Но человеку сколько ни дай – все мало! И перекупщики со временем открыли для себя новую золотую жилу, когда доперли, что законных владельцев чеков можно кидать – и практически безнаказанно. Дело в том, что на чеке имелось государственное клеймо: «продаже не подлежит» – то есть обменять его можно было лишь один к одному, а все прочее автоматически становилось спекуляцией! И тут же возле магазина появились кидалы, умело манипулировавшие языком и пальцами, – и вернувшийся из загранки народец стал частенько при неформальном обмене получать за чек не два рубля, а рубль – ну прямо как от государства! Естественно, потерпевшие с воем бросались в 30-е отделение, где местные опера им говорили:
– Обождите, обождите, чек стоит рубль?
– Рубль, – кивали облапошенные.
– Вам сей рубль уплачен?
– Уплачен…
– Так что ж вы тогда уголовный розыск тревожите?! Вот если вам куклу втюхают или всунут за тысячу чеков сто рублей мелкими купюрами – тогда и приходите! Мы тогда этих супостатов в Сибирь законопатим… Да, кстати, а где вы работаете? Ах, в институте «Гипроникель»… И что, много в вашем институте желающих слетать на Кубу, чтобы подзаработать?
– Ох, много.
– Ну так и идите… к себе в институт! А то зашлем вашему руководству представление о том, как вы пытались спекуляцией заниматься… Чек-то продаже не подлежит.
Обманутые выходили из 30-го отделения, как после ледяного душа. А тамошние опера и вовсе оборзели вскорости – посоветовали ломщикам отводить лохов на предмет развода за двести метров от магазина, туда, где уже не их земля, – чтоб можно было, вообще не морочась, терпил в шестнадцатое отфутболивать. Конечно, не все сотрудники занимали такую позицию ради корысти – но у них была четкая установка на «отбой» заявлений, да и формально сделка «один-один» действительно была честной…
Знавшие все эти нюансы скупщики и кидалы жирели и наглели, по магазину ходили вальяжно, нехотя отвечая на вопросы жаждущих поменять чеки, – то есть как бы уже они делали одолжение. Артур Тульский мало вникал в процессы на набережной Макарова, опыта и наглости оперов «тридцатки» у него не было, поэтому, когда в 16-е повалили заявители, он поначалу встал на их сторону. Но Витя Ткачевский очень быстро объяснил ему, что их отделению весь этот геморрой, портящий показатели, – не нужен, и потребовал решительно разобраться с мошенниками, нарушающими границу, – мол, пусть «тридцатка» сама свое говно расхлебывает. А у Артура все руки не доходили… А Витя все требовал…
На этот раз Тульский понял, что начальник дошел до «критической точки кипения», вздохнул и кликнул себе в подмогу Степу Харламова. Харламов Степа, недавно перешедший в милицию из внутренних войск, характером обладал добродушным. Он мог подолгу терпеть насмешки и ор вокруг себя, но после определенной фразы тягуче, по-зэковски плевал себе под ноги и говорил: «О как!» – это был уже нехороший сигнал, после которого те, кто не был знаком со Степой, очень сожалели о своем неправильном поведении.
…В магазине на Макарова Артура и Степу в лицо никто не знал. Оперативники быстренько огляделись, сориентировались в расстановке фигур и выбрали самых отожравшихся – а ими оказались известные кидалы Саша Лерп и Юра Швед.
– Выйдем-ка на воздух, разговор есть! – похлопал по плечу Лерпа Тульский. Дважды судимый за мошенничество кидала лениво потянулся и ответил несколько свысока:
– А шо ты за фрукт, чтобы я терял на тебя время?
– Розыск шестнадцатого. Выходим-выходим! – подбодрил его Артур, научившийся уже не вести специальные профилактические беседы при посторонних, которые потом неожиданно могут стать свидетелями.
– Я ничего не потерял, сынок! – отмахнулся Лерп.
Тульский аж задрожал внутри. Обращение «сынок» он воспринимал только от Варшавы и уважительно терпел от Токарева-старшего. Не задумываясь, он каблуком саданул по стопе Лерпа и тут же добавил коленом ему в промежность – мошенник стал заглатывать жабрами воздух, выпучивая глаза:
– Ты… ы-ы-х… эт-то… ы-ы…
– Глаз высосу, перхоть барыжная, – очень тихо сказал ему на ухо Артур. Между тем Харламов выдернул кушак из моднейшего белоснежного плаща Шведа (того даже развернуло) и гаркнул, показывая, что два года в конвойных войсках не прошли даром:
– Шнурки, ремень – долой! Металлические пуговицы отодрать! Подбородок прижать, руки на загривок! Не оборачиваться! Первый – на выход! При выходе из магазина – на корточки – баулы перед собой! Овчарками затравлю, суки!
