— Потому что он плохо заплатил бы вам за это, — ответила госпожа Деварен.
Кейроль подумал, что эти слова относятся к деньгам, которыми он ссужал Сержа. Его тревоги рассеялись. Ему нечего было бояться: ведь касса госпожи Деварен — учреждение вполне надежное; несомненно, он получил бы все сполна.
— Итак, вы лишаете князя необходимого? — спросил он.
— Непременно, — сказала госпожа Деварен. — Дорогой мальчик чересчур своевольничает. Он виноват, что забывает о том, что я хозяйка. Я готова давать, но требую и уважения за свои деньги. Прощайте, Кейроль, попомните о моем наказе.
Пожав банкиру руку, госпожа Деварен ушла в свой кабинет, оставя мужчин одних.
Несколько минут они молчали.
Кейроль первый заговорил.
— Что вы думаете о положении князя? — сказал он.
— О каком? О денежном? — спросил Марешаль.
— О, нет! Оно мне хорошо известно! Я говорю о его отношении к госпоже Деварен.
— Ну! Если бы мы были в Венеции во времена Аквы Тофана, во времена сыщиков и подкупленных убийц…
— Да перестаньте, — перебил Кейроль, с досадой пожимая плечами.
— Позвольте мне продолжать. Пожимайте плечами, сколько вам угодно, — сказал серьезно секретарь. — Я говорю, что если бы мы были в Венеции, с таким характером, как у госпожи Деварен, не было бы ничего удивительного в том, если в одно прекрасное утро нашли бы господина Сержа на дне канала Орфано. Вы знаете, что такое канал Орфано?
— Как вы можете продолжать шутки! — проворчал банкир.
— Нет, я говорю гораздо серьезнее, чем вы думаете, — продолжал равнодушно Марешаль. — Вам известно, что мы живем в XIX веке и нельзя более являться Провидению под видом кинжала или яда так легко, как прежде. Конечно, еще употребляют время от времени в семье мышьяк или медянку, но это не имеет успеха. Ученые имели низость изобрести такие приборы, посредством которых находят яд даже там, где его нет. Вот и живут люди, как кошки с собаками, живут… до того дня, когда придет смерть и позволит вам начертить на памятнике такую торжественную надпись «Моей теще!» или «Моему зятю!», а вверху две соединенные руки. Нельзя было бы никогда узнать, для молитвы это или для смеху!
— Вы смеетесь надо мной! — вскричал Кейроль, смеясь.
— Я? Послушайте, хотите ли сделать аферу… прекрасную. Найдите человека, который согласился бы освободить госпожу Деварен от своего зятя. Если это удастся, то приходите просить за это миллион у хозяйки. — Так как Кейроль молчал, то Марешаль продолжал: — Ведь вы давно уже бываете в нашем доме. Какими же судьбами вы так мало знаете хозяйку? Я вам скажу, и запомните это хорошенько: между госпожой Деварен и князем существует смертельная ненависть. Один из них съест другого. Но кто кого? Пари готово.
— А мне-то что делать? Ведь князь рассчитывает на меня.
— Идите и скажите ему, чтобы он на вас не рассчитывал более.
— Нет, честное слово, нельзя! Еще лучше, если он придет в мою контору: там я буду чувствовать себя свободнее. Прощайте, Марешаль!
— Прощайте, господин Кейроль! А за кого вы держите пари?
— Прежде чем на что-нибудь решиться, я хотел бы знать, за кого княгиня.
— Ах, дамский угодник! Вы чересчур заняты женщинами. Смотрите, этот недостаток сыграет с вами когда-нибудь дурную шутку!
Кейроль, довольный, улыбнулся и удалился. Марешаль сел за свой письменный стол и приготовился писать письмо.
— Нужно написать Пьеру, что все здесь идет хорошо, — прошептал он. — Если бы только он узнал, что здесь происходит, то живо приехал бы и сделал какую-нибудь глупость.
Он начал писать.
XVIII
Банкирский дом Кейроля по внешнему виду был не роскошен. Фасад узкого двухэтажного здания почернел от времени. Нужно было войти в ворота, под сводом которых направо находится вход в контору. На первый этаж ведет лестница, покрытая изношенным от ходьбы многочисленных посетителей ковром и оканчивающаяся площадкой, от которой идет широкий коридор, разделяющий контору на отделения. На стеклянных дверях надписи: «Уплата купонов», «Котировка биржи», «Касса текущих счетов», «Иностранная корреспонденция». Касса окружена решеткой с двумя проделанными в ней окошками, вышиною по локоть, и подоконниками, покрытыми медными досками. Кабинет Кейроля расположен направо в глубине конторы. Он сообщается с его квартирою, Вдоль коридора стоят кожаные лавки и маленькие столы, за которыми сидят служащие. Все в этом доме просто, строго и дышит честностью. Кейроль никогда не заботился о том, чтобы пускать пыль в глаза. Он скромно устроился при открытии банка; когда же богатство его увеличилось, связи расширились, денежные обороты сделались значительными, ему и в голову не пришло переменить свои привычки. Все клиенты чувствовали себя легко с ним, даже мало знакомые люди, Ему передавали карточку посетителя, он тотчас же принимал его в большом кабинете с зеленой бархатной мебелью, где был центр его огромных финансовых операций.
На другой же день после этого, когда собрались все служащие и множество клиентов, пришел к Кейролю князь Панин. В первый раз Серж побеспокоился сам приехать к банкиру. Его провели в кабинет, оказывая ему глубокое почтение. Известное имя госпожи Деварен придавало ему необыкновенный блеск в глазах клерков.
Кейроль, немного смущенный, но твердо решившийся, поспешил навстречу ему. Князь был очень нервный и не такой самоуверенный, как всегда. Он предчувствовал неудачу.
— Что же, мой милый, — сказал он, садясь, — что же вы со мной делаете? Я со вчерашнего вечера жду обещанных вами денег.
Кейроль почесал за ухом и согнулся. Такое прямое наступление смутило его.
— Вот что… — начал он.
Серж нахмурил брови.
— Разве вы забыли ваше обещание?
— Нет, — ответил нерешительно Кейроль, — но я встретил вчера госпожу Деварен.
— Каким же образом ваши намерения могли измениться от этой встречи?
