Отчаявшись получить работу на родине, Лени Рифеншталь в 1956 году отправляется в Африку. Интерес к этому континенту в ней зародил роман Эрнеста Хемингуэя «Зеленые холмы Африки». Денег на поездку дал старый приятель, работавший с ней на нескольких ее картинах, предполагая, что внакладе он не останется. Он оказался прав. А Африка с тех пор стала для Лени Рифеншталь началом новой жизни – жизни фотографа.
Несмотря на то, что в Германии судебные процессы над ней продолжались вплоть до 1987 года, Лени всю себя посвятила Африке и съемкам. Ее фоторепортажи облетели все ведущие мировые журнлаы: Stern, The Sunday Times Magazine, Paris Match, Newsweek, The Sun. За пятнадцать лет она неоднократно бывала на «Черном континенте» и пересекала Нубийскую пустыню. Ей шел семьдесят второй год, когда свет увидел ее первый африканский фотоальбом «Нубийцы. Люди, словно пришедшие с другой звезды», а спустя три года, в 1976-м, – второй: «Нубийцы из племени Кау». Потом появились книги «Африка Лени Рифеншталь» и «Исчезающая Африка».
Эти работы принесли Лени безумную популярность. Они открыли миру правду о жизни африканских племен, за что в 1975 году президент Судана Джафар Мухаммед Нимейри пожаловал ей почетное гражданство своей страны. Лени оказалась первой иностранкой, удостоенной такой чести.
В 1974 году, в возрасте семидесяти двух лет, Лени Рифеншталь совершает свое первое погружение с аквалангом и «заболевает» подводным миром. За последние тридцать лет своей жизни она совершает более двух тысяч погружений в морскую пучину с кино– и фотокамерой. Результатом ее погружений стали новые фотоальбомы «Коралловые сады» и «Подводное чудо». В 2002 году в прокат выходит документальный фильм «Коралловый рай» (второе название – «Подводные впечатления»).
В последние годы своей жизни Лени Рифеншталь много путешествует по миру. Как всегда, с кинокамерой и фотоаппаратом. В 2001 году она посетила Россию, где ее очень обрадовал интерес к ее персоне у широкой публики, которая, как оказалось, знает и высоко ценит ее работы.
Лени Рифеншталь скончалась 12 сентября 2003 года, через две недели после своего сто первого дня рождения. Ее последний спутник жизни, шестидесятилетний кинооператор Хорст Кеттнер, не отходил от нее до самого ее последнего вздоха. Тело великого режиссера кремировали, а ее прах был захоронен 10 октября на мюнхенском кладбище Вальдфридхоф.
Люди, подобные Лени Рифеншталь, не исчезают бесследно. Споры по поводу ее связей с нацистами не утихают по сей день. Кем же была Лени – преступницей или блаженной, не видевшей и не желавшей видеть ужасов нацизма? Несомненно, прежде всего она была великим режиссером, оставившим в наследство тем, кто подвергал ее нападкам и гонениям, свои прекрасные фильмы и фотоработы, множество технических новшеств, взятых на вооружение ее последователями. А еще она была маленькой хрупкой женщиной с очень трудной судьбой и железной волей, которую так точно описывала ее фамилия.
Эдит Пиаф
Любовь парижских улиц
В октябре 1935 года посетители, среди которых были известные журналисты, директор Радио-Сите Марсель Блештейн-Бланше и Морис Шевалье, собрались в бывшем ресторане «Жернис» на улице Пьер-Шаррон на открытие кабаре. Директор нового заведения Луи Лепле вышел на сцену и торжественно произнес: «Несколько дней назад я проходил по улице Труайон. На тротуаре пела девушка с бледным, болезненным лицом. Ее голос проник в мое сердце, взволновал, поразил меня». Потом он добавил, что у девушки нет вечернего платья, что она лишь недавно научилась кланяться публике, что она будет петь в своем повседневном наряде – «без грима, без чулок и в короткой юбке за четыре су». «Я рад представить вам – Малышка Пиаф!» Девушка вышла, кутаясь в дешевую шаль – робкая попытка скрыть, что у ее свитера отсутствовал один рукав, – но когда она запела «Бездомных девчонок», зал онемел. Во время последнего припева шаль, маскирующая дефект ее свитера, упала – она уже ожидала смеха, насмешек, – но зал взорвался аплодисментами. Когда они отгремели, в установившейся ожидающей тишине раздался голос: «Да у малышки неплохо получается!» Это был сам Морис Шевалье, великий шансонье, тогда находящийся в расцвете славы. Малышка Пиаф в растерянности убежала за кулисы. Лепле остановил ее: «Ты завладела их сердцами, будешь владеть ими завтра и всегда!»
Этот вечер Пиаф всегда называла самым тяжелым – и самым счастливым моментом в своей жизни.
Лепле оказался хорошим пророком. Отныне и навсегда хрупкая невысокая девушка, с его легкой руки обретшая имя Пиаф, завладела любовью всего света. Стоило один раз услышать ее неповторимый голос, и забыть его становилось невозможно; страстный, словно холодными пальцами хватающий за сердце, удивительно мощный и неожиданно нежный, он всегда пел о любви. Такой разной и всегда такой сильной. Наверное, потому, что у самой Эдит любви было слишком мало…
Эдит Пиаф гордилась тем, что пришла на сцену прямо с улицы. По легенде, распространяемой всеми ее биографами, она и родилась прямо на парижской улице Бельвиль, под фонарем у дома номер 72. Это случилось 19 декабря 1915 года в три часа ночи; роды принимали двое полицейских. Мать новорожденной, цирковая артистка и певица Анита Майар, выступавшая под псевдонимом Лина Марса, не успела добежать до больницы. Ее муж, акробат Луи Гассион, в это время – по счастливому совпадению – находился в увольнительной с фронта и отмечал это радостное событие во всех соседних кабачках. Девочку назвали Эдит.
По сути, имя – это единственное, кроме жизни, что мать успела дать своей дочери. Лине гораздо больше нравилось проводить время на улице, чем с дочкой: «она была настоящая актриса, но у нее не было сердца», скажет потом Эдит. Через два месяца Лина на долгие годы исчезнет из жизни своей дочери – потом, когда Эдит Пиаф станет знаменитой, ее мать объявится только затем, чтобы через суд потребовать от нее денег. В конце концов она умрет пьяной на улице…
Двухмесячная девочка оказалась на полном попечении родителей Лины, которые тоже не отличались любовью к детям – зато очень любили выпить. Когда Луи Гассион в 1917 году вернулся с фронта, он обнаружил свою дочь в ужасающем состоянии: «головка, как надувной шар, руки и ноги, как спички, и грудка цыпленка». Эдит была истощена, ужасающе грязна и к тому же практически ничего не видела – от конъюнктивита ей залепило глаза гноем. Луи отвез дочку к своей матери в Нормандию, в городок Бернейе – она работала кухаркой у своей сестры Мари, которая держала публичный дом.
В этом неподходящем для ребенка месте Эдит провела три года, и, по сути, это были ее единственные детские годы. Девушки из «заведения» заботились о маленькой Эдит, учили ее всему, что знали сами, возили ее по врачам. Наконец девочка прозрела – по другой легенде, это произошло после молебна, который все обитательницы «заведения мадам Мари» отслужили святой Терезе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
