Покачав головой, Всеволод Смоленский усмехнулся в бороду.
— Так откуда же оно возьмется, это войско, ежели мы все по домам сидеть будем⁈
«Ну вот, наконец-то, правильный вопрос». — Саркастически хмыкаю про себя и начинаю втолковывать по новой.
— Союз в том и заключается, что с каждого вашего города вы присылаете по сотне молодых парней в общее войско.
Прерывая меня, с места вдруг выкрикнул Ярополк Ржевский
— Шо прям смердов из-под сохи можно слать?
Все весело загомонили, а я, резанув Ярополка злым взглядом, продолжаю совершенно серьезно.
— Та хоть смердов, хоть мещан, мне все едино. Главное, чтобы они присягу Союзу дали, но…! — Для убедительности поднимаю указательный палец. — Город и князь должны взять присланную сотню на полный свой кошт. Обучение, пропитание, вооружение не абы какое, а только какое требуется.
Присмирев под моим взглядом, Ярополк все же не сдается.
— Да у меня и кузниц, и сукна столько не найдется, чтобы новую сотню враз одеть, обуть и оружьем обеспечить!
Словно в награду за правильную реплику, добавляю во взгляд теплоты и изображаю радушную улыбку.
— Так и не надо! Мои мастерские со всем справятся, от вас только люди и деньги.
Упоминание про деньги сразу резко умерило поднявшийся было позитивный настрой, и старицкий князь как бы обобщил общий тяжелый вздох.
— С деньгами ныне не густо, лишних нету совсем.
На это я ответил нарочитой бодростью.
— С этим поможем, не волнуйтесь. Я обговорил этот вопрос с Военно-сберегательным банком, он даст вам заем на вооружение бойцов и на прочие нужды.
На прочие нужды делаю особый акцент, и князья тут же проявляют интерес.
— Под какой процент⁈
Понимая, что разбираться с тонкостями будущего кредита сейчас не следует, быстро отмежевываюсь от деталей.
— С этим не ко мне, господа, это вы потом с хозяевами банка обсудите.
Мое заявление вызвало у князей не сдерживаемые иронические усмешки, а Всеволод Святославич озвучил всеобщее оживление.
— Зря ты темнишь, Фрязин. Ведь всякий знает, что в Твери, куда не глянь, все тебе принадлежит.
Не позволяя себе ни тени улыбки, с ходу отвергаю это утверждение.
— Не мне одному, а торговому товариществу, и вы должны понимать, там свой совет пайщиков, и я им диктовать условия не могу.
Не знаю, убедил ли кого мой довод, но однозначно всех успокоил. С лиц сползли усмешки, и в вопросе Торопецкого князя прозвучал общий настрой.
— Ну, допустим, соберем мы людей и денег даже дадим, а где гарантия, что от этого войска из смердов да холопов толк хоть какой-нибудь будет⁈
Почему самый старый и самый опытный князь первым проявил интерес, мне понятно. Его Торопец, можно сказать, на первой линии обороны против Литвы. Его земля стонет от набегов. Только в этом году, буквально по осени, литовцы опустошили и Торопецкое, и соседнее Зубцовское княжество.
Непонятен только его скепсис в отношении моего войска. Это сомнение настолько обидно, что я еле сдерживаю закипающее раздражение.
«Неужто старый хрыч не ведает, кто под Старицей Товтивила остановил, кто Дерпт взял и орду под Москвой разгромил⁈»
Но самое неприятное другое! Можно допустить, что Торопецкий князь сомневается, потому что до его городища птицы не долетают и новости не доходят, но Ярополк то Ржевский да Михаил Московский точно знают, что по чем, но молчат и поправлять старика не торопятся.
Чувствую, как затвердевают скулы, и обвожу всех ледяным взглядом.
— Неужто сомневаетесь во мне⁈
Князья молчат, и я вижу, что старик выразил общую мысль. На войне всякое бывает, может и заяц случайно волка одолеть, но глубокой веры в войско из крестьян и горожан у них нет. На уровне инстинкта действует это спесивое рыцарское чувство превосходства над пешими плохо вооруженными ополченцами, коих били они неоднократно. И пусть многие из них видели моих стрелков в деле, это ничего не меняет. Мол это мои какие-то диковинные смерды, а коли они своих пришлют, то те так никчемной толпой и останутся.
