Кристабель постаралась скрыть удивление. Такой способ никогда не приходил ей в голову.
— А мне нравятся «французские письма», — пожала плечами миссис Талбот. — С ними все гораздо аккуратнее. Он по-прежнему настаивает на их использовании, леди Хавершем?
Кристабель багрово покраснела.
— Я… я… предпочла бы не обсуждать это.
— Посмотрите только, она краснеет! — воскликнула леди Дженнифер. — Наша откровенная беседа шокирует вас, леди Хавершем?
— Нет-нет, нисколько, — соврала Кристабель.
— Но вы в ней почти не участвовали. Скажите, что вас раздражает в Берне?
Кристабель попыталась вспомнить о чем-нибудь наименее… нескромном.
— Он постоянно стягивает с меня одеяло. Мне приходится просыпаться среди ночи, чтобы вернуть его.
Женщины недоуменно переглянулись. Леди Хангейт наклонилась к Кристабель:
— Вы хотите сказать, что Берн действительно проводит с вами ночи?
— Ну разумеется.
— Ничего тут не «разумеется», — вмешалась миссис Талбот. — Берн никогда ни с кем не спит. Он может задремать, но не больше чем на пару часов.
Остальные женщины дружно закивали, и сердце Кристабель радостно забилось.
— Выходит, Берн ни разу не провел ни с одной из вас целую ночь?
— Ни разу, — подтвердила леди Хангейт.
Леди Дженнифер пренебрежительно махнула рукой:
— Это только потому, что она вдова. Он спит с ней всю ночь, потому что ей не надо спешить к мужу.
— Не думаю, что причина в этом, — возразила незнакомая молодая женщина. — Моего мужа часто не бывает в Лондоне, а слуги очень мне преданы, но, сколько я ни просила Берна остаться на ночь, он всегда уходил.
А с Кристабель он проводит всю ночь. Каждую ночь! Может, она все-таки значит для него больше, чем другие? Или остается с ней только для того, чтобы не спускать с нее глаз?
— Что меня всегда раздражало в Берне, — заметила леди Хангейт, — так это всякие дурацкие слова, которые он мне говорил: «детка», «моя маленькая» и тому подобные.
— Это его ирландская кровь, — объяснила миссис Талбот. — Ирландцы обожают всякие нежности.
— Да и я не возражаю против нежностей. Просто мне не нравится его выбор. Я взрослая женщина, какая же я, черт побери, «детка»? И уж точно не «его маленькая».
— А мне это нравится, — призналась Кристабель, — и я прямо таю, когда он называет меня «любимой».
Женщины еще раз обменялись между собой взглядами.
— Он называет вас «любимой»? — изумленно переспросила миссис Талбот.
—Да, иногда, — смущенно пробормотала Кристабель, чувствуя, что взгляды присутствующих устремлены на нее.
Леди Хангейт откинулась в кресле и недоверчиво произнесла:
— Ну-ну, это очень интересно.
— Это ничего не значит, — резко произнесла леди Дженнифер. — Он, кажется, и меня пару раз называл «любимой». Я просто не помню.
— А я отлично помню, — вставила молодая женщина, в голосе которой слышались нотки зависти. — Меня он так никогда не называл.
— Меня тоже, — призналась миссис Талбот.
— Похоже, к леди Хавершем Берн повернулся иной стороной, чем ко всем нам, — заключила леди Хангейт.
— Глупости, — разозлилась леди Дженнифер. — Леопард никогда не меняет своих пятен. Если он ведет себя не так, как обычно, значит, ему что-нибудь от нее надо.
Кристабель крутила в пальцах веер. Возможно, так оно и есть. Хотя она не понимала, каким образом Берн собирается приблизиться к своей цели, называя ее «любимой».
— Как бы там ни было, — добавила леди Хангейт, — Берн становится старше. В какой-то момент любой мужчина перестает разбрасывать камни и начинает их собирать. Даже такие, как Берн, иногда влюбляются и женятся.
— Берн? — переспросила леди Дженнифер с нескрываемым презрением. — Мечтающий о домашнем очаге? Не смешите меня. Этот мужчина не способен на любовь, а тем более на женитьбу.
— Это неправда, — раздался негромкий голос. Все повернулись к леди Кингсли, а она покраснела, но упрямо продолжала: — Я когда-то… хм… знала женщину, которая уверяла, что он любил ее и просил стать его женой.
— Эта женщина либо сумасшедшая, либо лгунья, — безапелляционно заявила леди Дженнифер. — Послушайте, да если вы хотя бы упомянули слово «любовь», разговаривая с Берном, то можете навсегда с ним проститься. Он, может, в этот раз и переспит с вами, но начиная с завтрашнего дня вы его уже не увидите. И вам уже не поможет, если вы станете уверять, что совсем не имели этого в виду, что просто шутили… — Леди Дженнифер осеклась, словно поняв, что сказала уже слишком много, но потом решительно продолжила: — Если хотите порвать с Берном, просто скажите ему: «Я люблю тебя», — и он порвет с вами сам.
У Кристабель пересохло в горле при мысли о такой ужасной возможности.
— Это правда, — грустно подтвердила миссис Талбот. — Нельзя говорить ему этих слов, если хочешь остаться его любовницей.
Кристабель взглянула на побледневшую леди Кингсли. Будь она проклята! Это из-за нее Берн стал таким. Как могла она разбить его сердце! Это она научила его быть холодным, не допускать никого в свое сердце, бояться даже упоминаний о любви и браке.
Кристабель вздохнула. Нет, это несправедливо. Конечно, эта женщина причинила ему боль, но были и другие вещи, сделавшие Берна таким: тяжелое детство, предательство принца…
— А кто из вас знает что-нибудь о пожаре, в котором погибла мать Берна? — неожиданно спросила Кристабель, решив, что сейчас самый подходящий момент хоть что-то выяснить про это. — Как это случилось?
— Кажется, дело было в неисправном очаге, — ответила миссис Талбот. — Я в хороших отношениях с владельцем театра, где когда-то служила мать Берна. Он рассказал, что случилась самая обычная история: съемная квартира, старый дом в бедном районе. В таких часто случаются пожары.
— А где же был в это время сам Берн? — продолжала допытываться Кристабель.
— Он был там же. Пожар начался поздно вечером, Берн уже спал, когда его мать вернулась домой с какой-то веселой прогулки и обнаружила, что дом охвачен пламенем. Она бросилась в квартиру, вытащила ребенка, но сама при этом так сильно обгорела, что позже умерла в больнице.
— Значит, адский огонь настиг-таки миссис Берн? — засмеялась леди Дженнифер. — Отличный сюжет для проповеди.
Кристабель почувствовала приступ дурноты от подобной бесчувственности.
— Элеонора, ради Бога! Имей уважение к мертвым, — резким тоном произнесла леди Хангейт.
— Не будь ханжой. Признайся, что все это очень поучительно и даже…
— Простите, — пробормотала Кристабель, вставая. Она почувствовало, что с нее уже всего этого хватит и надо уходить отсюда, пока она не выцарапала кому-нибудь глаза.
