Случилось то, чего майор никак не мог предполагать. Стоило всем мало-мальски ответственным лицам покинуть убежище, как четкая и налаженная система распалась на свои составные части. На площадке перед главными воротами царил бардак, по которому можно было догадаться, что творилось бы во всем убежище, окажись двадцать третьего числа в нем один генерал.
Народ разбрелся кто куда. Некоторые бестолково шарахались по сторонам, другие сидели на корточках и покуривали, третьи с любопытством оглядывали разрушенные здания. Самые смелые заходили в подъезды и магазины первых этажей, то ли проверяя их на предмет наличия полезных вещей, то ли просто из любопытства. Люди вряд ли хоть приблизительно представляли, какой опасности себя подвергают. Стайка подростков — а их-то кто сюда пустил? — носилась по улицам, похожим на голливудскую декорацию, залезая на исковерканные автомобили.
От этого зрелища у майора чуть не случился сердечный приступ. Он знал, в чем тут дело, но легче от этого не становилось Да, человеческая психика, а детская в особенности, не может выдержать непрерывное напряжение. Да, когда-то она или сломается, или автоматически расслабится. Но ведь должен же кто-то указывать людям, когда можно расслабиться, а когда — ни-ни. Для этого и существует начальство.
«Без моего чуткого руководства они пропадут, — понял Демьянов. — Ни на кого нельзя полагаться».
Даже солдаты, на которых так надеялся Сергей Борисович, проявили себя не лучшим образом. Они больше обменивались шуточками и форсили перед девчонками, чем приглядывали за порядком.
При помощи мегафона и накопленных в армии запасов красноречия Демьянов разогнал этот балаган в мгновение ока. С комендантом он разберется потом. Сейчас главное — навести порядок и поскорее спустить всех вниз. Теперь майор не считал безопасной даже относительно благоустроенную территорию вокруг убежища.
Участники рейда спрыгивали с грузовиков и присоединялись к горе-уборщикам, подгоняя их окриками и командами. Неорганизованная масса была поймана, стреножена, разбита на звенья и отряды. Дело закипело. В полчаса работа была закончена.
Ну вот, наконец-то справились. Теперь надо быстро стаскать все коробки из грузовиков вниз. Машенька тоже носила их, но ей оставили какие полегче — тебе, мол, рожать еще предстоит. Она в ответ только хмыкнула — мол, никогда не задумывалась об этой перспективе. Хотя это, конечно же, было ложью.
Когда с разгрузкой было покончено, машины загнали обратно в гараж. Еще пригодятся, хоть и неясно, когда именно. Каждая новая вылазка оказывалась на порядок труднее предыдущей. Погода все портилась, температура падала почти на градус в сутки, но другого способа достать необходимое для жизни у них не было.
Затем под душ. Сначала в костюме, потом без него, чтобы смыть с себя всю зловредную грязь, чтобы ни крупинки ее не пронести в убежище. Только тогда можно было отдохнуть и чуть расслабиться. Только чуть — ведь впереди очередные тревожные будни.
Их встречали как героев. Было объявлено о временном повышении продовольственного довольствия для всех без исключения. Люди, отвыкшие за это время от чувства сытости, плакали от радости при виде вздымающихся до потолка штабелей банок с тушенкой. Им были рады те самые горожане, которые еще две недели назад стали бы крутить нос и придирчиво осматривать этикетки. Слишком много сои, слишком мало мяса, да и консервантов полный набор! Голод сделал людей менее разборчивыми. Тогдашний суррогат теперь казался им пищей богов. Но ни одна банка не была съедена просто так. Варили суп — сначала густой и наваристый, а затем жидкий и почти безвкусный, чтоб растянуть удовольствие подольше. Демьянов через голову коменданта — черт его знает, вдруг взбрыкнет и запретит! — отдельно распорядился по поводу детей и тяжелобольных. Их пайку сделали немного разнообразнее.
Эти события улучшили настроение жителей убежища. В глазах укрываемых стало чуть меньше тоски и отчаяния. Правда, те, кто не потерял от радости способности заглядывать вперед, даже в эти минуты радости могли бы поразмыслить и прийти к выводу, что все сделанное — полумеры, способные только отсрочить неизбежное. Для решения проблемы требовались радикальные действия.
Глава 4
Час Икс
Прошла неделя. Поверхность быстро остывала. Дождь успел превратиться в снег, лужи начали покрываться тонким льдом, а пепел все еще витал на высоте, недосягаемой для дождей, которые могли бы вымыть его из атмосферы. И был день восьмой, и наступила настоящая ядерная зима.
Время пластично. Иногда бывает, что час тянется как вечность, но в этот раз четыре дня пролетели как одна «пара» в университете, как скучная лекция, которую читает по бумажке преподаватель, ненавидящий свою работу.
Данилов растворился в толпе и в последний раз вел себя «как все». Вести растительный образ жизни и стоять в бесконечных очередях, занимавших добрую четверть дня, оказалось несложно. Иногда Саша жалел, что занят этим не весь день. Потом ему приходилось лежать, уставившись в потолок, слушать тягучую депрессивную музыку в наушниках плеера, найденного в разграбленном ларьке, и стараться не думать, что будет потом. Суп с котом, черт бы его побрал.
В этом он был не одинок. Так же поступали и остальные. Он был одинок во всем остальном. В лагере Саша стал свидетелем страшного психологического феномена. Полной атомизации социума. Это был не коллектив и даже не обычная толпа. Это была птичья стая, которой управляет не лидер, а слепой инстинкт.
Поток беженцев постепенно иссякал, став ручейком, но их и так уже скопилось столько, что прежнее население городка растворилось в них, как сахар в чае. Сто тысяч? Двести? Четверть миллиона?
Да, некоторые уходили — «на юг», как он понял из обрывков путаных разговоров, которые велись на каждом углу. Уходили, сами до конца не понимая, куда держат путь. Как лемминги, маленькие грызуны, которые раз в пять лет собираются в огромные стаи и идут, сметая все на своем пути, чтобы исчезнуть в морской пучине.
Сашу никто не звал с собой, но он не пошел бы в любом случае. На что они надеются? Добраться пешком до экватора? Они не дойдут даже до Алтая. Все дороги заметет после первого же бурана. В том, что бураны будут, парень, родившийся и выросший в Сибири, не сомневался. Как и в том, что никто теперь не выгонит на трассы снегоуборочную технику. К тому же не факт, что «на югах» будет лучше. Вряд ли на свете остались места, где у людей есть лишний хлеб для чужаков. А если их нет, то какая разница, где умирать голодной смертью?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
