птичьи крылья брови. Рассказывать о себе она явно не горела желанием, и всё же, решилась.
– Мой отец хан Мертвоглаз, мать была его наложницей. Вашему языку меня научил раб. Такой же как ты бессмертный воин.
– Врёшь! – заявил Альберт. – В рабстве настоящий воин Зиккурата покончил бы с собой и возродился в городе.
– Почему же ты до сих пор живой и в клетке, храбрец, раз жизнь для вас ничего не стоит?
Уела, сказать нечего. Мы надеялись на спасение, не спеша отправляться на перерождение из-за страха потерять частичку себя. Неважно, новичок или опытный воин, годами топчущий степь. Умирать всегда тяжело. Самоубийство крайняя мера, и решается на неё не каждый.
– Тот раб едва передвигался и не мог работать. Зато знал разные истории, умел читать, писать. Его было интересно слушать, и ему позволялось жить. А ты, – девушка устремила на меня пронзительный взор больших зелёных глаз, – расскажешь что-нибудь?
– Обожаю завуалированные угрозы, – на физиономию Скалозуба вернулась привычная кривая ухмылка.
– Ладно. Расскажу, – согласился я. – Случайно, убегая от болотных воинов, попал в пещеру. Наткнулся там на множество мертвецов в доспехах. Вот и снял подходящие.
– И покойники дали тебе уйти?
– Можно и так сказать. Они не мешали.
Стараясь расположить к себе принцессу, в красочных подробностях описал моё недавнее приключение. Естественно, подправив историю в нужном мне русле. Ждал вопроса о сфере и… не дождался. Словно её и не отбирали.
Требовалась информация. Любая. Даже в куче грязи порой находят алмазы. Я же старался завести беседу с пока единственным доступным источником сведений о племени и услышать какую-нибудь важную деталь, которая поможет сбежать.
Девушка, слушая рассказ, бледнела и хмурилась. Не перебивала. Спрашивала об интересующих её моментах, используя паузы в повествовании, и в целом вела себя на удивление культурно.
– Сейчас таких доспехов ни у кого нет. Даже у ханов, – подытожила принцесса. – Тебе их оставили, потому что боятся проклятия. Бабушке Амишгтай прошлой ночью приснился бессмертный воин-колдун в старинных доспехах, источающих тьму. Он шёл по степи, разгоняя Мглу на своём пути. А сегодня мы встретили тебя. Бабушка думает, что ты избран высшими силами, чтобы спасти нас.
– От кого? – удивился я.
– От мертвецов, идущих за племенем. Наши кочевья расположены на восход солнца, далеко отсюда. Две луны назад на пастухов напала стая потухших. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать, сколько в ней мёртвых. Говорят, у нас химер меньше в общем стаде. Стая стремилась к стойбищу. Мы снялись с места и ушли – потухшие трудный враг, с ними так просто не сладишь. Легче уступить им дорогу, чем биться. Они последовали за нами. Племя отдало им треть химер, наши охотники запутывали следы дорожкой из крови. Сожрав приманку, стая продолжала идти за нами и только увеличивалась.
– Бродячая стая мертвецов? – Мне не верилось в настойчивость зомби. Ходячие мертвяки считались в Зиккурате самыми тупыми монстрами. Их легко обмануть, подбросив в качестве приманки кровоточащий кусок мяса. Или же раненую химеру, как в данном случае. Так утверждал Библиотекарь. С управляемой пастырями толпой, по идее, всё куда сложнее. – И каким образом я могу вас спасти, будучи в клетке?
– Тебя выпустят перед рассветом. Отец хитростью разделил стаю и попробовал дать бой. Потухшие оказались сильнее. Погибли хорошие воины. Мы зашли на ваши земли не по злому умыслу. Племя спасается.
– Почему тогда хан не выслал послов и не предупредил Зиккурат? – вклинился Скалозуб со своевременным вопросом.
– Бабушка Амишгтай запретила. Если стая вторгнется на земли Каменного Холма и разорит их, а ваши воины и колдуны истребят её, племя не будет ни у кого в долгу.
– Чересчур гордые, – со смесью горечи и презрения в голосе заключил Альберт.
– Жители Зиккурата запрутся за стенами, куда стае не попасть. Мертвяки не отвяжутся от вас, – добавил я.
– Да, знаю. И отец знает. Бабушка Амишгтай тоже понимает это, однако, не откажется от своих слов и собирается попросить помощи у высших сил.
– А твоя бабушка, – я тщательно подбирал слова, – кто она? Мать хана?
– Не только. Она мать племени, Воплощённая, вестница воли Великих, прожившая множество жизней в смертных телах.
– Ведьма, в общем, – скривился и отвернулся Альберт.
– Она разговаривает с духами? – принялся я прощупывать почву на предмет способностей старухи.
– С предками, возвращающимися по ночам вместе с Мглой, – поправила принцесса.
– Наверное, могущественная колдунья, – попробовал я сыграть на гордости и страхе девушки. Всё-таки родная кровь, обязана ценить связь со столь важной женщиной, живой легендой племени. – Не хотел бы стать её врагом.
– Колдунья? – По-моему, Ултани услышала новое слово. – Бабушка Амишгтай сильнее любого степного колдуна. Она же Мать Племени. Высшие силы прислушиваются к ней. А люди страшатся.
– И даже хан?
Принцесса помолчала и произнесла:
– Бабушка Амишгтай всегда была добра со мной, потому что я ей никогда не перечила. Те, кто ссорится с ней, медленно умирают в мучениях. Когда-то она прокляла молодого воина из другого племени, посмевшего выкрасть её внучку – следующую Воплощённую. В ту же ночь в шатёр вползли змеи и зажалили его до смерти. С тех пор из нашего племени не крадут женщин.
Слушая Ултани, я делал выводы. Ведьма, скорее всего, умела накладывать проклятья и управлять животными. То есть, в её распоряжении свора доберманоподобных зверей, змеи и ещё неведомо кто, в степной фауне, к сожалению, пока не разбираюсь. Уровень старухи выше нашего, и значительно, поэтому она для нас противник самый опасный. На глаза ей лучше не попадаться.
Да тут все гораздо развитее нас в плане уровней. Надежда лишь на диверсию, способную отвлечь внимание степняков.
– Я должна была быть вместилищем для Матери Племени, – вздохнула девушка то ли с сожалением, то ли с облегчением. – Бабушка Амишгтай разглядела во мне дар Великих.
– То есть, бабка меняет тела?
– Её дух свободен. Она находит подходящую девушку, связанную с ней кровными узами, и перерождается в её ребёнке, зачатом от предков.
– От призраков можно забеременеть? – опять вклинился Альберт. – Это как?
Я был ошарашен не меньше Скалозуба. Мгла представлялась безжизненной массой, движимой примитивным желанием – пожирать эссенцию души. Некое подобие стада безмозглых зомби, вечно голодных. А тут вон оно как всё
