Можно представить, к каким последствиям может приводить такое непонимание в деловой или в дипломатической переписке. Греки, жившие в разных полисах, понимали друг друга не лучше и выработали одинаково понятную всем версию эллинского языка: чтобы говорить и договариваться, чтобы писать единые для всех документы.
Койнэ — это общий язык коллектива, принадлежащего к родственным народам и языкам. Так же точно, как и в Элладе, сложился «княжеский койнэ» на Руси — который был понятен всем жителям Древнерусского государства, независимо от принадлежности к племени. На «княжеском койнэ» писались официальные документы, а многие купцы вели делопроизводство.
В Новгороде встречаются и тексты, написанные на прибалтийско-финских языках буквами славянского алфавита. Писали славянскими буквами, но на своем языке — примерно как пишут в наше время казанские татары и казахи.
Известны записи на бересте, сделанные на латинском языке, — жившие на Готском конце немцы сохраняли связь с западной Церковью.
Уже говорилось, что «соотношение трех древнейших концов — Славенского, Людина (постоянно связанного с Прусской улицей) и Неревского толкуется как след разноэтнической структуры древнего Новгорода, след трех поселений северо-восточных славян, северо-западных славян (вероятно, и балтов) и прибалтийско-финского населения» [117. С. 45].
Берестяные грамоты подтвердили еще раз, что Новгород X–XV веков оставался разноязычным городом, пестрым по этническому составу.
Новгород — крепкий орешек
Мне уже доводилось писать про убогую «теорию» Морозова-Фоменко-Носовского-Бушкова. Если передавать содержание этой «теории» предельно кратко, то авторы претендуют на совершенно новое «прочтение» русской (и не только русской) истории. Все, что мы считаем историей русского народа, Руси и Российской империи, согласно авторам — фальсифицировано. В нашем прошлом не было никакой такой Киевской Руси, не было Господина Великого Новгорода, не было даже Ивана Грозного — в этом «образе» слились четыре разных царя. Тем более не существовало никакого такого монгольского завоевания Руси.
И не могло существовать, потому что до воцарения дома Романовых от Китая до Европы простиралась огромная империя, Русь-Орда. Единое государство, разные части которого говорили на разных языках, а своих императоров-царей-ханов называли разными именами. А единая Церковь империи объединяла не только католиков и православных, но и магометан.
Не буду в очередной раз разоблачать эту вредную и нелепую «теорию», тем более что уже сделал это в другой книге [96]. Отмечу только — Носовский и Фоменко просто патологичны в отношении Новгорода. Ну не любят они Древний Новгород и изо всех сил стараются доказать, что город на Волхове — вовсе никакой и не Новгород.
В ранних творениях Носовского и Фоменко царит очень простое объяснение, почему «настоящий» Новгород — это именно Ярославль: «такова наша гипотеза».
Позже «мы привели аргументы в пользу гипотезы, что исторический Великий Новгород это на самом деле Владимиро-Суздальская Русь, а знаменитое Ярославово дворище это город Ярославль на Волге. А в том городе, который стоит на реке Волхов и сегодня выдается за древний летописный Великий Новгород, не было ничего того, о чем сообщают летописи, говоря о Великом Новгороде».
Фоменко убежден, что подмену произвели (ну конечно же! — А. Б.) Романовы, которые ориентировались на Запад и во имя этой идеи распорядились перенести Новгород с его исконного места на Волге к истоку Волхова, «на место крохотной крепостцы, название которой навсегда выветрилось из народной памяти, будучи вытеснено фальшивым наименованием Новгород».
Или вот еще перлы, достойные запойного слесаря: «В Новгороде вечевая площадь называлась Ярославовым дворищем. Но археологи эту площадь не нашли, хотя долго искали. Между тем само название города Ярославля указывает на то, что Ярославово дворище и Ярославль — понятия нерасторжимые. Тем более что на Волге имеется Нижний Новгород. Значит, на той же Волге должен быть и Верхний Новгород. Где же ему быть, как не в Ярославле? Ведь еще Иван Грозный намеревался сделать Ярославль своей столицей вместо Москвы».
В этом отрывке текста что ни слово, то вранье: и Ярославово дворище превосходнейшим образом нашли, и Иван Грозный никогда не собирался переносить столицу в Ярославль, он хотел перенести столицу в Вологду.
