Аарон, забившись в угол и прижав к груди Брунхильду, скорбными еврейскими глазами наблюдал за странной компанией.
Сенкевич уселся на лавку, с философским видом пожал плечами.
– За что ты меня так не любишь, капитан?
– А ты не догадываешься? – вызверился тот. – Убийца, тварь!
– Ну убивал, приходилось, – примирительно заметил Сенкевич. – Слишком ты порядочный, капитан, честный и незамутненный до идиотизма.
– С-сука! – Платонов схватил его за грудки, встряхнул.
– Осторожнее, я тебе еще понадоблюсь.
– Прав, – сквозь зубы процедил Дан, отпуская рубаху и усаживаясь рядом с ним.
– Разве вы еще не уходите? – с наивным выражением лица спросил Сенкевич.
– Размечтался. Я теперь тут буду жить, – Дан выразительно указал на свои глаза, потом на Сенкевича. – Нашел дурака. Тебя оставь, ты тут же смоешься. Ты ж из пятнадцатого века уходить не хочешь.
– Ошибаешься, очень даже хочу.
– Вернемся, тут же арестую, – непримиримо пообещал Платонов.
– Как скажешь, капитан, – Сенкевич пожал плечами.
Вроде взрослый человек, эфэсбэшник, а такая наивность. Кажется, он представляет себе портал чем-то вроде двери между Энском 2013 года и Равенсбургом 1485. На самом деле это – многоуровневый коридор с бесконечным количеством ответвлений, но Платонову об этом знать не нужно, пусть себе караулит, так даже интереснее. Сенкевич пересчитает формулу портала, это несложно, а вот подбирать личности объектов для спутников не станет. Так что их опять раскидает в разные стороны, на этот раз по Флоренции. Потом и убрать можно, богач Руччелаи сумеет нанять убийц. Жаль, придется нарушить свой принцип и устранить девчонку, ну да что поделаешь, иногда нужно менять правила игры.
– А тебя в инквизиции-то не хватятся? – лениво поинтересовался Сенкевич. – И чего ты туда подался, капитан? Все же мент, он и в Средневековье мент, у вас особый инстинкт вырабатывается, как у собак-ищеек.
Платонов мрачно покосился на него, но ничего не сказал.
– Клауса-то освободи, – напомнил Сенкевич.
– А вот Клаус твой отправится прямым ходом в пыточную. Андреас…
Блондинчик понятливо кивнул.
– И опять не выйдет, – Сенкевич открыто издевался. – Он мне нужен, без него портала не получится. И потом, он же меня сдаст, и тебя сдаст. Ты что, не знаешь, что под вашими пытками все раскалываются?
– Ладно, – неохотно согласился Дан. – Ребята, возвращайтесь в казарму.
– Это прекрасно, дорогой друг, – сказал блондинчик. – Но мне думается, твое отсутствие не останется незамеченным.
– Как бы нам в пыточную за тебя не попасть, – сероволосый тощий парень выразился более определенно.
– Все будет хорошо, – успокоил Платонов. – Скажете, что я занимаюсь поиском вервольфа. А насчет пыточной не беспокойтесь, не думаю, что у Инститориса сегодня возникнет желание кого-нибудь допросить. Особенно тех, кто знает о его похождениях. Завтра – все, как договаривались.
Ближние вышли. Платонов, не убирая меча в ножны, опустился рядом с Сенкевичем. Чутко следил за каждым его движением, одновременно присматривая за пакостно скалившимся Клаусом. Алхимика он, видимо, определил как неопасного и внимания на него не обращал.
– Аарон, ужинать, – приказал Сенкевич.
Мальчишка быстро поставил на стол блюдо с хлебом, шваркнул посередине котелок с похлебкой. Сенкевич жестом пригласил Дана. Тот зыркнул злобным взглядом, отрицательно качнул головой.
– Боишься, что отравлю? – понял Сенкевич. – Ну как знаешь…
Аарон разлил по мискам аппетитно пахнущую похлебку, сел за стол. Клаус жадно набросился на еду: откусывал хлеб большими кусками, обжигаясь, шумно хлебал варево. Сенкевич осторожно попробовал:
– Неплохо. Очень даже.
– Я закладывал ингредиенты с алхимической точностью, – с гордостью заявил мальчишка.
Платонов поводил носом, тоскливо глядел на убывающую в котелке похлебку. Наконец не выдержал, придвинулся к столу, положив меч поперек колен. Сенкевич молча кивнул Аарону, тот поставил перед незваным гостем полную миску.
– Спать тоже с мечом в обнимку будешь? – поинтересовался Сенкевич.
– Спать не буду. Не надейся, – отрубил Платонов.
– Ну как знаешь. – Сенкевич доел, сыто потянулся, поднялся со скамьи. – Эх, закурить бы сейчас…
Только сказал – и зашелся в кашле.
– Докурился уже, – саркастически произнес капитан. – Рак?
