Эммон.
Вальдрек кивнул, в бороде у него блеснули серебряные кольца.
– Они проливали свою кровь в море, испрашивая безопасного плавания. А когда застряли здесь, прикованные к этим берегам проклятым туманом, не позволявшим им отыскать путь обратно в мир, их подношения стали… сложнее. Обернулись настоящими жертвами. Они выпускали в океан всю кровь из тел и топили их с камнями на шее.
Рэд беспокойно переминалась с ноги на ногу. Она знала, что поклонение чудовищным древним богам было связано с жестокостью, пока их не изгнали Короли, но в книгах, найденных ею в библиотеке Валлейды, это описывалось очень туманно.
Файф сел на стул, что освободил Вальдрек, и устало махнул девушке за барной стойкой. Каю повторила за ним, подняв два пальца, когда служанка взглянула на нее. Смутно знакомый Рэд мужчина за другим краем стола опустил карты, но по-прежнему смотрел на них, склонив голову и пряча глаза за светлыми волосами. Рэд лишь коротко взглянула на него и не стала пытаться вспомнить, где они могли видеться раньше, слишком поглощенная рассказом Вальдрека.
– Но жертвы не принесли им освобождения, – продолжал тот. – Левиафана заперли вместе с другими, и всякая связь с ним была спутана и сломана Тенеземьем. Однако до людей стали долетать отголоски странного знания. Оно являлось им во снах, разрозненными кусками. Тем не менее, их хранили – вырезали на стенах вместе со всем остальным.
Рэд подумала о тех угловатых, похожих на руны узорах, перемешанных с плавными линиями. Их грубые очертания выбивались из общей картины.
– Но условный краткий язык, на котором они создавались, умер вместе с древней религией. Туда ему и дорога. Все, кто его знал, выживали из ума. – Вальдрек задумчиво покрутил одно из колец в бороде. – Только самое первое поколение умело его разбирать. Все остальные решили с этим не связываться.
Им принесли напитки. Каю подвинула один из своих к Раффи. Файф угостил Лиру, когда она протянула открытую ладонь.
Рэд и сама бы не отказалась от пары глотков, но подумала, что в предстоящем им деле стоит сохранять ясность ума.
Вальдрек сделал огромный глоток, оставляя на усах пивную пену, и отставил кружку.
– Так что да, Волк, я знаю, о каком рисунке ты говоришь. Но нет, я не знаю его смысла.
– Я знаю.
Мужчина за другим краем стола наконец поднял взгляд от карт. Лицо его выражало смесь решимости и смущения, словно он не собирался заговаривать. Его светлые волосы нависали над темными глазами.
Еще миг ушел на то, чтобы Рэд наконец вспомнила, где она видела его раньше.
– Бормейн.
Глава семнадцатая
Рэд
Впрошлый раз, когда Рэд его видела, Бормейн был одной ногой в могиле и бредил от теневой хвори, прикованный к постели в подвале магазина Ашейлы. Даже когда они с Эммоном исцелили его, он оставался бледным и напоминал то ли восковую куклу, то ли мертвеца.
С тех пор он определенно ото всего оправился. Теперь Бормейн выглядел здоровым молодым человеком, словно ему и не довелось перенести нечто намного более жуткое, чем смерть.
– Да, это я, – кивнул он почти робко. – Я… спасибо вам. Кстати. И я… – Он тяжело сглотнул; вид у него стал страдальческим. – Я прошу прощения за все, что говорил тогда. Я знаю, что… что сказал много злых вещей окружающим, и я не…
– Не беспокойся об этом. – Бедолага выглядел страшно виноватым, а Рэд хорошо представляла, каково облекать такие чувства в слова. Она мягко и ободряюще улыбнулась ему. – Не нужно извиняться.
Эммон не казался настолько же удивленным преображением Бормейна, как Рэд. Судя по всему, он нередко видел его и до заражения тенью, и теперь узнал сразу. Волк склонился к нему и деловито спросил:
– Так ты знаешь, о чем эти рисунки?
Бормейн поежился, словно внимание Эммона его немного тревожило.
– Думаю, да, – ответил он, теребя уголки игральных карт. – С тех пор, как я перенес теневую хворь, мне стали понятны некоторые из… странных узоров, назовем их так. Значит, если ваша роща ключей из их числа, у меня должно получиться прочесть и ее.
Вальдрек по-прежнему сидел, примостившись на краю стола, но все его тело словно застыло. Он смотрел на Бормейна полными одновременно горя и опаски глазами.
– Мне ты этого не говорил, мальчик.
Тот снова то ли поежился, то ли пожал плечами.
– Я и так долго был обузой, – пробормотал он. – И это все пустяки. У меня от них иногда болит голова, но я научился почти не замечать их.
Молчание. Эммон бросил взгляд на Рэд, и они без слов согласились не вмешиваться в этот разговор.
А вот Каю ничего такого не решала.
– Разумно. Я для себя поняла, что сокрытие своих слабостей – единственный способ выжить. Иначе кто-нибудь обязательно обернет их против тебя. – Она опустошила кружку и жестом потребовала новую. Щеки у нее раскраснелись, а глаза блестели – алкоголь уже делал свое дело. – Короли и тени, вечность не пила хорошего пива.
У Рэд от беспокойства побежали мурашки по шее. Заявление Каю добавило штрих к ее образу, но штрихов этих все еще не хватало для цельной картины.
Принесли новое пиво. Каю залпом выпила и его. Через стол от нее Файф задрал брови почти до корней волос.
Раффи подсел поближе к Бормейну, не обращая внимания на то, как и сколько пьет Каю.
– Что тебе попадалось среди других резных рисунков?
Вопрос казался естественным – если руноподобные узоры хранили в себе послания Древних из Тенеземья, они могли содержать что-то полезное, сколь бы невнятными ни были, – но Бормейн тут же побледнел. И снова опустил глаза к своим картам, словно на них ему смотреть было легче, чем на Раффи.
– Ничего достойного упоминания, – наконец сказал он. Попытался грустно усмехнуться, но скорее судорожно скривился. – Они вряд ли способны помочь. По крайней мере, мне так кажется. Правда, я стараюсь отгораживаться от них большую часть времени. – Бормейн помотал головой. – Они не… они кажутся непостижимыми для нашего сознания, если вы понимаете, о чем я. От попыток осознавать их смысл мне становится больно, а если вдруг и получается – он оказывается жутким.
Рэд подумала о богоподобных чудовищах, бесконечно далеких от человеческой природы и живущих в перевернутой подземной тюрьме, и о том, что они могли пытаться донести до тех, кто жертвовал им свою кровь и собратьев. И тяжело сглотнула.
– Ты уверен, что при всем этом хочешь попытаться прочесть рощу ключей? – Эммон произнес это до странного мягко, хотя выражение у него на лице застыло резкое.