Что же до названия Нижний Новгород… Нижний Новгород именуется Нижним потому, что находится в регионе, который назывался в те времена Низом или Низовской землей. А Новгородом назвали его потому, что по легенде основали его новгородцы на перекрестке водных путей и волоков.
Перенесли, значит, злые Романовы Новгород из Ярославля в неведомую крепостцу… Вот только как они, гады, ухитрились насыпать культурный слой этого великого города?!
Впрочем, передаю слово одному из ведущих ученых-археологов нашего времени, Валентину Лаврентьевичу Янину:
«Ну ладно, согласимся на минуту с доводами Фоменко, заклеймим коварство Романовых и задумаемся: что нужно было сделать, чтобы перенести Новгород в устье Волхова? Для осуществления этой идеологической диверсии нужно было переместить колоссальное количество культурного слоя.
Заметим, что протяженность валов Окольного города в Новгороде достигает 11 километров, а сами валы имеют высоту 6–8 метров. Итак, во-первых, надо было выкопать вокруг некоего пустого пространства с маленькой крепостцой посредине глубокий ров и вынутой из него землей насыпать мощный вал. Правда, и с этим не все в порядке. На шведском плане Новгорода 1611 года (то есть еще до-романовского времени) валы Окольного города уже показаны, а обширная документация XVII века касается лишь возобновления строительства на валах деревянных укреплений, которые затем были уничтожены по приказу Петра Великого, неосмотрительно не согласовавшего свои действия с «национальной идеей» Романовых.
Пойдем дальше. Выкопав ров и насыпав вал, следовало заполнить внутреннее пространство имитирующими древность культурными напластованиями — то есть не глиной и песком из окрестных мест, а несомненными остатками человеческой жизнедеятельности: керамикой, утварью, древними женскими украшениями, стрелами, наконечниками копий, деталями конского убора, берестяными грамотами и т. д. Теперь попробуем подсчитать.
Культурные слои Новгорода имеют мощность до 9-10 метров, а в среднем — 4, располагаясь на площади в 240 га. Чтобы учесть количество кубометров культурного слоя, не нужно быть академиком и математиком — кубометров этих около 10 миллионов! Именно столько, если следовать логике Фоменко, переместили зловредные Романовы. А сколько потребно подвод для перевозки такого количества грунта с Волги на Волхов, пусть считает Отделение математики РАН. Причем работа должна была быть исключительно тонкой: более древние слои нужно было свалить раньше, а новейшие напластования предварительно разместить на резервных площадках…
А еще предстояло подделать остатки многих тысяч деревянных домов, многоярусные мостовые, хитроумные системы благоустройства. Какая сложная задача легла на плечи крепостных мужиков и их начальников! А еще романовским прорабам предстояло разобрать и переместить на новое место более сотни каменных храмов, возведенных к XVII веку в Новгороде-«Ярославле», затем собрать их заново и расписать фресками, не перепутав XI век с XIV. Взявшись за такое, Романовы, несомненно, ввергли Россию в хаос экономического разорения. Не с этого ли нелепого расточительства начались все наши нынешние беды?» [118].
Думаю, бредовость фоменкизма-носовскизма уже стала вполне очевидной. Но откуда эта острая неприязнь к Новгороду? Полагаю, только от одной-единственной, но «зато» очень важной причины: Новгород — слишком уж крепкий орешек для Фоменко. Такой крепкий, что об него сразу же, с первого укуса, обламывает зубы вся его убогая, белыми нитками шитая «теория».
Действительно: «слухи о новгородском деревянном календаре широко известны и не знать о них трудно. Почему мы говорим о слухах? Дело в том, что нам не известно ни одной сколько-нибудь подробной работы по дендрохронологии Новгорода на Волхове».
Если читатель внимательно читал мою книгу, он уже знает — именно в Новгороде и на материале новгородских раскопок созданы новые методы датирования, написаны буквально десятки, если не сотни книг — и для узких специалистов, и для широкой общественности. В том числе две фундаментальные монографии Б. А. Колчина и Н. Б. Черных [119; 120]. Впрочем, пишут о дендрохронологии на разных языках, не только на русском [121]. Эти книги и множество других снабжены подробнейшими графиками [120. С. 26].
Стоит заняться Древним Новгородом, стоит хотя бы вообще признать его существование реальным — и все, написанное Фоменко и Носовским, летит, как фанера над Парижем. В числе прочего летит и их утверждение о странном «разрыве» дендрохронологии в начале XI века. Нет никакого разрыва, дендрохронологическая шкала доведена до конца VIII века.
