Сьюзен не была такой пышнотелой. Теперь у нее во всех нужных местах были округлости, но он был уверен, что они не были такими мягкими. Ведь она много времени проводила, лазая по скалам и плавая.
Интересно, ездила ли она верхом? Этого он не знал.
Он уже час назад хотел принять ванну, но пришлось сначала спрятать золото. Он не хотел, чтобы все вокруг узнали об этой находке, поэтому позвал на помощь только Диего. Вместе они перетащили золото наверх и заперли в сейф в кабинете. А то, что не вошло в сейф, он завернул в полотенце и засунул в один из ящиков комода здесь.
Сьюзен куда-то ушла, да оно было и к лучшему. Как он мог бы теперь объяснить тот поцелуй?
Об этом надо было крепко подумать, а он пока был не в состоянии собраться с мыслями.
Когда они наконец закончили возиться с золотом, он вспомнил о римской бане и попросил Диего приготовить ее. И вот теперь они отмокали в воде вдвоем с Рейсом, словно воины старых времен после битвы.
Райское наслаждение омрачалось лишь тем, что ему постоянно казалось, что рядом с ним находится не Рейс, а Сьюзен.
И еще, конечно, абсолютным безумием того поцелуя.
Проклятого поцелуя, который выдавал его с головой.
Рейс не сказал об этом ни слова, поэтому Кон счел себя обязанным как-то объяснить ситуацию.
— Я догадался, — сказал в ответ Рейс. — Наверное, рановато было для нее начинать в таком юном возрасте.
Кон хотел было броситься на защиту добродетели Сьюзен, но ведь все это действительно произошло. И с тех пор происходило также с другими мужчинами. Он не забыл об этом. Он пытался притвориться, что это не имеет значения.
Интересно, приходит ли она в гнев при мысли о нем в объятиях другой женщины? Другие женщины? В основном это были проститутки, и подход к женщинам у него был чисто утилитарный.
Ей, наверное, все это безразлично.
Как-никак они всего лишь друзья.
Он рассмеялся.
— Жизнь иногда бывает весьма забавной, не так ли? — лениво произнес Рейс. Глаза у него были закрыты, он расслабился и явно наслаждался моментом.
Рейс был скорее боевым товарищем Кона, чем задушевным другом, которому поверяют сердечные тайны. Кон легче мог представить себе, как в лучшие времена говорил бы о Сьюзен с Ваном или Хоуком или даже с одним из «шалопаев», но не с Рейсом.
В свое время предводители римлян частенько отдыхали в бане. Интересно, развязывались ли у них при этом языки? Он усмехнулся, представив себе, как повлияли бы на британскую политику встречи сильных мира сего в лондонских банях — без одежды в горячей ванне.
— Она была необычной девочкой, — сказал он. — Ее вырастили тетушка и дядюшка в помещичьем доме, но на самом деле она была дочерью своевольной сестры помещика и главаря местных контрабандистов Мельхиседека Клиста.
— Какое удивительное имя.
— Не такое уж редкое в этих местах. Несколько месяцев тому назад его сослали на каторгу, а его леди, видимо, уехала за ним следом.
— Дикая кровь с обеих сторон, — заметил Рейс, — Со склонностью к патологическому постоянству.
— Да, леди Бел явно отличается постоянством. Даже дети не имеют для нее ни малейшего значения.
— Дети? Сколько же было их у нее?
— Кажется, трое. Сьюзен, Дэвид и еще один, который умер в младенческом возрасте. Леди Бел относилась к Сьюзен как к посторонней девочке, даже не как к племяннице. Мэл, правда, проявлял некоторый интерес.
И он вдруг рассказал Рейсу о том, как однажды получил от Мэла Клиста предупреждение относительно его дочери.
— Наверное, она ему так и не рассказала о том, что произошло, — сказал Рейс.
Кон замолчал, задумавшись. Ему и в голову не приходило, что Сьюзен могла бы кому-нибудь рассказать о них, тем более Мэлу Клисту. Несмотря па ее поведение и побудительные мотивы, он все-таки был уверен в том, что дружба между ними была настоящей и что она даже со зла не могла накликать беду на его голову.
Конечно, если бы она это сделала, то их бы заставили пожениться, а это нарушило бы ее планы.
Она сегодня извинилась.
Причем искренне.
Он уже знал по опыту, что многие люди бывают в жизни близки к совершению достойных сожаления поступков. Причем разница между «совершил» и «чуть не совершил» нередко зависит от случая или от слабохарактерности и трусости.
— Хорошо еще, что ты не сделал ей ребенка, — сказал Рейс.
— Ты прав. Хотя в то время я об этом даже не думал. Не удивительно ли, что у меня сейчас мог бы быть десятилетний ребенок?
Дети. Он никогда не задумывался о детях, хотя предполагалось, что после женитьбы они у него появятся. Но сейчас он не мог даже представить их себе. Сыновья, играющие в рощицах в долине Сомерфорда, как играли когда-то он, Ван и Хоук. Возможно, дочери, резвящиеся на свободе, как когда-то Сьюзен…
Он понял, что дети, о которых он думал, были детьми его и Сьюзен. Дочери… такие же стройные, с ангельскими личиками, такие же смелые.
Дружба.
Только абсолютно спятивший идиот мог говорить о дружбе!
— Десятилетний, — снова повторил он, слегка горюя об этом несуществующем ребенке.
— И несомненно, теперь уже было бы полдюжины других, — поддразнил его Рейс.
Слишком разнежившийся, чтобы устроить настоящий «морской бой», Кон лениво брызнул в него водой.
Странная штука жизнь. Мы выбираем одни дороги и иногда по самым маловажным причинам отказываемся от других.
Он пошел в армию по предложению Хоука. Хоуку хотелось уйти из своей неблагополучной семьи. Он предложил Вану и Кону пойти вместе с ним. Все еще не оправившийся после разрыва со Сьюзен, Кон согласился. Он был вторым сыном, и ему было необходимо приобрести профессию, причем такую, которая заставила бы его находиться как можно дальше от Крэг-Уайверна и от Сьюзен Карслейк.
Ван, как и Хоук, был единственным сыном, но-семья у него была любящая. Ему пришлось выдержать настоящую битву, но в конце концов родители смирились и отпустили его.
Они втроем решили купить офицерские патенты в один и тот же кавалерийский полк, но Кон предпочел пойти в пехоту. Уж если делать что-нибудь, решил он, то надо делать это как следует, а пехота была основой британской армии, где во главу угла ставилась дисциплина.
Он служил своей стране и в основном мог гордиться тем, как служил, но все равно побудительным мотивом его вступления в армию был страх. Вступление в армию давало ему возможность избежать посещений Крэг-Уайверна.
С годами он убедил себя, что это глупо и что бояться ему нечего.
Теперь он понял, что это не так.
Прошло всего три дня — и на тебе, этот поцелуй!
Желание охватило его, как лихорадка, как буря, и если бы не присутствие Рейса, он овладел бы Сьюзен прямо на каменных плитах пола.
