – Нуну толчком открыл дверь, и Витус увидел довольно просторную камеру, в которой под окном у левой стены стояла большая кровать с соломенным тюфяком. Тут были даже какой-то ветхий стол и колченогий стул перед ним.
– Эт-то вообще-то моя камера, где я сплю, когда пытка сильно затягивается. Я не хочу, чтобы другие видели, как ты возишься с моей ногой.
– А очаг в старой камере...
– Никаких! Надо будет – принесу сюда древесного угля и бак. Разогреешь воды, сколько надо! А за огнем ходить мне тут недалеко!
