— Филин, быстро переодевайся во что-нибудь более подобающее для лучшего ресторана Сомбероса. Я жду тебя на улице, — и она стремительно вылетела за дверь.
Я в полнейшем недоумении, оглушенный стремительной атакой, бессознательно переоделся в парадный камзол и вышел на улицу. У подъезда стояла роскошная карета с гербами герцогов Маринаро. Возле входа меня дожидалась Свента, держа в руках маленькую изящную сумочку. Я подал ей руку и помог подняться в карету. Затем и сам устроился напротив. Щелкнул кнут кучера и экипаж неторопливо двинулся по улицам столицы. Всю дорогу мы молчали. Свента хмурилась и смотрела в окно, а я гадал, что могло случиться и что все это значит.
В памятном мне ресторане, в нем мы со Свентой два года назад праздновали поступление в академию, даже столик нам был сервирован тот же. Мы разместились, молча выпили по бокалу вина, и Свента ровным тоном сказала.
— Филин, я выхожу замуж.
Я никогда не питал напрасных надежд. Знал, что это рано или поздно произойдет, но вот чтобы так неожиданно и в таком антураже — не ожидал. Осень в моей душе стремительно сменилась полярной зимой. Во мне все заледенело и окаменело. От стужи где-то далеко в душе печально лопались скалы безумных мечтаний, и пронизывающий ветер тоски злобно выл похоронную песню прощания с летом и солано.
— Мои поздравления, Свентаниана, — сказал я мертвым голосом, — Я могу узнать, кто этот счастливец?
— Можешь…, если очень захочешь, — тем же ровным тоном сказала Свента и вдруг словно взорвалась, — Меня поражает, как ты иногда бываешь слеп. Может ты не Филин, а крот? Или только темной ночью ты способен глаз мышиный разглядеть, а при ярком свете ничего не видишь? Пойми же. Я не хочу несколько лет ждать, пока твои рукодельницы вышьют, наконец, полотенце достойное меня. Меня вполне устроит самое простое. Пусть даже влажное после душа. Ты это понимаешь?
Я все еще никак не мог взять в толк, о чем речь. Заледенелые мысли с трудом шевелили озябшие извилины моего задубелого мозга. Вспомнился наш отъезд на практику и шутка с полотенцем… Нет все равно не улавливаю связи.
— Так… за кого же ты замуж все-таки выходишь? — умнее вопроса моя голова родить была не способна.
Свента возмущенно посмотрела на меня, фыркнула и четко ответила.
— За тебя, медведя брасерского! За тебя выхожу! Теперь понял, наконец, глупый Филин? — и ехидно добавила в своей обычной манере, — Если ты не возражаешь, конечно.
Ошеломляющая новость просачивалась в меня буквально по капле. Буйная радость и щенячье ликование постепенно стали вытеснять зиму и стремительно оттаивать лед, сковавший душу. Но я все никак не мог поверить, что это не жестокий розыгрыш. Во рту стало сухо как в безводной пустыне, и я со страшным волнением, глядя прямо — что теперь врать — в любимые глаза, прохрипел.
— Свента, ты надо мной издеваешься? Если так, то это слишком жестоко, так со мной поступать.
— Нет, Филин, — очень серьезно сказала Свента, — Не издеваюсь. Разве я последняя дрянь, чтобы так над тобой измываться? Но ты не ответил. Ты-то как? Не возражаешь?
— Да, — ответил я вне себя от счастья.
— Что-о-о-о-о? — угрожающе протянула Свента и в глазах ее зажглись до сладкой боли знакомые демонята, — Возража-а-а-а-аешь?
— Нет! — вскрикнул я, — Ни в коем случае…, то есть…, - совсем запутавшись, я жалобно посмотрел на девушку и промямлил, — Я не возражаю…, наоборот, очень хочу этого… Я не смел мечтать.
— Так ты собираешься делать мне предложение? Или нет? — снова ехидно и весело спросила меня Свента.
— Да…, то есть нет… То есть, — я резко выдохнул. Медленно вдохнул и четко проговорил, — Свентаниана, я давно люблю тебя, прошу принять от меня полотенце, и пусть Боги благословят наш брак.
— Филлиниан, я с радостью приму твое полотенце, и пусть Боги благословят наш брак.
Я сидел настолько оглушенный свалившимся на меня счастьем, что не сразу расслышал, как Свента меня зовет.
— Филин, очнись!
— Да, счастье мое!
— Нам надо решить вопрос с обрядом.
— А чего тут думать? Приедем на каникулы в Маринаро и я приду к тебе с полотенцем…
— Чтобы за эти два месяца какая-нибудь певичка или Кламира успела задурить тебе голову?
— Какая певичка? И при чем тут Кламира?
— Об этом, милый, ты мне потом все расскажешь. А сейчас вставай, поехали к нам.
Мы встали и направились к выходу. Представляете, я не съел ни крошки и даже не вспомнил о еде! Для меня это очень не характерно. И смутные подозрения, кто у нас в семье будет командиром, начали поднимать свою голову.
Почему я решил, что мы едем в общежитие, не понятно. Привык уже, наверное, за два года, что там наш дом. Карета остановилась против парадного входа в особняк герцогов Маринаро. Я вышел из кареты, подал руку Свенте, помогая ей выйти, потом, так и не отпуская ее руки, вместе с ней вошел в двери. В приемном зале особняка толпились какие-то люди, среди которых я с удивлением увидел своих родителей. Они подошли к нам, посмотрели на наши лица, и отец протянул мне свернутое полотенце. Я взял его и оглянулся в поисках родителей Свенты, которые тоже не замедлили подойти к нам. В зале, как по мановению волшебной палочки установилась тишина. Я протянул развернутое полотенце отцу Свенты и произнес слова обряда.
— Я прошу Богов дать мне в жены Свентаниану Деи Маринаро — Вашу дочь милорд.
Герцог взял полотенце и на вытянутых руках подал его нам. Я вцепился в свой край как клещ — вырвать его у меня можно было теперь только вместе с руками. Герцог, выдержав паузу, резко, но не сильно дернул полотенце к себе. А вот и не удалось ему. Этот кусок вышитой материи так и остался в наших руках!
— Боги не против вашего брака, дети! Да будет он благословен!
Все вокруг нас восторженно завопили, а мы стояли и смотрели в глаза друг другу. Наши руки без нашего сознательного участия соединили края полотенца, а мы так и стояли рука в руке и полотенце между нами. Очнулись после возгласа.
— Поехали. Все уже сидят в экипажах. Пора ехать в храм.
Все остальное было как в тумане. Поездка в храм. Мы со Свентой у алтаря Богини Жизни — молоденькой девушки, распахнутые руки которой с ладонями, обращенными к солано, обвивают зеленые змейки, держащие в пастях цветки колокольчика. Жрица что-то говорит, окуривая нас приятным дымком, и надевает брачные браслеты в виде тех же змеек. Нас выводят из храма и сажают в карету. Везут в особняк и сажают на почетные места в банкетном зале. Мне все эти детали не интересны. Я там — в заоблачных далях, где нет места всей этой суете. Там есть только безбрежное счастье и чистое, как любовь, небо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
