Внимательно присмотрелся к каждой мелочи, все на месте, ничего не пропало. Отодвинул штору, убедился, что через окно влезть невозможно, осмотрел одежный шкаф, на котором с недавних пор оставлял отметки. Ничего…
* * *
Утром я вломился к Владу, поднял его с постели.
— Ты помнишь старушку, которую отвозил в больницу?
Влад соображал с трудом, не мог понять моей напористости. Он, вообще, не мог понять, зачем я к нему вломился и что мне от него нужно?
— Что с тобой? — спросил, наконец.
— Влад, это очень важно.
Осознание реальности возвращались, его взгляд, хоть и медленно, становился осмысленнее.
— Подожди, я сейчас.
Влад скрылся в ванной, отсутствовал там неимоверно долго, наконец, вернулся свежий, взбодрившийся, похожий на нормального человека.
— Теперь рассказывай.
Он включил кофеварку и уселся в кресло.
Я не мог устоять на месте. Возбуждение переполняло меня. Я метался по комнате от двери к окну и обратно.
— Влад, поверь, это необходимо. Ты можешь позвонить в больницу и спросить, как она там, эта старушка?
Со стороны я, наверное, выглядел не лучшим образом, видел, что Влад едва сдерживается от желания послать меня подальше.
— Ты ничего не хочешь объяснить?
— Потом, Влад. Ну, давай же, звони!
Странно, но он подчинился. Что-то, наверное, в моем поведении или голосе убедило его не возражать и не спорить.
— Добрый день, — сказал привычным властным голосом в трубку. — Дежурный врач? Я по поводу старушки с ушибом ноги. Фамилия? Не помню я фамилию. У вас, что много старушек с ушибами? Да, я лично ее привозил. Из Каменного Брода. — Некоторое время Влад внимательно слушал. — Хорошо, спасибо, — и отключил телефон.
— Выписали твою старушку на следующий день. Ничего серьезного.
— Влад ты знаешь, где она живет?
— Вот что, братишка, давай ты мне все расскажешь, не то от твоих загадок голова кругом идет.
Он налил кофе и ткнул чашечку мне в руку. Я поспешно отхлебнул горячий напиток. Затем все же присел и поведал Владу о своих ночных приключениях.
* * *
Домик Семеновны, так звали старушку, нам показали сразу. Женщина с замызганным ребенком охотно объяснила дорогу и сказала, что вчера видела старушку, и что выглядела она здоровой и нормальной.
Женщина не прочь была пообщаться, пересказать нам сельские сплетни, но Влад захлопнул дверцу и рванул автомобиль с места.
Жила Семеновна на отшибе, можно сказать, за пределами села. Ее домик, небольшой, аккуратный, прятался в ложбине, заросшей деревьями, со стороны, если не присматриваться, его можно было и не заметить. Я вспомнил, что Влад называл старуху то ли знахаркой, то ли ведьмой. Похоже, его предположение не столь абсурдное, каким казалось сначала. Нормальные люди селятся вблизи друг к другу. Так удобнее, комфортнее, да и безопаснее. Отшельниками становятся или по принуждению, или если есть что скрывать от соседей.
Подъездной дорожки к домику не было. Лишь узкая тропинка виляла от дороги, огибая кусты, горбы, выемки. Пользовались ею не часто, трава была лишь слегка примята.
Домик небольшой. Такие жилища строили еще в позапрошлом веке, а может, и раньше. Только тогда крыши покрывали соломой, здесь же — потемневший от времени, кое-где поросший зеленью шифер. Глиняные стены побелены известкой, рамы окошек покрашены в синий цвет. Дворик аккуратный, чистый, на ограждённой красными кирпичами клумбе увядали цветы, названия которых я не знал. Дверь — деревянная, сбитая из толстых досок, щели между ними заделаны замазкой и сверху закрашены уже слегка облупившейся коричневой краской. На двери и раме по металлическому кольцу для замка. Только замка не было. Вместо него доступ в жилище преграждала вылинявшая лента. Наверное, хозяйка была где-то рядом.
Мы обошли домик посыпанной золой дорожкой, заглянули в деревянную пристройку, когда-то в ней держали скот, и запах еще не выветрился. Вышли к огороду, спускавшемуся к ручью, но ни одной живой души не увидели.
Вернулись обратно. Влад решительно расправился с узлом на ленте, дверь отворилась, и мы оказались в коридорчике, разделяющим жилище на две половины. Плотно утрамбованный земляной пол был устелен сухой травой, которая приятно шуршала под ногами. Обилие запахов шибануло в голову. Они были приятные, пьянящие. Старушка действительно знала толк в травах. Засохшие букетики красовались вдоль потолка и на стенах, они были повсюду.
Из коридорчика две двери, одна напротив другой, вели в комнаты. Одна комната, наверное, нежилая, на двери висел маленький, декоративный замочек. Дверь в другую была открыта. Из нее в коридор просачивался скудный свет.
Большую часть комнаты занимала старинная русская печь. В оставшемся пространстве помещались узкая кровать с пружинным матрацем, аккуратно застеленная, с возвышающейся над покрывалом пирамидой из подушек, самодельный стол-тумба с потершейся на изгибах клеенкой, два стула с матерчатой обивкой. На стенке возле кровати — коврик с идиллической картинкой пасущихся на лужайке оленей, над плитой возле печи на вбитых в стену крючках — кухонная утварь. Глиняный пол устилали домотканые рядюшки, а под потолком — все те же связанные пучками высушенные травы.
В комнате чисто и аккуратно. Сквозь маленькие окошки проникало достаточно света, чтобы жилище выглядело уютным и комфортным.
Казалось странным, как почти столетняя старушка способна поддерживать идеальный порядок. Наверное, ей кто-то помогал. В селах, в отличие от городов, еще остались сердобольные люди.
— А вот это уже интересно.
Влад приблизился к столу и, облокотившись на него, внимательно изучал висевшую на стене, пожелтевшую от времени фотографию в резной деревянной рамочке. Я подошел ближе. На фотографии можно было различить фасад дома с круглыми колонами, подпирающими отделанный лепниной портик. На переднем плане на лужайке, обрамленной аккуратно подстриженными кустиками, запечатлена женщина в белом платье и пышной шляпке с закрывающей глаза паутинкой вуали. В одной руке женщина держала цветы, другой, обнимала малышку, которая едва достигала ее очерченной поясом талии. Девочка тоже — в нарядном платье, а ее светлые кудряшки обрамлял самодельный венок из одуванчиков.
— Фотография, как фотография. Кто-то из предков, наверное.
— В том то и дело… — Влад задумался. — Изображения чужих людей на стенку не вешают. Тем более что фотография только одна и, по-видимому, она для Семеновны очень дорога. Учитывая, год ее рождения, можно предположить, что на фотографии она с матерью.
— Ну и что? — не мог врубиться я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