Чувствую, чтобы переломить ситуацию, надо дать им что-то действительно весомое и дать срочно, именно сейчас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В голове лихорадочно заметались мысли, прокрутились все мои боевые походы и остался только один из них, когда я своих людей из Дерптского плена выручал. Эта мысль трансформировалась в неожиданное решение, и вскинув голову, я впился глазами в Смоленского князя.
— А ежели я сделаю так, что Миндовг литовский сам мира по весне запросит, тоды что скажешь?
Обращаюсь только к нему, потому что понимаю, сейчас все зависит от его мнения. Согласится Смоленск, за ним тут же подтянутся и Торопец, и Зубцов, и Ржев. Тогда и Старица с Бежецком отсиживаться не будут, а после этого я уверен, и Москву с Клином уговорить будет не трудно.
Сейчас самое главное Смоленск, он самый богатый и населенный город на западе Руси. Войдет он в мой союз, и у меня будет совсем другой статус, а вот у Литвы скорее наоборот, без этого княжества никакого возвышения у нее не получится.
Смотрю прямо в глаза Святославу, и тот, чуть подумав, принимает вызов. Встав, он протягивает мне руку.
— Ежели такое случится, то я первый в твой союз вступлю и не сотню холопов, а две тебе пришлю.
* * *
Сказать просто, а вот сделать… Сидя в кресле, в своем кабине смотрю на Калиду.
— Кровь из носу! Срочно нужен проводник в Литве. — Оценив мрачное выражение своего главного помощника, добавляю. — И лучше не один.
— Найти можно… — Цедит Калида, — но…
— Что но! — Не выдерживаю я. — Говори толком.
С удивлением глянув на меня, мол откуда столько эмоций, Калида все же поясняет.
— Чтобы найти хорошего проводника, надо бы знать кого, куда, и с какой целью ему вести придется.
Понимаю, что он абсолютно прав, а я зря горячусь, но что поделать, если первый раз в жизни я ввязался в дело абсолютно без проработки, лишь под воздействием захлестнувших эмоций.
«Вот так они действуют эти чертовы „медные трубы“. — Мысленно корю самого себя. — Я слишком привык к постоянному везению, что начал действовать необдуманно. Как я смогу заставить Миндовга просить мира⁈ Ведь, по сути, он и не воюет с Русью. Князья литовские набеги устраивают, это да, но они ведь и самому Миндовгу, как кость в горле».
Поднимаю взгляд на Калиду и говорю искренне все как есть.
— Хочу Литву проучить, как следует, но пока не решил, с какого края за это взяться сподручней.
Ничуть не удивившись, тот бросает на меня хитрый взгляд.
— Я тут человека одного пригласил… — Калида, помолчав, оценил мою реакцию и добавил. — Тебе бы поговорить с ним, может, многое и прояснится.
Я сразу насторожился.
— Кто таков?
— Да один беглый литовский князек, он в свите у Смоленского князя состоит. Святослав его сильно ценит, вон даже с собой в Тверь взял.
Подозрительно кошусь на Калиду.
— А с чего ты решил, что мне будет интересно с каким-то беглым литвином говорить?
Тот лишь тяжело вздохнул, мол ну ты даешь.
— Да о твоих словах на совете вся Тверь уже судачит. На рынке вон шепчутся, чего это наш консул затеял такого, что литву усмирит? — Калида укоризненно глянул на меня. — Заметь, ведь никто не сомневается, что ты сделаешь, как сказал.
Теперь я понимаю, что загнал себя в угол. И как сделать, пока не знаю, и не сделать тоже не могу, народ разочарований не любит.
Не желая показывать грызущей меня безнадеги, вкладываю в голос побольше холодной суровости.
— Ладно уж, коли привел, так зови.
Выглянув за дверь Калида, позвал кого-то мне не видимого.
— Давай, заходи!
Смотрю, как вслед за моим помощником входит высокий человек с длинными свисающими усами на худом, скуластом лице.
Остановившись у двери, гость склоняется в низком поклоне и представляется.
— Князь Эдвидас Гудавичюс приветствует тебя, консул.
Не поднимаясь, просто чуть склоняю голову.
— И тебе долгих лет, князь. Проходи, садись, расскажи с чем пришел.