– Дурак, – задыхаясь, выдавил Сенкевич. – Объект не курил. Здесь табака-то еще нет…
– А что с тобой? Туберкулез? – без всякого интереса спросил Дан.
– Прокляли меня… – Сенкевич достал платок, сплюнул, увидел красное, поморщился. – Пожелали захлебнуться кровью. Видно, колдун попался сильный. Вот и…
– Тогда тем более тебе поторапливаться надо, иначе рискуешь здесь и загнуться. Когда ты нас переместишь?
– В канун Дня Всех Святых, – сдавленно ответил Сенкевич.
Кашель постепенно утихал. Сенкевич отправился в свою комнату, завалился на кровать, блаженно вытянулся. Что-то устал после драки… Глаза закрывались сами собой. Он с трудом приподнялся, чтобы дунуть на свечу.
Скрипнула дверь. В спальню вошел Платонов с мечом наперевес.
– Ну чего тебе еще? – простонал Сенкевич.
Капитан мрачно посмотрел на него:
– Я сказал: глаз не спущу…
– Даже не думай, – непримиримо сказал Сенкевич. – Спать ты со мной не будешь.
– Даже не мечтай, – сурово откликнулся Платонов. – Ты ж не баба.
Он кинул в угол свой плащ, опустился на него, не сводя взгляда с Сенкевича.
– Твою-то мать… – тот дунул на свечу, со стоном откинулся на подушку.
– Завтра ночью идем на вервольфа, – в темноте сказал Дан. – Не знаю, как с тобой быть. Привести туда и связать? Или же связать и оставить здесь, под присмотром, скажем, Ганса?
– Не надо связывать, – прохрипел Сенкевич. – Я помогу.
Глава пятнадцатая
Дан
Посреди ночи Энгель поднялся, растолкал Андреаса. Вдвоем, стараясь ступать как можно тише, они отправились будить Ганса. Это было делом сложным и многотрудным: здоровяк спал сном праведника, а при внезапном пробуждении мог выдать непредсказуемую реакцию – заорать или, еще хуже, врезать, не разобравшись. Энгель с Андреасом заняли позиции по обе стороны от заливисто храпевшего Ганса, принялись настойчиво трясти его плечо.
– А… что… корова недоена? – в последний раз всхрапнув, выдал Ганс.
Ладонь Андреаса надежно запечатала ему рот, Энгель крепко ухватил за руки, шепнул:
– Т-с-с. Вставай, идем на охоту, как договаривались. Лук и стрелы из оружейной я спер еще вчера.
Убедившись, что товарищ пришел в себя, он отнял руку. Ганс уселся, потянулся, пробормотал:
– Иду-иду… ох, не к добру это…
Они взяли за дверью заранее заготовленные факелы, прошли длинным коридором, миновали, крадучись, келью брата Готфрида и выбрались через маленькую дверь хода для прислуги, которую Энгель ловко отпер отмычкой.
Ночь была холодной и темной. Ледяной ветер тащил по улицам сухие листья вперемешку с пылью, швырял в лицо, забирался под плащ, пытался затушить факелы. Прятаться нужды не было – Равенсбург с наступлением сумерек опустел, лишь изредка в ночи слышались шаги патруля. В случае чего их тоже приняли бы за караульный отряд.
Они отошли от ратушной площади и зашагали по торговой улице.
Ганс вдруг остановился, зажмурился, вытянул руки вперед, потом развел в стороны, потоптался на месте, выдал:
– Плохо…
До нужного места было еще далеко, но возможно, вервольф сейчас где-то рядом, и Ганс это почувствовал?
– Он идет? – уточнил Андреас.
– Нет. Просто плохо.
– Но вервольфа нет?
– Я его не вижу. Но плохо, что-то будет…
Двинулись дальше, перешли на центральную улицу, где жила местная знать. Здесь не было караульных.
– И тут плохо, – заявил Ганс.
– Да у тебя все плохо, – фыркнул Энгель.
– Он прав, друг мой, – возразил Андреас. – Неужели ты сам не ощущаешь: что-то давит на этот злосчастный город? Вервольф, ведьмы, колдуны, бесноватые… Как будто на Равенсбурге лежит печать проклятия, отверженности. И когда твориться злу, как не сейчас, в канун праздника Всех Святых?
– Да уж. – Энгель поежился. – Нормальных людей нынче из домов не выгонишь.
– Канун Дня Всех Святых завтра, – возразил Дан, выходя из-за кустов. – Идемте, надо еще засаду устроить. – Он указал на большой, обнесенный каменным забором дом с башенками на крыше:
– Здесь.
– Не думал, что придется приходить к родному очагу с такой печальной миссией, – вздохнул Андреас.
Накануне они с Даном изучили улицу и присмотрели места для засады. Сейчас все было готово. Барон отпер своим ключом ворота, провел Энгеля к дому. Вскоре вор с луком занял свое место в одной из башенок на крыше, Дан с Сенкевичем и Гансом устроились в высоких кустах, Андреас спрятался за стволом толстого дуба, росшего возле стены.
