всех этих событиях Муравьёвым и Котовским по телеграфу, приказал с австрияками и их союзниками в бои не ввязываться если только сами не полезут, что очень вряд ли, судя по тишине царившей последние недели на русском фронте, занятые территории удерживать, в Добрудже оказывать всяческое содействие русским-липованам и гагаузам в плане организации и вооружения, а в западной Молдове выйти на контакт с румынскими социалистами и подкинуть им трофейного румынского оружия.
Земли к западу от Прута полковник решил вернуть румынам, считая что живущие там цеевропейцы в России не нужны, но только в обмен на присоединение к России дельты Дуная, отжатой сэрами и мусью после Крымской войны, и части Добруджи с русским и дружественным гагаузским населением.
Вопрос с липованами и гагаузами в занятой болгарами части Добруджи, Михаил предполагал решить полюбовным обменом с Софией: им районы северной Добруджи населённые болгарами по эту сторону фронта, России взамен поселения липован и гагаузов по ту сторону.
Кусочек Бессарабии занятый австрияками тоже следовало выменять обратно. Ну а вооружение румынских социалистов — небольшая пакость Ферде и румынским политиканам на будущее. А может и большая, фиг его знает, как поведут себя лукраторы и цараны[12] после войны.
Климов, как и обещал предложил Котовскому пост губернатора в Бессарабии, на что тот согласился. Разве что старорежимное название должности поменяли на Модератор. Пусть и дальше пугает мамалыжников.
А вот для Муравьёва кампания сложилась не совсем удачно: Яссы не взял, Ферду с домнулами на колени не поставил, а славы полководца хочется! Так что Михаил предложил ему чуть позже, после того как возьмет Крым, отправиться в Закавказье, гнобить грузинских меньшевиков с мусаватистами. А пока занять позицию на правом берегу Днестра напротив Могилева, что в свою очередь располагается чуть южнее Винницы и контролировать польский корпус с присными.
Глава 8
30
С разъезжавших по улицам города танков, броневиков и грузовиков, климовцы призывали в рупоры горожан, и особенно рабочих, собраться на главной площади для разговора с государственным комиссаром по военным и морским делам и главнокомандующим вооружённых сил Одесско-Черномоской Социалистической Республики полковником Климовым.
Призывы подействовали. Площадь была забита народом под завязку, как и выходы с прилегающих улиц, многие забрались даже на крыши домов. С краю площади, перед большим домом, стоял трофейный английский танк «Уиппет», переоборудованный в Милане в нечто вроде самоходки (в увеличенную рубку впихнули трёхдюймовку), с опознавательным знаками РОДа: золотая восьмиконечная звезда в равностороннем синем треугольнике вписанном в красный круг, и под флагом Русского Освободительного Движения. Климов поднялся на танк.
«А я покруче Ильича на Финляндском вокзале, однако! — мысленно усмехнулся Михаил, — У него смешной кургузый броневичок, а у меня машина посерьёзнее».
Стоя на танке под знаменем, полковник поднял руку. Шум толпы постепенно стих, воцарилась тишина и голос Климова зазвучал через самодельный усилок, сделанный ещё после прибытия в Россию связистами искровой команды штаба корпуса (Михаил не уставал себя поздравлять с тем что ещё во Франции выбил соответствующее оборудование с ЗИПами из правительства Блюма и специалистов из «временных»), и усовершенствованный гальванёрами с «Ростислава»:
— Ну что, товарищи, вот пожили вы при большевиках и анархистах. И как оно вам?
— Было бы хорошо — не прогнали бы!
— Долой большевиков-грабителей и анархистов-антихристов!
— Среди большевиков ещё нормальные попадаются, которые из наших, николаевских, а эти антихристы приперлись нивесть откуда, и кроме разбоя от них ничего не видно! Всю каторжанскую сволочь к себе подгребли!..
Эти выкрики продолжались несколько минут, пока Климов снова не поднял руку, восстановив тишину:
— Что ж, ваше отношение к прежним правителям понятно. «Мать порядка» анархия вам не по вкусу. Тут даже папа-стакан портвейна не поможет. И большевистская «рабоче-крестьянская власть» тоже.
— Да какая там рабоче-крестьянская? У большевиков в их ревкоме и рабочих то почти не был! О крестьянах и говорить нечего! А так — разный сброд отовсюду! — снова послышался крик из толпы, подтверждённый согласным гулом.
— Это понятно! — кивнул полковник, когда всё затихло. — Но вот только как вы дальше жить собираетесь? Большевики с анархистами от вас не отступятся. И не только потому что Николаев город богатый, промышленный. Пример от вас больно опасный. А ну как в других городах, рабочие, узнав, что николаевский рабочий люд вышиб этих деятелей, захотят сделать у себя так же? А следом крестьяне, они большевиками тоже не сказать, что сильно довольны. Продразвёрстку не отменили, в крестьянские дела лезут, торговать в городах и на станциях мешают, деревенскую бедноту вместо помощи, с справными хозяевами стравливают. Так что непременно большевики захотят вас придавить от греха, а анархисты пограбить ещё больше. Сейчас они возятся в Малороссии с Центральной Радой, в Приазовье с белой бригадой полковника Дроздовского, на Кубани с добровольцами генерала Корнилова. Но всех их разобьют, не сомневайтесь, рано или поздно. А разбив навалятся на вас. Одному Николаеву даже против Киевских и Донецких большевиков не выстоять, а уж обо всей стране и разговора нету. А если вдруг каким-то чудом, и по дурости большевиков, начнут побеждать белогвардейцы, и придут сюда, тоже для вас ничего хорошего. Кому-то во времена Старого Режима хочется?
— Ещё чего! Насмотрелись на господ! За людей не считали!
— Мастера и начальство штрафовали за всё! А не понравится — в рыло!
— А будешь возмущаться да справедливости требовать — за ворота! Подыхай с голоду!
— То есть, ничего хорошего от любителей хруста французской булки вы не ждёте? — снова заговорил Климов. — Правильно делаете. Это даже не касаясь того, что белые не одни придут. Без помощи чужеземных правительств и войск, «союзничков» или ещё кого, им не одолеть, а за чужеземную помощь ещё и платить надо будет. Это не вспоминая сколько цари и «временные» долгов накошеляли за границей. Вы тут про прежних господ вспоминали. А ведь те всё же свои, здешние. А каково вам будет работать на иностранных господ, если они на ваших предприятиях усядутся? Слышали наверно, как они к русским работникам относятся?
— Наслышаны, чего там!
— Как к скотине относятся!
— Хуже! Скотина денег стоит, её берегут!
— Это точно! — продолжал нагнетать полковник. — А придут чужеземные войска, из Европы, Америки, Африки, Азии, и будут все, от китайцев и индусов до