Швед впал в ступор, а Лерп, мгновенно учуявший запах костра на лесоповале лагпункта № 15 под Костромой, наоборот, сразу засеменил к выходу. Глаза у него засветились заискивающей покорностью, руки автоматически сомкнулись за спиной:
– Начальник, все путем, не зверей!
Швед, еле увернувшийся от пенделя, последовал за ним:
– Командир, командир – нет проблем!
– Командиры все в следственных изоляторах остались, а здесь – начальники! – поправил его Степа. – Понял?!
– Понял, понял, господи ты боже мой!
– Сегодня ВОХРа злая – даешь образцовую высадку на этапе!!!
Покупатели и продавцы с благоговейным ужасом смотрели на не на шутку расходившегося Харламова – уж очень его задели лоснящиеся рожи жуликов.
При выходе из магазина «великолепная четверка» столкнулась с еще одним известным мошенником – Костей по прозвищу Могилев. Костя не совсем понял ситуацию и добродушно спросил:
– И куда это вы так копытом роете?
– Куда-куда… тащить верблюда! Хошь – горб вырастет? Мы это – мигом! – рявкнул в ответ Тульский и влепил-таки Шведу придающий ускорение пендель.
Костя отшатнулся и, широко распахнув глаза, спросил шепотом у перекупщика Морозова, специализировавшегося, в основном, на телевизорах и радиотоварах:
– Кто это?
– Спецгруппа какая-то, – ответил Морозов. – Надо свалить на время от греха…
Тем временем Тульский вывел свою «спецгруппу» через дорогу прямо на набережную, где Лерп на свежем ветерке начал приходить в себя:
– Между прочим, я не рассмотрел удостоверение!
– Я тоже! – гавкнул Артур, а Харламов тут же подхватил, продолжая «кошмарить» – постучав кулаком по гранитному парапету, он зарычал:
– Все из карманов сюда! Документы! Резких движений не делать! Смехуечки закончились в «Столыпине»! Первому, кто спилит ель, – приварок к пайке!
– Господи, да в чем же дело?! – заблажили мошенники, нервно, но шустро вытряхивая барахло из карманов.
На граните быстро выросли две кучки из ключей, документов на машины, носовых платков, пачек денег, чеков, импортных зажигалок и редких по советским временам сигарет. Тульский подмигнул Степе, и тот выкинул сигареты за борт в весеннюю мутную воду:
– Курить в ШИЗО запрещено!
Швед открыл рот в беззвучном крике.
– Зажигалки содержат газ, то есть сильнодействующее отравляющее вещество!
Зажигалки «Ронсон» полетели вслед за сигаретами.
– Начальник, помилосердствуй! – взмолился Лерп. – Ежели кого из твоих родственников обидели – так возместим!
– Я сирота! – отрезал Харламов, выкидывая в реку записную книжку с переплетом из дорогой кожи. – Судимый? Статья, срок?!
– Осужденный Лерп Александр Павлович, 1958 года рождения, статья 147 часть три!.. – решил вроде как подхохмить Лерп, но Степа перебил его без улыбки:
– Тогда должен знать, что обиженных – ебут!
Первым капитулировал Швед, увидев, что Тульский взялся за его права и техпаспорт на машину:
– Хорош, хорош, начальник! Были неправы! Признаем! Подскажи, как встать на путь исправления!
– А вот теперь и польется у нас незатейливая, можно сказать, товарищеская беседа! – удовлетворенно хмыкнул Артур.
– Слушаем и повинуемся! – Лерп еще пытался юморить, но было видно, что ему не очень смешно.
– Видите ли вы угол Первой линии и набережной Макарова, дети мои? – с благостной интонацией сельского попа спросил Тульский.
– Отчетливо, Ваше Преосвященство!
– А знаете ли вы, на чьей земле Первая линия?
Лерп со Шведом переглянулись:
– Грамоте не обучены, просветите!
Артур вздохнул с укоризной:
– И-эх, яхонтовые вы мои! А земля эта старшего оперуполномоченного по особо важным делам подполковника Тульского! Представляете ли вы себе перспективы вашего не столь уж отдаленного будущего, если кто-нибудь из вашей шайки переступит эту черту и кинет лоха на его земле? Отвечать, рожи немытые!
– Боюсь, что представляем! – медленно кивнул Лерп.
– А я боюсь, что нет, – цыкнул зубом Артур. – Боюсь, что подполковник Тульский гулять в Африку вас пустит не то что голыми и без денег, но и без кожи… Верите ли вы мне, богобоязненные чада?
– Верим, – закивали жулики. – А кто такой этот Тульский? Расскажи, надоумь, как язык с ним общий найти?
